МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКАЯ ДИАЛЕКТИКА

СВЯЗЬ И

ОБОСОБЛЕННОСТЬ

 

НАУКОВА ДУМКА

КИЕВ

1988

В монографии осуществлен комплексный подход к изучению категорий «связь» и «обособленность», суть которого сводится к реализации общеметодологических принципов исследования категории диалектики как всеобщих форм бытия природы и общества, как форм познавательной и практической деятельности, как форм мироотношения и миропонимания.

Для научных работников, преподавателей и студентов вузов.

Авторы

М. А. Парнюк, А. С. Кирилюк, В. В. Кизима,

Е. Н. Причепий, И. Михова, Й. Цоуфал,

Р. Т. Яровикова, Б. П. Лазоренко, А. Г. Чусовитин,

Б. А. Головко, В. А. Рыжко, Б. В. Пясковский,

В. И. Кашперский, Б. И. Конвай, Н. Н. Киселев,

В. И. Пидтыченко, А. В. Картунов

Редакционная коллегия

М. А. Парнюк (ответственный редактор), А. С. Кирилюк, Е. Н. Причепий, В, В, Кизима, Б. П. Лазоренко

Редакция философской и правовой литературы

ВВЕДЕНИЕ

«Принципиальной, выверенной основой естественнонаучного и социального познания была и остается диалектико-материалистическая методология. Ее нужно и дальше творчески развивать, умело применять в исследовательской работе и общественной практике» '. В докладе Генерального секретаря ЦК КПСС М. С. Горбачева на июньском (1987 г.) Пленуме ЦК КПСС отмечалось, что «нам насущно необходим принципиальный прорыв на теоретическом фронте, основанный на строгом анализе всей совокупности фактов общественной жизни, научном обосновании целей и перспектив нашего движения» ². В этом плане важное значение имеет разработка категориального аппарата материалистической диалектики, выявление объективного содержания, функций и социально-исторической детерминации категорий диалектики, в том числе и категорий «связь» и «обособленность». Принципиально важная роль данных категорий следует из самой сущности диалектики как науки «о всеобщей связи» ³.

В советской философской литературе исследованию указанных категорий издавна уделялось определенное внимание ⁴.

Исследование связей является, безусловно, ведущей тенденцией при рассмотрении отношения связь — обособленность. Вся совокупность процессов природы находится в систематической связи,— отмечал Ф. Энгельс,— и это является «главным рычагом всего умственного прогресса и разрешается каждодневно и постоянно в бесконечном прогрессивном развитии человечества» ⁵. Процесс познания начинается с фиксирования связей, взаимная связь отдельных движений отдельных тел представляют собой первое, что бросается нам в глаза и чем фактически кончается очередной этап научного познания, ибо закон в известном смысле предстает как развитая, конкретизированная, существенная связь. Вследствие этого можно считать, что процесс позна-

5

ния связей есть бесконечно многообразный переход от начальных к более глубоким этапам познания.

Укажем на некоторые уже исследованные аспекты проблемы связей. Понятие связи, соотношение связи, взаимодействия, круговорота, отражения⁶, развитие категорий связи и взаимодействия в научном познании ⁷, логико-методологические аспекты принципа всеобщей связи⁸ получили определенную разработку. Особое внимание уделялось анализу социальных связей в контексте социальной диалектики и общественных отношений ⁹ и их отдельных проявлений ¹⁰, в том числе в культурологическом аспекте ^и. Имеют место попытки осуществить классификацию связей, изучить их системность ¹². В ряде работ критикуются немарксистские подходы к проблеме связи ¹³. Можно констатировать, что работа проведена значительная.

В то же время нельзя не отметить, что в исследованиях прослеживается определенная фрагментарность при рассмотрении категорий «связь» и «обособленность». Во многих из названных выше работ преобладают односторонние, в частности, онтологические подходы. Несомненным является также методологически неправильный разрыв данной категориальной пары в ущерб категории «обособленность». Недооценка обособленности ведет к отрыву связи от материи, к релятивизации движения, делает невозможным классификацию связей, их разграничение по степени существенности и эффективности и поэтому чревато подменой реальных отношений зависимости мнимыми «связями» и «отношениями», недооценкой проблемы индивидуации.

Основоположники марксизма-ленинизма подчеркивали единство связи и различия¹⁴, отмечали, в частности, что природа состоит из обособленных вещей ¹⁵. Важность учета диалектики связи и обособленности с особой наглядностью проявляется в современных условиях, когда многообразный мир «объективно становится все более взаимозависимым и целостным» ¹⁶. Противоречивые тенденции современного мирового развития включаются в класс явлений, успешно описываемых категориями «связь» и «обособленность». Это относится к проблемам среды обитания человека и выявлению оптимальных форм ее изменения человеком, когда формой вмешательства его в природные связи является не их нарушение, а органическое подключение к сложившимся взаимозависимостям. Среди других глобальных проблем современности можно назвать тенденции консолидации и обособления национальных производительных сил наряду с устойчивой тенденцией к наращиванию межнационального (транснационального) сотрудничества на всех стадиях про-

6

пзводственных процессов, что также требует детальной проработки понятийного содержания категорий связи и обособленности. Проблемы национального и интернационального, индивидуального и коллективного, общего и специфического, централизации и децентрализации, кооперации и конкуренции пронизывают современное мировое устройство миллионами живых связей, образующих тугой узел экономических и социальных проблем. Для их успешного разрешения люди должны понять свою природную и историческую связанность, общность, а для того, чтобы это осмысление получило всеобщую и необходимую форму, важно иметь четкое представление о том, что такое связь и обособленность как таковые, то есть, важно иметь философско-понятийное представление об этих формах бытия и деятельности. К. Маркс отмечал, например, что единство человека как субъекта изменений и самой изменяемой природы не должно затмевать их различия ¹⁷. Именно в этом диалектическом соотношении природного и социального универсума и получают всеобщее и необходимое выражение способность человека к общению, связи, равно как и его способность, будучи в обществе, обособляться ¹⁸.

Сквозь призму этого предметно-практического преобразования мира и через связь и обособленность с ним формируются такие социальные типы связи и обособленности, которые становятся образцом для понимания природно данных форм связи и обособленности. Речь идет не только об осмыслении уникальной взаимосвязи экосистем или их связи, например, с Солнцем в рамках наук, изучающих самоорганизующиеся системы, но и о философско-мировоззренческом понимании связи человека со всем Универсумом — микро- и мегамирами, выразившейся в том, что основные физические состояния и константы оказались оптимально целесообразными относительно условий жизни человека ¹⁹. Данные обстоятельства, несомненно, также определяют необходимость дальнейшей комплексной разработки категорий связи и обособленности.

В настоящей работе предпринята попытка осветить категории «связь» и «обособленность» в их генезисе и диалектическом единстве на фоне изучения социально-исторических и мировоззренческих факторов.

Исходными посылками анализа указанных категорий является положение о том, что связь — это единство в различии, что познание связей возможно только в ходе выявления и изучения все новых форм и видов обособленности, что категории «связь» и «обособленность» представляют универсальные формы отражения объективного мира, прак-

7

тической деятельности, формы мышления и познания. Каждому конкретному историческому периоду развития человеческой практики и культуры соответствует свое понимание объективных связей. Это обусловлено двоякой детерминацией содержательной диалектики связи и обособленности: практической и исторической.

Практическое движение постоянно осуществляется как обособление связи и связывание обособленного. Сущность данного процесса отражается в общественной форме протекания практики, то есть в собственно общественных отношениях. Ибо что есть общественное отношение, как не общественный способ связи обособленных (или, точнее, обособляющихся) индивидов? Общественное отношение как сущностный тип общественной связи имеет принципиально опосредованный характер. Его опосредованность проявляется в постоянном стремлении исторического носителя общественного отношения — индивида, личности — практически преодолеть непосредственность своей связи с миром природы и социальным миром: стремлении выделиться, обособиться от того и от другого. Но нет другого способа осуществления этого стремления, как все глубже развивать формы и содержание своей связи с действительностью, совершенствуя свое отношение к ней. Человек живет в системе объективных природных и социальных связей. И если в первых он может уточнять и изменять свое место, открывая ранее не известные формы зависимости его от тех или иных природных циклов, ритмов и т. д., то во вторых суть человеческого отношения к социальным типам связи и обособленности проявляется посредством углубляющегося в социалистическом обществе процесса гуманизации общественных связей и обособленности посредством их революционного преобразования. Усиление самостоятельности, самоуправления, самодеятельности трудовых коллективов способствует, с одной стороны, усилению момента их обособления от социальной организации как субъектов производственной и политической жизни. Вместе с тем именно этот процесс, выдвигающий на первый план личность вместо пресловутых «винтиков» социальной машины, одинаково безликих и вследствие этого растворенных в однородной массе необособленных, неиндивидуализированных «социальных ячеек» объективно способствует усилению связей между социальными субъектами, поднимая их на качественно новый уровень. Именно поэтому партия наряду с усилением действенности централизованного руководства в реализации основных задач экономической стратегии указывает на необходимость «одновременно поднять роль и самостоятельность

8

объединений и предприятий», «поднять творческую инициативу трудящихся» ²⁰.

Огромное значение на современном этапе развития нашего общества приобрело осознание того, что экономические и социальные факторы теснее взаимосвязаны, чем это представлялось ранее, и что игнорирование, недостаточный учет этих связей чреват нежелательными последствиями не только для социальной, но и для экономической сферы.

На способ понимания связей влияет прежде всего уровень развития общественной практики. Связь и обособленность — не просто формы существования вещей самих по себе, а формы их бытия, взятые в контексте преобразовательной деятельности человека. Учет социально-исторической детерминации формирования и развития категорий «связь» и «обособленность» позволяет перевести проблему в мировоззренческую плоскость. Широта вопросов и обилие данных о функционировании знаний о связи и обособленности в рамках донаучного, религиозного и научного мировоззрений заставила определенным образом ограничить в монографии круг рассматриваемых проблем анализом социально-исторической детерминации развития категорий связи и обособленности в рамках преобладающих в ту или иную эпоху форм общественного сознания, в науке и культуре. Параллельно анализировались процессы изменения представлений о связи и обособленности в философском и естественнонаучном познании под воздействием факторов их внутритеоретического развития.

Указанный подход позволил представить конкретно-исторические типы понимания связи и обособленности в виде этапов восхождения к конкретно-всеобщему уровню их научно-философского синтеза. При этом конкретно-исторические типы, ступени постижения объективных форм связи и обособленности, зависящие от степени развития практически-преобразовательной деятельности, уровня социальной организации и культуры, имевшие выражение в предшествующих мировоззренческо-теоретических построениях перестают быть «ущербными», не дошедшими до всеобщности способами понимания, а становятся закономерными этапами на этом пути. Их историческую ограниченность можно обнаружить только с позиций новой эпохи, в результате чего предыдущий тип представлений о связи и обособленности «автоматически» переводится на более низкий уровень, который входит в новое понимание в виде частного знания.

В монографии излагается диалектико-материалиетическое понимание связи и обособленности. В рамках и о

9

позиций этого наиболее развитого представления оцениваются все избранные в качестве предмета исследования предшествующие типы понимания и решения данной проблемы, а также рассматривается развитие представлений о связи и обособленности в современном научном познании и практическом знании. Структура монографии построена на основе применения логико-методологического, социально-исторического, мировоззренческого и гносеологического подходов, что позволяет осуществить комплексный анализ исследуемой проблемы.

Предлагаемая монография продолжает цикл исследований по материалистической диалектике, проводящихся на кафедре философии АН УССР.

Книгу написали: Введение — М. А. Парнюк, В. В. Кизи-ма; главу I, § 1 — 7 — М. А. Парнюк; § 8 — Е. Н. Причепий; § 9 —И. Михова; § 10 — Й. Цоуфал; главу II, § 1, 2— М. А. Парнюк, А. С. Кирилюк; § 3 — А. С. Кирилюк, Е. Н. Причепий; § 4 — А. С. Кирилюк, Р. Т. Яровикова; главу III, § 1 — Б. П. Лазоренко; § 2, 3, 4, 5 — А. С. Кирилюк,

A.  Г. Чусовитин; § 6 — А. С. Кирилюк; главу IV, § 1—3, 7 —

B.  В. Кизима; § 4 — В. А. Рыжко, Б. В. Пясковский; § 5 — В. И. Кашперский, Б. И. Конвай; § 6 — Н. Н. Киселев; главу V, § 1—3, 5, 6 — М. А. Парнюк, А. С. Кирилюк; § 4 — А. С. Кирилюк, А. В. Картунов; § 7 — В. И. Пидтыченко; главу VI, § 1 — М. А. Парнюк, А. С. Кирилюк, Р. Т. Яровикова; § 2 — А. С. Кирилюк; заключение — М. А. Парнюк, Б. И. Конвай, А. С. Кирилюк.

Глава 1

КАТЕГОРИИ «СВЯЗЬ» И «ОБОСОБЛЕННОСТЬ»

В ДИАЛЕКТИЧЕСКОМ

МАТЕРИАЛИЗМЕ

Глубина и достоверность теоретического постижения человеком объективного бытия зависит от уровня развития общественно-исторической практики, от степени развития человеческой культуры. Категориальный аппарат человеческого мышления опирается на весь совокупный опыт истории, реализованный в различных формах культуры.

Содержание категорий «связь» и «обособленность» представляет продукт исторического опыта, длительного развития научного, до- и вненаучного познания на основе общественно-исторической практики. Изменяется содержание этих категорий, понимание объективных связей в природе и обществе, их соотношение с обособленностью. В каждую историческую эпоху содержание понятий связи и обособленности переосмысливается, обогащается повым содержанием, освобождается от определенной исторической ограниченности.

Категориями связи и обособленности широко оперируют не только в философских, но и в специальных научных исследованиях. Они функционируют в обыденном сознании, в политических докладах и публицистике, в художественной литературе и песнях. Рассуждения о связи и обособленности не сходят со страниц газет и журналов, специальных научных изданий, с экранов телевизоров.

Объективные отношения связи и обособленности выступают предметом не только теоретического постижения, но и практической преобразовательной деятельности. Развитие общественно-исторической практики и научного познания, научно-технический прогресс делают проблему природных и социальных связей актуальной в различных ее аспектах. В литературе анализируются гносеологическое, методологическое и социально-практическое функционирование логических категорий связи и обособленности ¹.

Вековой опыт человечества, итоги развития человеческой культуры позволяют сделать вывод, который имеет харак-

11

тер аксиомы: с одной стороны, все в мире взаимосвязано, взаимно зависимо, и, с другой стороны, для вещей характерна обособленность.

Необходим был долгий исторический период, чтобы человечество пришло к осознанию существования универсальной взаимосвязи вещей и явлений. Как отмечал В. И. Ленин, «тысячелетия прошли с тех пор, как зародилась идея «связи всего», «цепи причин». «Сравнение того, как в истории человеческой мысли понимались эти причины, дало бы теорию познания бесспорно доказательную»². Подобную мысль формулирует В. И. Вернадский: «Века и тысячелетия прошли, пока человеческая мысль могла отметить черты единого связного механизма в кажущейся хаотической картине природы» ³. На основе научных фактов и знаний о природе в науке,— подчеркивал ученый,— «сложилась идея и сознание единства природы, чувство неуловимой, но прочной и глубокой связи, охватывающей все ее явления — идея Вселенной, космоса» ⁴.

1. Объективное содержание категории «связь»

Категория «связь» является одной из первых и наиболее абстрактных категорий диалектического мышления, ибо в ней лишь констатируется взаимная зависимость различного бытия, конечных вещей, но еще не раскрывается природа этого отношения⁵. При мысленном рассмотрении природы, истории общества, духовной жизни перед нами сначала возникает картина бесконечного сплетения связей различного бытия. Этот первоначальный, хотя и наивный, но правильный взгляд на мир был характерен уже для древней философии. «У греков — именно потому, что они еще не дошли до расчленения, до анализа природы,— писал Ф. Энгельс,— природа еще рассматривается в общем, как одно целое. Всеобщая связь явлений природы не доказывается в подробностях: она является для греков результатом непосредственного созерцания» ⁶. В другом месте, возвращаясь к этому вопросу, он отмечает: «Первое, что нам бросается в глаза при рассмотрении движущейся материи,— это взаимная связь отдельных движений отдельных тел между собой, их обусловленность друг другом» ⁷. Здесь на первый план выступает общая картина бытия, а частности отступают на задний план, мышление прежде всего выделяет отношения вещей, а не сами вещи.

Рассудочное мышление видит лишь разделяющие опре-

12

деления отдельных вещей и не соотносит эти определения, не видит их единства.

В противоположность субъективно-идеалистическому взгляду на мир как хаотическое скопление абсолютно обособленных и полностью независимых друг от друга инертных вещей или сведение мира к совокупности независимых атомарных фактов марксистская диалектика рассматривает мир в единстве, во взаимосвязи разделенных вещей⁸. В отличие от метафизического сведения многообразия отношений к обособленному, изолированному сосуществованию, внешней положенности, диалектический материализм идет дальше к познанию более сложных и глубоких отношений взаимосвязи и взаимозависимости, соотносит разделенное. В. И. Ленин выдвигал в качестве одного из элементов диалектики требование углубления познания «от сосуществования к каузальности и от одной формы связи и взаимозависимости к другой, более глубокой, более общей»⁹.

Объективный мир на определенном этапе теоретического познания выступает перед субъектом как динамическая система всесторонней, универсальной связи между разными вещами, как совокупность многосторонней взаимозависимости многообразных вещей, взаимопереходов и отражения движения отдельных вещей.

В свое время на это обращал внимание известный ученый А. Гумбольдт: «Для разумного созерцания природа есть единство во множестве, соединение разнообразного по форме и составу, есть понятие о совокупности естественных явлений и естественных сил, как о живом целом. Главная цель разумного изучения природы состоит в том, чтобы в разнообразии узнать единство, в частностях охватить все то, что нам передано открытиями прежних веков и настоящего времени. Чем глубже проникаешь в сущность естественных сил, тем более постигаешь связь явлений» ¹⁰.

Взаимосвязь различного включает известную гармонию, относительную подогнанность конечного, согласованность изменений, взаимную дополнительность. Идея взаимосвязи мира многообразия получила в настоящее время всеобщее признание не только в науке и философии, но и в обыденном сознании.

Под связью обычно понимается отношение зависимости отдельных вещей друг от друга в различных ее формах, при котором изменение различных свойств и состояний одной вещи означает определенные изменения в соответствующих Других вещах, согласуется с изменениями других вещей, что реализуется в практике.

13

Различные вещи связаны, если наличие (возникновение, изменение, исчезновение) или отсутствие известных свойств (признаков) у одних из них соответствует наличию (возникновению, изменению, исчезновению) или отсутствию соответствующих свойств (признаков) у других из них, что означает согласованность процесса изменения определений, их соответствие друг другу ¹¹.

Связь — это активное отношение между вещами. Вещь постольку бывает и проявляет свое бытие, поскольку она вступает в отношения с другими вещами. Вещь не существует вне свойств, свойства не существуют вне вещей. Гегель писал: «Все, что существует, находится в отношении, и это отношение есть истина всякого существования. Благодаря отношению существующее не абстрактно, не стоит само по себе, а есть лишь в другом, но в этом другом оно есть отношение с собою и отношение есть единство соотношения с собою и соотношения с другим» ¹². Отношение — это взаимное определение вещей, ограничивающее их. Определенность, не отличенная от сущности и тождественная бытию, самой вещи, выступает как качество. Качество — неопосредованное свойство; свойство — опосредован-

ное качество. Отсутствие или неразвитость свойства, отношений вещи характеризует ее отрицательно, как неопределенную, абстрактную, как небытие. Взаимоотношение выступает как единство и противостояние свойств соотносящихся вещей, как соотношение разного или противоположностей.

Отношения осуществляются между вещами, сопринадлежат вещам и характеризуют, определяют одни вещи через другие вещи. Поэтому для осуществления отношения необходимо наличие по крайней мере двух вещей или сторон (составных частей, элементов) одной и той же вещи. «Отношение есть взаимосвязь двух сторон, которые, обладая самостоятельным существованием, отчасти равнодушны друг к другу, отчасти же существуют только благодаря друг другу и только в единстве этой взаимной определенности» ¹³. Но вступить во взаимоотношение могут совместимые, соизмеримые вещи, имеющие тождественные основания, что объединяет их ¹⁴. Однако поскольку эти вещи не только тождественны, но и различны, их соотношение является противоречивым единством и взаимопереходом свойств, а вещи с их свойствами — противоположными сторонами взаимоотношения ¹⁵.

Характерное отношение данной вещи к другой вещи (или: вещам) выступает как ее свойство (или: свойственное ей отношение) ¹⁶. Или иначе: свойство — это определен-

14

ный способ активного отношения вещей друг к другу, это определенность вещи в соотношении с другой вещью, более того, это способ бытия вещей. Стороны отношения связи суть свойства, которые вещи обнаруживают в своем соотношении. Поэтому связь можно представить как противоречивое единство свойств, которые обнаруживают сущности в этом соотношении, а свойство как момент связи.

Вещь существует через совокупность свойств. «Каждая... вещь есть совокупность многих свойств» ¹⁷. Отношение вещей выступает как взаимоотношение. И свойства выступают как активное взаимоотношение, как его момент.

В теоретическом мышлении свойства вещей, их отношения, абстрагированные от вещей, отражаются в понятиях, а соотношения между вещами — в суждениях как соотношениях между понятиями. Всеобщие свойства вещей выражаются в логической форме категорий, а всеобщие отношения — в законах материалистической диалектики как соотношениях между категориями.

Вступая в отношения с другими вещами, вещь проявляет себя, раскрывает свою природу в этом отношении. Соотносящиеся вещи взаимно определяют друг друга¹⁸. В каждом отношении вещь имеет различный характер и вместе с тем в каждом отношении она тождественна сама себе. Отношение, свойственное данной вещи, соответствует природе другой вещи и есть ее отношением ¹⁹.

Чем в меньшее количество отношений вступает вещь, тем беднее раскрывается ее природа. Поскольку вещь не вступает в определенные отношения, поскольку она не проявляется в этих отношениях, ее свойства остаются в потенции. Единственный способ всесторонне изучить вещь состоит в том, чтобы поставить ее в различные отношения к другим вещам и тем самым потенциальные свойства превратить в актуальные. Здесь уместно указать на известный пример В. И. Ленина со стаканом: в практике использования выявляются различные стороны ого и выражаются во множестве связей и определений ²⁰.

Различные стороны, свойства вещи связаны как друг с другом, так и с той системой отношений, в которые она включена. Однако единство многообразных свойств, в которых выступает вещь, имеет противоречивый характер. Проявление одних свойств вместе с тем означает непроявление других свойств, отрицание их²¹. Всякое отдельное отношение вещи есть одностороннее отношение. Все другие ее свойства либо не проявляются, пребывают в потенции, либо играют второстепенную роль ²².

15

Понятия и теории, отражающие вещь в разных отношениях, дополняют друг друга, создавая общую многогранную картину вещи ²³. В разных областях действительности свойства вещей дополняют друг друга по-разному. Вещи и «односторонни», и «многосторонни». В. И. Ленин отмечал: «Природа и конкретна и абстрактна, и явление и суть, и мгновение и отношение» ²⁴.

Лишь во всей совокупности отношений данной вещи к другим вещам и к себе раскрывается ее сущность²⁵. Хотя вещи и их свойства не существуют вне взаимоотношений, но это не значит, что свойства вещи создаются отношением. К. Маркс писал, что «свойства данной вещи не возникают из ее отношения к другим вещам, а лишь обнаруживаются в таком отношении...» ²⁶. Пока вещь не вступает в отношения с другими вещами, она существует лишь в отношении к себе, как «вещь в себе». В отношении же к другим вещам «вещь в себе» превращается в «вещь для другого», ее природа переходит, переливается в свойство. Свойство есть нечто не исчезающее полностью с изменением отношения данной вещи, а сохраняющееся в потенции в самой основе вещи, в ее сущности.

Отношения вещи с окружающей действительностью не являются раз навсегда данными. Одна и та же вещь в разные периоды своего существования по-разному проявляет себя в одних и тех же отношениях. Вещь в процессе своего изменения может вступать в новые отношения.

Для различных по своей природе вещей характерны специфические отношения. Отдельные науки изучают специфические отношения определенных вещей. Предметом научного исследования вообще могут быть только взаимоотносящиеся вещи.

Науки отличаются не только тем, что они изучают специфические отношения различных вещей (явлений), но и тем, что они изучают различные отношения одних и тех же вещей. Существуют и науки, изучающие отношения, взятые сами по себе, отвлеченные от конкретных вещей (математика, логика, математическая логика, кибернетика, грамматика) .

Стороны отношения связи полагают друг друга, определяют друг друга, соответствуют друг другу. Одно наличное бытие и другое наличное бытие положены находящимися одно вне другого. Каждое наличное бытие определено по отношению к другому и выступает как отдельное непосредственное бытие, как качество и количество. И бывают они такими лишь в этом конкретном отношении. Появление одной стороны полагает появление другой; стороны не суще-

16

ствуют друг без друга. Изменение одной стороны полагает (влечет за собой) изменение другой. Стороны, следовательно, органически взаимосвязаны, взаимозависимы, подогнаны друг к другу. Но поскольку стороны различают себя друг от друга, постольку они взаимно отрицают друг друга. Но отношения могут быть и внешними, характеризоваться ря-доположенностью — находиться одно возле другого и следовать одно после другого.

Связь предстает как единство, соединение различенного, многообразного, но тождественного в себе. Однако здесь теоретически еще не расчленяются тождество и различие, единство и многообразие, не выделяется существенное опосредствование отношения противоположных сторон. В различном, в различных сторонах мышление еще не отделяет разность как внешнее различие и противоположность как существенное различие, как различающее себя в явлениях единство. Речь идет о противоположных сторонах бытия, когда явление и сущность не отличаются, когда внешнее и внутреннее слиты, когда противоречие выступает в свернутом виде, не раскрывает свои моменты²⁷. Исходя из состояния исследования и опираясь на достижения современной науки, в которой специфически функционируют освещаемые категории и исследуются конкретные проблемы данной темы, можно дать определения категорий «связь» и «обособленность».

Проблема связи вещей возникает на том уровне развития материи и ее познания, когда совершается процесс дифференциации, различения и определения бытия. Когда бытие и знание выступают не только как совокупность отдельных единиц, множество не только однообразного, но качественно и количественно многообразного, различного, индивидуального. Вне разнообразия, выделенности, отдаленности не возникают отношения связи и вопрос о связи, ибо неразличенное однообразное, абстрактное бытие и знание выступают как непрерывное, неразделенное одно и то же²⁸. Возникновение же качественно-количественного многообразия отдельных единиц бытия означает и становление отношений между ними. Различие означает, что одно и то же выступает в качестве многого.

В различных отношениях одно и то же бытие приобретает различные качественные и количественные определения, становится определенным бытием. Бытие для себя становится бытием для другого. Вещь в себе превращается в вещь вне себя. Получая в отношениях свои определения, различая себя, бытие объединяется и разъединяется, связывается и обособляется, выявляет свою зависимость (бытие

17

для другого) и независимость (бытие для себя), бытие ограничивает как иное бытие, так и само становится ограниченным, имеющим свой предел. «В жизни в движении все и вся бывает как «в себе», так и «для других» в отношении к другому, превращаясь из одного состояния в другое» ²⁹. Противоположные стороны отношения выступают таковыми лишь в пределах единства, нераздельности одного от другого, как и единство есть единство, взаимополагание противостоящего, разделенного, различного. Правда, непосредственно теоретически это тождество, единство, общность соотносящихся сторон в категории связи не фиксируется и не выражается, ибо на уровне бытия тождество и различие существуют в абстрактном, неразвитом, нерасчленен-ном виде. Единством выступает взаимозависимость отдельных видов наличного бытия. Это взаимная зависимость сторон многообразных отношений и отражается в категории связь, но в абстрактном виде.

Здесь речь идет о взаимозависимости различающихся качественных и количественных определений соотносящихся вещей, об их соответствии одного другому, о согласованности изменений количественных и качественных определений отдельных единиц наличного бытия.

Если же выделять бытие и сущность, внешнее и внутреннее, то в категории «связь» отражаются отношения бытия, отношения зависимости мира явлений, в котором обнаруживают себя существенные общие отношения, внешние отношения зависимости как проявление внутренних отношений. Поскольку бытие не обладает самостоятельностью, то его отношения связи не самостоятельны, они определяются существенными отношениями. Явления сами по себе не воздействуют друг на друга, ибо они не обладают мощью, мощью обладает сущность как субстанция. Сущность, а не бытие само по себе, действует. Взаимодействие сущностей и обнаруживает себя в отношениях свя-зи. Основой связи как непосредственного, внешнего единства сторон выступает тождество сущности, существенная общность, которая обнаруживается различным качеством и количеством в различных отношениях. Это общее основание и объединяет соотносящиеся вещи. Всеобщее и взаимосвязь — две стороны одной и той же медали. Поэтому всеобщее, как отмечает Э. В. Ильенков, «в смысле закономерной связи материальных явлений, в смысле закона их сцепления в составе некоторого целого, в составе саморазвивающейся тотальности, все компоненты которой «родственны» по существу дела не в силу того, что все они обладают одним и тем же одинаковым признаком, а в силу единства генезиса, в силу

18

того, что все они имеют одного и того же общего предка, или, выражаясь точнее, возникли в качестве многообразных модификаций одной и той же субстанции, имеющей вполне материальный (т. е. независимый от мысли и слова) характер» ³⁰. Когда вещи однородны, они суммируются. Вещи, различные во всех отношениях, не могут вступать во взаимосвязь. Физике известно, что однотипные заряды взаимно отталкиваются, обособляются, а различные заряды взаимно притягиваются, объединяются. Но взаимосвязь возможна лишь при наличии определенного различия между вещами, имеющими общее основание ³¹. Речь идет о различии общего определения в единичных качественных и количественных определениях, благодаря чему соотносящиеся вещи взаимно дополняют друг друга. Субъект выделяет непосредственно данное единство и различие. Когда соотносящиеся стороны не только различны, но и противоположны, полагают друг друга как свое другое и взаимно отрицают, единство имеет органический характер интеграции, синтеза сторон. Здесь субъект фиксирует существенные связи, внутреннее единство. Изменение и взаимная зависимость непосредственных определений — качества и количества, в которых внешне, непосредственно различают себя сущности соотносящихся сторон, не самостоятельный процесс, он определяется взаимным влиянием, изменением, действием соотносящихся сущностей как субстанций, их активностью и мощью.

В своей непосредственной определенности одно наличное бытие, утверждая себя, отрицает определенность другого бытия, соотносясь с ним. Вне связи с другим бытие утрачивает свою определенность, становится абстрактным бытием. Бытие реализует свою определенность, свое качество и количество лишь в многообразных отношениях связи с другим бытием. Но при этом надо отметить и сохраняемость качества. Качество — это свойство, которое во внешнем соотношении выступает имманентным определением. Благодаря этим определениям бытие характерным ему способом сохраняет себя в соотношении с иным бытием, не изменяется под воздействием этого бытия и «само показывает в ином силу своих собственных определений» ³². Надо добавить, что сила этих определений имманентно присуща сущности, которая благодаря активности своей мощи порождает и сохраняет определения бытия. В различных связях с другим вещь претерпевает изменения, постоянно становится иной в своих свойствах, оставаясь тождественной себе, сама собой и для себя. Выступая при этом единством многообразных свойств, множества внешних определений. Объединяющим фактором выступает сущность.

19

В связи находит свое внешнее единичное выражение взаимопереход существенного, который выступает как взаимопереход количества одного качества в соответствующее количество другого качества, в определениях которых явились сущности одного порядка, различили тождественные сущности или как переход свойств одних вещей в свойства других вещей. Связь индивидуализирует интегрирующее взаимодействие сущностей.

В связи выражается, чем, как, насколько, в какой мере одна сущность является в другой сущности, выступая как единичное качество определенного количества. В различных связях одно и то же бытие различным образом становится бытием для другого. Качество как свойство через соотношение с другим представляет сущность, выступает как ее одностороннее обнаружение, как ее момент, как ее частичное внешнее определение, частично тождественно с ней. Непосредственно тождественным определением соотносящихся сторон выступает каче.ство, а различием — разный уровень развития этого качества — количество, отношение различных экстенсивностей и интенсивностей одного и того же качества и выражается числом, величиной, функцией, степенью.

Следовательно, связь как единство различного непосредственно выражается в тождестве качества соотносящихся видов наличного бытия (сторон, вещей) и зависимость, согласованность изменений количественного определения этого качества. Связь предполагает определенное количественное соответствие различий определений соотносящихся сторон, что составляет содержание информации ³³.

Различают функциональную зависимость и корреляцию как количественное выражение связи. При функциональной зависимости какому-либо количественному значению одного явления (свойства) соответствует определенное одно или несколько значений другого признака (свойства). При корреляционной зависимости определенному значению одного признака (свойства) соответствует несколько смежных значений другого признака, варьирующих вокруг их средней величины. Здесь речь идет о неполной взаимозависимости явлений и их определений. Степень зависимости выявляется в исчислении тесноты связи и меры этой тесноты. При статистическом исследовании связи стоит задача выявить количественную зависимость между признаками (определениями, свойствами, чертами) в виде определенных соотношений, соответствий (пропорций) между величинами (этих признаков) ³⁴.

20

2. Связь как взаимопереходы и круговорот

«Связь есть переходы» — подчеркивал В. И. Ленин³⁵. Поскольку вещи неоднородны, различны в каком-то отношении, они обмениваются веществом, энергией, информацией. При полной однородности или разнородности вещей этот обмен, конечно, отсутствует, ибо нечем обмениваться. В. Глушков, например, определяет информацию как меру неоднородности в распределении энергии (или вещества) в пространстве и во времени³⁶.

Взаимообмен совершается между космическими системами, между макротелами, молекулами, атомами, между различными комплексами вещей. Поэтому все многообразие вещей природы представляет единое связное целое, постоянно изменяющееся. Как писал Гете, «все в ней нераздельно». Благодаря открытию превращения друг в друга различных видов энергии стало ясно, что «все движение в природе сводится к этому непрерывному процессу превращения из одной формы в другую» ³⁷. В законе сохранения энергии выражается взаимосвязь и эквивалентность движения при его передаче от одной вещи к другой и при взаимопревращениях его различных видов. Взаимосвязь как перенос движения от вещи к вещи в физике получило логическое выражение в понятии силы ³⁸. Эта взаимосвязь осуществляется через создаваемые телами поля.

Современная наука раскрыла, что вся природа и ее компоненты характеризуются круговоротом (обменом) вещества и энергии ³⁹. Круговорот веществ (и энергии) на Земле состоит из множества повторяющихся в главных чертах процессов превращения и перемещения веществ (и энергии). Земная оболочка, изучаемая разными науками в различных отношениях, благодаря круговороту вещества и энергии предстает как единое, взаимосвязанное целое ⁴⁰.

В биосфере, как подчеркивал В. И. Вернадский, между вещами неорганической природы и живыми организмами совершается непрерывный вещественный и энергетический обмен, который выражается в движении атомов. Для литосферы, атмосферы, гидросферы и биосферы характерен сложный взаимообмен энергией⁴¹. Вместе с тем биосфера тесно связана с космическими явлениями. Как писал В. И. Вернадский, биосфера может быть рассматриваема как «планетное явление космического характера» ⁴², как область земной коры, занятая трансформаторами, переводящими космические излучения в действенную земную энергию.

21

Масштабно мыслящие ученые убежденно высказывают идеи о единстве природы, взаимосвязи явлений в мире. А. Л. Чижевский неоднократно формулировал эту идею: «Теперь мы можем сказать, что в науках о природе идея о единстве и связанности всех явлений в мире и чувство мира как неделимого целого никогда не достигали такой ясности и глубины, какой они мало-помалу достигают в наши дни. Но наука о живом организме и его проявлениях пока еще чужда расцвету этой универсальной идеи единства всего живого со всем мирозданием» ⁴³. А. Л. Чижевский подчеркивал, что в формировании жизни участвует не только Солнце, но и другие силы космоса, пока еще не известные науке. Но наука постепенно идет к их раскрытию.. «Перед нашими изумленными взорами развертывается картина великолепного здания мира, отдельные части которого связаны друг с другом крепчайшими узами родства» ⁴⁴.

Сегодня все более широко и уверенно пробивают путь в науке идеи о взаимосвязи космоса и жизненных процессов на Земле. Земная жизнь предстает как продукт развития космоса, наследующего его в своей сущности, как этап в космической эволюции, характеризующийся многообразными космическими связями, как звено в космическом круговороте⁴⁵. В биогенезе совершается аккумуляция и трансформация энергии. Благодаря космическим излучениям прежде всего солнечным лучам вещество биосферы становится активным и осуществляет важные геохимические функции. Геохимия исследует миграцию химических элементов как одну из важных форм связи отдельных областей земной коры. Рассматривая миграции химических элементов, мы тем самым изучаем связи между всеми компонентами земной коры ⁴⁶. В ходе миграции компоненты ландшафта взаимно проникают друг в друга, возникают и раньше или позже разрушаются природные тела (живые организмы, почва, кора выветривания, природные воды) ⁴⁷. Процессы образования (биогенная аккумуляция минеральных соединений) и разрушения (минерализация) живого вещества, сопровождаемые поглощением и выделением энергии, представляют единый биологический круговорот элементов в ландшафте, круговорот, в ходе которого элемент многократно поступает в живые организмы («организуется») и выходит из них («минерализуется») ⁴⁸. В результате круговоротов вещества совершается геохимическая эволюция земной коры и Земли в целом.

Взаимосвязь в биогеоценозе осуществляется как обмен веществ и энергии между его элементами (растительность,

22

животные, микроорганизмы, почва, подпочвенные слои горной породы, атмосферы и воды в почве и атмосфере). В биогеохимическом отношении жизнь является биогенной миграцией атомов. Жизнь не может существовать вне биотического круговорота, вне обмена веществ. Связь между живыми организмами настолько тесная и существенная, что ни одно живое существо не может жить без других организмов ⁴⁹.

Обмен веществ и энергии происходит также между различными ландшафтами, биогеоценозами, между ними и другими явлениями природы. Круговорот вещества и энергии осуществляется не только в масштабах Земли, но и в космических масштабах. Во Вселенной совершается непрерывный обмен веществом и энергией, рассеивание одними космическими системами и концентрация другими системами энергии, разрушение одних тел и в то же время возникновение на их месте других тел, превращение вещества в излучение и излучения в вещество ⁵⁰. Ведь круговорот в природе представляет непрерывную цепь взаимопереходов и взаимопревращений ⁵¹.

Гибель и возрождение миров, аннигиляция материи и «материализации» излучения, «воссоздание» вещества, приход и расход вещества и энергии — так современная наука представляет себе всеобщий процесс. «...Вечно повторяющаяся последовательная смена миров в бесконечном времени является только логическим дополнением к одновременному сосуществованию бесчисленных миров в бесконечном пространстве...» ⁵².

Между обществом и природой также осуществляется постоянный обмен веществом и энергией. Условием этого обмена выступает процесс труда. «Труд есть прежде всего процесс, совершающийся между человеком и природой, процесс, в котором человек своей собственной деятельностью опосредствует, регулирует и контролирует обмен веществ между собой и природой. Веществу природы он сам противостоит как сила природы»⁵³. Из окружающей природы люди добывают материальные средства для своей жизни. Люди вторгаются в обмен веществ и энергии между вещами природы, изменяя его, воздействуя на природу, создавая новые условия существования. В общественном производстве постоянно совершается переход различных форм движения материи.

Посредством труда человек включается в естественный круговорот, усложняя его, подымая на новый уровень. Однако общество еще не достигло уровня сознательного формирования и управления природой, ее воспроизводства,

23

проектирования природы, ее совершенствования, формирования ноосферы.

В свете этих проблем является актуальным формирование экологического взгляда на природу и человеческую деятельность, экологической культуры и экологических норм поведения и деятельности, выработки привычки бережного отношения к природе, создание социальных условий, обеспечивающих это; обеспечение всеобщего познания проблем экологии, организация производства на строго научной основе. Следовательно, взаимопереходы вещей выступают как круговорот материи и энергии.

Однако в категории «связь» фиксируется и движение мира, материи. Результатом этого движения является постоянная дифференциация материи, возникновение все нового многообразия бытия. Связь как зависимость, единство различного содержит в себе отрицательность, взаимный переход противополагающихся отдельных вещей, взаимное изменение различий противостоящих сторон. Здесь уместно вспомнить известное положение Ф. Энгельса о том, что уже в самом факте взаимосвязи вещей заключено то, что они воздействуют друг на друга, а это их взаимное воздействие и есть именно движение⁵⁴. Связь реализуется лишь в движении как единство и согласованность изменений различных качественных и количественных определений соотносящихся сторон бытия, как взаимное соответствие движения противостоящих вещей. В отношении противоположности выступают непосредственно, хотя в категории «движение» противоречие еще не раскрывается. «Если в движении, побуждении и т. п.,— писал Гегель,— противоречие скрыто от представления за простотой этих определений, то, наоборот, в определениях отношения противоречие выступает непосредственно» ⁵⁵. Лишь с развитием естествознания в Новое время, когда мысль переходит от констатации простого многообразия к раскрытию существенного различия, противоположностей, когда многообразные различия предстают как подвижные, приобретают отрицательность, которая является импульсом жизненности, идея взаимодействия, взаимного изменения различных вещей постепенно утверждается в философии. В универсальной мировой связи разнообразных вещей реализуется материальное единство мира в сочетании с универсальным развитием материи, со всеобщим единством движения. В. И. Ленин в связи с этой проблемой философии писал: «...Всеобщий принцип развития надо соединить, связать, совместить с всеобщим принципом единства мира, природы, движения, материи etc.» ⁵⁶, Универсальная мироная связь, с одной стороны,

24

означает, что мир многообразных вещей един в своем основании, с другой стороны, что чувственно данный мир постоянно изменяется в соотношении разнообразных вещей, порождая новое разнообразие ⁵⁷.

3. Универсальность связи

В. И. Ленин неоднократно отмечал универсальный характер связи, всесторонность и всеобъемлющий характер мировой связи, всемирной взаимозависимости, взаимосцеи-ления событий, единство и цельность мирового процесса, связь всего мира, универсума; подчеркивал идею всемирной, всесторонней живой связи всего со всем и отражения этой связи в понятиях и их взаимоотношениях ⁵⁸.

Отношение связи имеет всеобщий характер. Можно сказать, что вещь как бы концентрирует в себе как связи между составляющими ее частями и элементами, так и связи с другими вещами. Чем сложнее вещи, тем сложнее и богаче их связи.

G точки зрения диалектики, разнообразные вещи объединены универсальной связью. Каждая вещь характеризуется многосторонними связями, бесчисленным множеством переходов связана с другими вещами. Поэтому диалектику Ф. Энгельс определял как науку о всеобщей связи⁵⁹. Он подчеркивал, что диалектика «берет вещи и их умственные отражения в их взаимной связи, в их сцеплении, в их движении, в их возникновении и исчезновении» ⁶⁰. В. И. Ленин положение о взаимосвязи вещей рассматривал как одну из черт диалектики и сформулировал ее следующим образом: «взаимозависимость и теснейшая, неразрывная связь всех сторон каждого явления (причем история открывает все новые и новые стороны), связь, дающая единый, закономерный мировой процесс движения...» ⁶¹. Таким образом, в категории связи фиксируется единство многоразличного бытия, единство, целостность мира, тотальность всемирного процесса.

Связь всего со всем предстает как актуальное единство и бесконечность мира. Однако эта связь не непосредственная, не прямая, а опосредованная обособленностью. Любая связь качественно определенного бытия имеет свои пределы, сама имеет количественные определения. Одни связи переходят в связи другого типа, другого уровня, масштаба. Такой процесс не предполагает обязательного перехода одних связей в другие более общие связи, в связи более широкого масштаба «до бесконечности». Другое понимание исходит из существования бесконечной иерархии связей и ее беспредельного увеличения: «Относительное оставаясь, ко-

25

нечным, требует наличия другого конечного большей степени общности... Данный процесс характеризуется двумя сторонами — конечностью любой, качественно определенной связью, любой качественно определенной формы движения, и, следовательно, независимостью ее от других связей и форм движения и обязательным включением данной качественно определенной связи, движения в другую, более широкую систему связей, движений и т. д. до бесконечности» ⁶². Единство и целостность мира состоит не в том, что любая качественно определенная связь обязательно включается в другую более широкую систему связей.

Современные глобальные проблемы (экономические, демографические, продовольственные, энергетические, угроза ядерной катастрофы и др.) свидетельствуют, хотя и в отрицательном плане, о таком развитии человеческой деятельности, когда она выступает как единая деятельность в планетарном масштабе, когда все ее отдельные звенья тесно связаны и зависимы, когда разделение труда и обмен деятельностью приобрели всемирный характер. Поэтому решение одной глобальной проблемы возможно лишь в связи с решением других проблем в мировых масштабах. В. В. Загладин следующим образом характеризует эти проблемы: «Все они, во-первых, затрагивают жизнедеятельность всего человечества; во-вторых, проявляют себя как объективный фактор развития общества и в общемировом масштабе, и во всех основных регионах Земли; в-третьих, настоятельно требуют решения, ибо их нерешенность или затяжка с их решением грозят подорвать основы существования человеческого рода; в-четвертых, предполагают всестороннее международное сотрудничество стран независимо от социального строя, максимальную сопряженность усилий всего человеческого общества»⁶³. Эти проблемы стали общечеловеческими и решение их возможно на интернациональной основе, на основе международного сотрудничества и объединения усилий всего человечества.

Глобальные проблемы современности порождены характером исторически сложившейся общественной практики современного человечества, его производственной технологией. Отношение современного общества к природе определяется потребительским принципом полезности для человека, использования природы для удовлетворения потребностей. Господствующая производственная технология характеризуется постоянным усилением эксплуатации природы, приспособления вещества и энергии природы к потребностям человека. Если до промышленной революции технология основного производства — сельскохозяйственного —

26

характеризовалась приспособлением к природе, ограничивалась изменениями количественных определений природного вещества, то с промышленной революцией в производстве происходит преобразование качественных определений природы. При этом господствует утилитарный подход к природе как источнику полезных человеку свойств. Все другие свойства природных вещей оцениваются как бесполезные или вредные. Потребительский подход к природе достигает максимального развития в капиталистическом производстве. Производство, основанное на капитале, по мнению К. Маркса, «создает систему всеобщей эксплуатации природных и человеческих свойств, систему всеобщей полезности; даже наука, точно так же как и все физические и духовные свойства человека, выступает лишь в качестве носителя этой системы всеобщей полезности, и нет ничего такого, что вне этого круга общественного производства и обмена выступало бы как нечто само по себе более высокое, как правомерное само по себе». К. Маркс, раскрывая специфику отношения капитала к природе, подчеркивает, что при капитализме природа становится всего лишь полезной вещью, а «теоретическое познание ее собственных законов само выступает лишь как хитрость, имеющая целью подчинить природу человеческим потребностям, будь то в качестве предмета потребления или в качестве средства производства» ⁶⁴.

Принцип полезности реализуется в методах изменения природы. Природная целокупность расчленяется на отдельные звенья и те, которые предстают как полезные, преобразуются и используются независимо от других вещей. Полезные вещи обособляются и изымаются из их непосредственных естественных связей, что с необходимостью ведет к. нарушению установившегося природного динамического равновесия, круговоротов вещества и энергии. В конечном счете господствующая технология общественного производства привела к современному экологическому кризису.

Экологический кризис требует выработки общей планетарной (глобальной) экологической стратегии человечества, на что обращают внимание многие авторы. Одной из таких стратегий могут быть действия, направленные на охрану природы и нейтрализацию вредного действия производства на окружающую среду (создание очистных сооружений, замкнутых технологий и др.). Но может быть стратегия и более высокого уровня: когда система общество — природа выступает как кибернетическая система, где все процессы взаимно согласованы, технологические и природные процессы взаимно соответствуют.

27

Наиболее высокого уровня экологической стратегии является стратегия «технологизации природных процессов» или «экологического производства», состоящая в непосредственном использовании естественных процессов и связей как технологических ⁶⁵. В результате контролируемого естественного процесса производятся предметы, удовлетворяющие потребности человека. Говоря о сельском хозяйстве в этом аспекте, К. Маркс писал, что «природа здесь участвует в работе человека как машина и организм» ⁶⁶. По мере развития общества и труда производство превращается «в научный процесс, ставящий себе на службу силы природы...» ⁶⁷.

На современном уровне развития общества, науки и техники человек ставит на службу себе не только отдельные биологические процессы и связи (как было прежде), а в значительно больших масштабах, включая генетическую инженерию, физические, химические, геологические, космические процессы и связи. Наука раскрывает многоразличные связи и зависимости между явлениями неживой и живой природы, биосферы, между планетарными и космическими явлениями, между биосферой и космосом, неизвестные ранее виды энергии, виды свойств (полей и др.), углубляется в сущность природы все более глубокого порядка. Тем самым она открывает перед человеком возможности включать в производственный процесс новые силы природы, изменять все новые естественные процессы и связи в соответствии с целями человека и под его контролем; тем самым наделяя эти процессы соответствующими технологическими функциями. Человек достигает такого уровня, когда, как писал К. Маркс, «он должен только дать первый толчок, поставив средства производства в такие условия, в силу которых они подвергаются заранее намеченному видоизменению сами собой, без дальнейшего содействия труда, вследствие естественных процессов» ⁶⁸. Непосредственное использование природных процессов и связей в производстве предполагает расчленение и синтез вещества на молекулярном, атомном и субатомном уровнях, их включенность в естественный круговорот вещества и энергии. А это, в свою очередь, предполагает высокую энергетическую мощь общественного производства, что произойдет тогда, когда человек научится не только освобождать, но и концентрировать энергию. Как писал Фредерик Жолио-Кюри, «настоящий переворот в энергетике наступит только тогда, когда мы сможем осуществлять массовый синтез молекул, аналогичных хлорофи-лу, или даже более высокого качества» ⁶⁹.

28

Следовательно, исходя из объективных закономерностей развития человеческой творческой деятельности, задача состоит в создании такой общественно-производственной технологии, которая бы обеспечила воспроизводство и совершенствование природных процессов и связей в таких формах, которые бы удовлетворяли развитые потребности человека. Речь идет о воспроизводстве и создании новых условий существования человека в универсуме, о воспроизводстве существующих и установлении новых связей общества с универсумом в новых масштабах. Однако это возможно при условии объединения усилий человечества на основе общественной собственности.

4. Многообразие связей

Связь характеризуется своим составом, то есть качеством и количеством взаимосвязанных вещей. Связь предполагает множество качественно разнообразных составляющих, элементов, вещей, понятий, представлений, образов. Объективная связь вещей отражается в связи представлений, понятий, образов в сознании людей. В продуктах духовно-практической деятельности выражается связь потребностей субъекта с существующей действительностью в образах будущего, должного социального мира, в целях и идеалах и их взаимосвязи.

Характер связи определяется составляющими, их сущностью и уровнем ее развития, а следовательно, и соответствующими качественными и количественными определениями.

Всеобщность связи не значит, что каждая вещь непосредственно связана с каждой другой вещью и во всех отношениях. Если же вещи были бы столь тесно связаны, как предполагают сторонники доктрины неограниченной взаимосвязи, если бы все имело прямое отношение ко всему, то было бы невозможно познать какую-либо часть Вселенной, какую-либо вещь, не познав всего существующего, а это означало бы невозможность науки и преобразовательной деятельности человека⁷⁰. Любая вещь не может находиться в связи с любой другой вещью в силу различия их оснований. Связь со всеми вещами означала бы актуальность бесконечного числа определений этой вещи или, что то же самое, потерю вещью своей определенности. А это означало бы реализацию всех без исключения потенций, то есть отсутствие движения, взаимопереходов, абсолютный покой.

Связи существуют не только между вещами, но и между составляющими вещи компонентами, между их свойствами.

29

(Здесь не приходится говорить о связи свойств с соответствующими вещами, ибо через свойства вещи обнаруживают свою природу). Одной из задач науки и является исследование взаимозависимости свойств вещи. Физика установила связь, например, между объемом и давлением газа, между массой и энергией, между гравитацией и инерцией, геометрия — между радиусом и площадью круга, радиусом и объемом шара и т. д. Для современной биологии очень важно раскрыть связь между механическими, физическими, химическими и биологическими свойствами живого организма.

Окружающий нас мир выступает как сложнейший комплекс взаимосвязей вещей и процессов. В мире отсутствуют резкие разграничительные линии, резко обособленные и изолированные друг от друга вещи. Мир есть система связей и процессов. Тесно связаны как вещи живой и неживой природы, так и организмы между собой. Так, В. В. Докучаев (1898 г.) высказал идею о необходимости науки, предметом которой был бы комплекс взаимосвязанных вещей на земной поверхности, или комплексные связи. Отмечая недостатки предыдущей науки и задачи новой науки, он писал: «Изучались главным образом отдельные тела — минералы, горные породы, растения и животные — и явления, отдельные стихии — огонь (вулканизм), вода, земля, воздух, в чем... наука и достигла удивительных результатов, но не их соотношения, не та генетическая, вековечная и всегда закономерная связь, какая существует между силами, телами и явлениями, между мертвой и живой природой, между растительными, животными и минеральными царствами, с одной стороны, человеком, его бытом и даже духовным миром — с другой» ⁷¹.

Комплексное изучение и комплексное преобразование природы и общества в настоящее время стало актуальной задачей.

Всеобщая мировая связь неисчерпаемо многообразна по своим проявлениям. Разные вещи определенным образом связаны с другими вещами, имеют различные основания связи. Вещи характеризуются разнообразной совокупностью специфических связей. По мере развития вещей их связи меняются, усложняются, обогащаются. Объединенные этими связями компоненты становятся все более целостными естественными образованиями. Усложнение взаимосвязей означает появление более сложных вещей, более сложных видов движения. Богатство связи с определенным приближением можно выразить не через образ «цепи», а в объемной «сети», в которой каждая вещь выступает «узлом» многочисленных связей⁷². Наука в своем развитии откры-

30

вает все новые и новые связи вещей в различных областях действительности, кроме расширения и углубления планетарных связей, все глубже исследуются космические связи. Не только на уровне микромира, но и на уровне макромира открываются новые, ранее неизвестные, связи. Ведутся дискуссии о так называемой телепатической связи, о существовании внеземных цивилизаций и их связи с нашей планетой.

По мере развития человека, его земной цивилизации и его технического могущества он будет преодолевать свою обособленность во Вселенной, постепенно осваивать космос и устанавливать контакты с космическими цивилизациями. В настоящее время есть основания полагать о существовании разумной жизни в соответствующих местах Вселенной ⁷³. Благодаря новым успехам естественных наук «мы можем теперь в общем и целом обнаружить не только ту связь, которая существует между процессами природы в отдельных ее областях, но также и ту, которая имеется между этими отдельными областями. Таким образом, с помощью фактов, доставленных самим эмпирическим естествознанием, можно в довольно систематической форме дать общую картину природы как связного целого» ⁷⁴.

Согласно современной науке, вещи неорганической природы характеризуются механическими, многообразными физическими и химическими связями. Живым телам присущ еще богатый спектр органических связей. Общество характеризуется многочисленными социальными связями. Однако такой классификации специфики связей как одновременно действующих недостаточно. Ее надо дополнить положением об уровнях развития связи, о ступенях развития природы и возникновении и формировании новых, более высокого уровня связях вплоть до возникновения человека и общественных связей.

Докапиталистические формации характеризуются всего лишь локальной связью, «основанной на самом тесном кровном родстве или на отношениях господства и подчинения» ⁷⁵. В докапиталистических формациях отсутствует обмен деятельностью как установившаяся, постоянная связь, ибо в качестве экономической основы общества выступает земельная собственность, а эксплуатация труда имеет форму личной зависимости. Но использование земли как природной машины послужило основой производства избытка продукта. Вещная связь как всесторонняя общественная взаимозависимость индивидов приходит на смену локальной связи в условиях сложившегося товарообмена при капиталистическом способе производства ⁷⁶. Обмен есть

31

общение. В меру развития производительных сил и общественного разделения труда развивается обмен деятельностью и ее продуктами как в масштабах отдельных стран, так и в мировом масштабе.

Важно также отметить, что человек, вовлекая в свою практическую деятельность новые области природы, не только выявляет новые связи, но и совершенствует, развивает естественные связи, поднимает их на новый уровень. Действуя по меркам всех вещей, человек придает связям более универсальный характер, делает их масштабнее. Человек постепенно становится не только геологическим, но и космическим фактором.

Становление связей в истории природы и общества выступает как становление всеобщности и различения этой всеобщности. Историю человечества можно определять различным образом, выделяя те или иные аспекты ее сущности: то как смену общественно-экономических формаций, способов производства, исторических эпох, то как развитие и смену культур, цивилизаций, то как развитие индивидов и т. д., но при всем этом во всех определениях будет присутствовать ясно или неявно идея связи и преемственности различных периодов и аспектов исторического процесса. Очень выразительно историческая связь выступает в смене поколений ⁷⁷.

Каждая наука выработала соответствующие понятия и теории, в которых эти связи выражаются. Одни науки изучают специфические связи, характерные для отдельных видов вещей (физика, химия, биология и др.), другие науки изучают комплексы связей, присущих вещам и совокупности вещей (география, биогеоценология, почвоведение, геохимия, геология и др.).

В настоящее время можно назвать три научных направления, исследующих природные комплексы земной поверхности: 1) учение о ландшафтах; 2) учение о физико-географическом процессе; 3) учение о биогеоценозе. Все они исследуют комплексы вещей, характеризующихся специфическими взаимосвязями.

Характерной чертой современной физической географии является изучение явлений на земной поверхности во взаимосвязи ⁷⁸, которая находит свое выражение в понятиях ландшафта и географической зоны. Ландшафт рассматривается как природный комплекс, в котором наблюдается тесная связь явлений и процессов, подогнанность компонентов друг к другу⁷⁹.

Современная наука раскрыла очень сложные и многочисленные связи, которыми характеризуется биосфера,

32

включающая живой покров Земли и вовлеченные в сферу жизни минералы. В биосфере происходит биогенная миграция химических элементов, вызываемая энергией солнечного излучения и выражающаяся в питании, дыхании, размножении, смерти и разложении живых организмов. Зеленые растения аккумулируют солнечную энергию и, используя углекислый газ, воду и т. д., создают сложное органическое вещество. «...В биосфере видна неразрывная связь между освещающим ее световым солнечным излучением и находящимся в ней зеленым живым миром организованных существ» ⁸⁰.

Современная наука рассматривает биогеоценоз как сложный комплекс связей явлений неживой и живой природы. «Представление о биогеоценозе основывается на идее о взаимосвязи всех явлений природы...» ⁸¹. Наука выделяет несколько групп взаимосвязанных компонентов биогеоценоза ⁸². Каждый из его компонентов (сам по себе) является предметом изучения отдельных наук (геоботаники, зоологии, экологии, микробиологии, геологии, геоморфологии, гидрологии, метеорологии, аэрологии, почвоведения). Биогео-ценология же исследует характер взаимосвязей между элементами биогеоценоза, как единого целого⁸³. Для биогеоценологии важно изучить вещи (явления) не сами по себе, а в их связи.

В силу существования взаимосвязей между вещами использование одних сторон природы отражается в той или иной мере на других сторонах природы ⁸⁴. Результаты произвольного нарушения связей ландшафта весьма наглядно свидетельствуют об их существовании. Ф. Энгельс обращал внимание на непредвиденные последствия побед человека над природой ⁸⁵. Большие наводнения, смыв пахотного слоя почвы, обмеление рек, загрязнение почвы, воздуха, рек, озер, морей, засухи, пыльные бури и т. д.— вот драматические итоги хозяйственной деятельности человека, когда он нарушает естественные связи. Природа мстит людям.

Диалектика исходит из существования многообразия связей, и не сводит их к какому-либо одному виду.

5. Обособленность как противоположность связи

Процесс развития как процесс дифференциации сущности и на основе этого ее внешнего различения означает развитие связей вещей, порождение их многообразия и одновременно относительного обособления. Если бы не осуществлялось обособления, вещи не имели бы самостоятельно-

3 7—3307

33

сти. Связи и обособления складываются как закономерный результат развития материи, формирования сущности.

Всеобщий характер связи вещей полагает их обособленность. Связь имеет относительный характер, выступает связью лишь в определенном отношении, поскольку вещи с какой-то стороны тождественны, и полагают свою противоположность—обособленность (изолированность), поскольку вещи с какой-то стороны равнодушны, различны, противоположны или даже несовместимы. Обособленность — это такое пассивное отношение, при котором изменение свойств и состояния одной вещи не тождественны изменениям другой вещи в этом отношении. Вещи, писал Ф. Энгельс, «на отдельные моменты времени и в отдельных местах изолируют себя в рамках взаимодействия движения вселенной...» ⁸⁶.

В отношении обособленности различие выступает как внешнее различие, как непосредственное определение. Каждое наличное бытие в этом взаимном отношении имеет отдельное непосредственное бытие. Различные стороны этого отношения положены как находящиеся друг вне друга, предстают как безразличные по отношению друг к другу, как нейтральное разное. Они лишь тождественны и соотнесены с собой. Здесь тождество не соотносится с различием, а различие не соотнесено с тождеством. Каждая из сторон не соотнесена с другой, а лишь соотнесены с собой, они не определены по отношению друг к другу. Они внешни друг к другу. Поэтому их различие внешне. Разные стороны, одно и другое наличное бытие относятся друг к другу не как тождество и различие, а лишь как абстрактно разные, нейтральные друг к другу, безразличные к своей определенности.

Тождество и различие соотносящихся сторон здесь имеет внешний характер и выступает как одинаковость и неодинаковость (одно и не одно), то есть абстрактное, лишь количественное тождество и различие. Каждая из сторон соотнесена лишь с собой, есть лишь в себе и для себя тем, чем она есть. Они не соотнесены друг с другом, их отношение сводится лишь к перемещающемуся чередованию. Во внешнем отношении, отчужденном от себя, вещи разделяются, обособляются друг от друга благодаря соответствующим определениям — бытию для себя и в себе, выступают как разные (внешне различные), лишенные общего основания, в этом отношении.

Поскольку у различных по своей природе вещей основания связи различны, то и сами связи также разнородны. Поэтому связь данных вещей в одном отношении не озна-

34

чает, что они связаны в других отношениях между собой таким же образом. Если между ними нет соответствующего тождества в этих отношениях, то и связь не имеет места. Наоборот, имеет место обособленность.

Всякая связь есть непосредственная связь определенных вещей с определенными вещами, как и обособление есть обособление данных вещей от конкретных вещей. Как нет связи данной вещи со всеми вещами, так и нет обособленности данной вещи ото всех вещей. Невозможно существование вещи, которая была бы связана со всеми вещами — конкретная связь имеет свои непосредственные пределы. Как известно, сложные динамические системы, состоящие из групп различных (нетождественных) элементов, характеризуются определенными видами связей, поэтому изменение одних элементов имеет изолированный (локальный) характер и не влияет непосредственно на элементы других групп и на режим функционирования системы в целом (в известных пределах) ⁸⁷. Нет и вещей, которые были бы изолированы от всех вещей. В природе нет абсолютного разрыва связей. Даже в эксперименте невозможно получить абсолютный вакуум. Хотя иногда не исключается возможность осуществления относительно полной изоляции. Однако полная изоляция как норма невозможна. Абсолютно изолированные вещи неестественны. Лишь при отсутствии у вещей общих свойств возможна полная их обособленность от других вещей. Но поскольку вещи характеризуются как единичными, так и общими свойствами, постольку им присущи отношения как связи, так и обособленности. Касаясь вопроса об общественной обособленности, К. Маркс писал: «Единичный и обособленный охотник и рыболов... принадлежат к лишенным фантазии выдумкам XVIII века» ⁸⁸.

Согласно этим фантазиям, человеческий индивид не продукт истории с соответствующими общественными связями, а дан самой природой как независимый субъект. Но анализ истории показывает, что человеческий индивид всегда принадлежит к определенной общности (семья, род, община, сословие, социальный класс и т. д.). По мере развития истории общественные связи индивидов усложняются и обогащаются по мере формирования социальной сущности человека. Как писал К. Маркс, человек «не только животное, которому свойственно общение, но животное, которое только в обществе и может обособляться. Производство обособленного одиночки вне общества — редкое явление, которое может произойти с цивилизованным человеком, случайно заброшенным в необитаемую местность и динамически уже

35

содержащим в себе общественные силы,— такая же бессмыслица, как развитие языка без совместно живущих и разговаривающих между собой индивидуумов» ⁸⁹.

Полная изоляция, как и абсолютная, всесторонняя связь (связь со всеми вещами) возможна лишь в абстракции, которая в определенных границах правомерна в науке ⁹⁰. Термодинамика пользуется терминами «изолированная система», «закрытая система» и «открытая система». Под изолированными системами понимаются такие системы, которые лишены возможности обмена веществом и энергией с окружающей средой. Наиболее характерной чертой этих систем является то, что их внутренняя энергия при любых процессах, совершающихся в системе, остается неизменной. Закрытой системой рассматривают такую систему, которая обменивается со средой лишь энергией. К открытым системам относят системы, которые обмениваются веществом и энергией с окружающей средой (химические системы с непрерывными процессами и все живые организмы) ⁹¹. В открытой системе непрерывно происходит поступление и удаление вещества и энергии. Живые организмы находятся в состоянии достоянного обмена веществом и энергией с окружающей средой ⁹². Для поддержания стабильного состояния они требуют постоянного притока энергии ⁹³.

Всякая локальная система в ее отношении к другим вещам может выступать как: 1) открытая система по отношению к тем вещам, с которыми в ней происходит обмен веществом и энергией; 2) закрытая система по отношению к тем вещам, с которыми происходит обмен лишь энергией; 3) изолированная система по отношению к тем вещам, с которыми она не обменивается ни веществом, ни энергией.

Поскольку одни и те же вещи исследуются разными науками в многообразных отношениях, то важно выяснить, какие связи данной науке необходимо учитывать, от каких надо отвлечься, в каком отношении вещь связана, а в каком обособлена. Установление относительной обособленности сил друг от друга, например, служит основой статики.

6. Диалектика связи и обособленности

Нет связи без обособления и, наоборот, обособления без связи, нет соединения без разъединения. Всякая вещь с одними вещами находится в отношении связи, с другими — в отношении обособленности, с одними взаимодействует, с другими сосуществует. Более того, связь в одном отношении означает обособленность в другом отношении. Наличие у данной вещи ее специфических свойств как ее определений

36

есть выражение как ее связей с одними вещами, так и в то же время ее отграниченности, отделенности от других вещей. Обособленность существует благодаря связи, она выступает оборотной стороной связи. Связь проявляется по отношению к обособленности, обособленность проявляется в отношении к связи. Поскольку данная вещь как система взаимосвязей составляющих ее элементов (вещей) относительно устойчива, неизменна по отношению к другим вещам, постольку она изолирована от них в этом отношении, но для нее характерна взаимосвязь в других отношениях. Благодаря специфической связи определенные виды живых организмов объединяются в сообщества, но это их объединение обособляет их от других сообществ, но только в этом отношении.

В современной науке различают биологическую (экологическую и физиологическую) и географическую изоляцию (обособленность) групп живых организмов, социальную обособленность. Вступают и находятся в связи обособленные вещи, особи, в обществе — человеческие индивиды ⁹⁴. Нарушение связей вещи ведет к разрушению ее. Поскольку определенные элементы (вещи) связаны, постольку они представляют данную вещь, систему. Существование же данной вещи означает относительную обособленность составляющих ее элементов. Под системой понимают совокупность вещей, находящихся в упорядоченной существенной устойчивой взаимосвязи и обособленных в этом отношении от внешней среды. Без относительной обособленности, выделенности, без относительного покоя невозможно отдельное существование вещей. Единство связи и обособленности в известном смысле проявляется как единство прерывного и непрерывного. Каждая вещь характеризуется связью в себе и связью со множеством вещей окружающего мира. Связь в себе и есть относительная обособленность. Величина собственной энергии вещи, характеризующая тесноту связи между составляющими ее элементами, и есть выражение ее обособленности от других вещей, как и наличие специфических внутренних процессов, отделяющих данную вещь от других вещей⁹⁵. Поскольку элементарная частица или макротело относительно обособлены, постольку они существуют как отдельные вещи. В такой же мере это относится и к космическим системам. Солнечная система в механическом отношении, например, в значительной степени изолирована от других систем нашей галактики. Галактика, в свою очередь, представляет сравнительно изолированную и замкнутую систему⁹⁶. Но замкнутость космических систем относительна, хотя бы потому, что в наблюдаемой Вселенной им свой-

37

ственна гравитация. Плюралистическая Вселенная, состоящая из абсолютно изолированных космических тел, не представляется возможной.

В процессе развития вещей не только изменяются отношения связи и обособленности, но они меняются местами. На место изоляции появляются связи, старые связи утрачиваются, на их месте возникает обособленность. История любой области действительности есть история возникновения новых связей и исчезновение существовавших связей. Современная биология рассматривает приспособление организма к новым условиям как установление отношения связи с теми явлениями, к которым раньше он был безразличен.

В истории человеческого общества наряду с развитием экономических, политических, культурных связей прослеживается возникновение различных видов обособленности, дифференциации.

В процессе созидательной деятельности и общения человек, с одной стороны, опредмечивает свои сущностные силы, идеалы и цели, мысли и чувства, свой опыт и умения, свои эстетические вкусы и моральные нормы в продуктах труда и в других людях, в традициях и обычаях. С другой стороны, он распредмечивает совокупный опыт человечества, человеческую культуру, в которой опредмечена деятельность предшествующих поколений и современников, тем самым приобщаясь к совокупному человеческому опыту. Таким образом, в историческом процессе совершается постоянный обмен различной деятельностью между людьми. Благодаря общению деятельность людей характеризуется взаимосвязью и выступает как единый социально-исторический процесс. Но вместе с тем индивиды разобщаются, обособляются друг от друга и от общества, формируясь как самоопределяющая личность со своими собственными сущностными силами⁹⁷.

В ходе прогрессивного развития человечества формируются такие социально-этнические общности, как племя, народность, нация и такие социально-исторические общности, как сословия и классы, различные социальные группы, на основе общности определенных интересов. Формирование этих обособленных общностей является закономерным процессом. Но эти общности не могут существовать, не вступая в общение, в различные взаимосвязи друг с другом. Посредством этих общностей индивид включается в общественно-исторические отношения, во всемирный исторический процесс. В ходе исторического прогресса эти объединения людей, необходимые для определенного периода общественно-

38

исторической практики, преодолеваются как ограниченные в социально-культурном аспекте. История движется от локальных форм общественного развития к универсальным.

История общественной практики и познания характеризуется процессом обособления и фрагментации человеко-бытия, отчуждения продуктов труда от производителя, разобщения людей частной собственностью, однако нарастали и тенденции экономического разделения труда и установления связей не только внутри отдельных стран, но в масштабах мира, развитие культурного обмена, транспорта и средств массовой информации, возникновение общих проблем для всей планеты.

Труд как процесс, совершающийся между человеком и природой, связывает людей в социальную общность, выступает основной связью, из которой возникают все другие связи. Люди «не могут производить, не соединяясь известным образом для совместной деятельности и для взаимного обмена своей деятельностью» ⁹⁸. Коллективная трудовая деятельность реализуется непосредственно в общении индивидов друг с другом. Поскольку в обществе труд разделен между индивидами, постольку для них характерен общий интерес как взаимная зависимость. Потребности и способ их удовлетворения связывают людей друг с другом.

К. Маркс выделяет три типа зависимости между индивидами в истории общественного производства: «Отношения личной зависимости (вначале совершенно первобытные) — таковы те первые формы общества, при которых производительность людей развивается лишь в незначительном объеме и в изолированных пунктах. Личная независимость, основанная на вещной зависимости,— такова вторая крупная форма, при которой впервые образуется система всеобщего общественного обмена веществ, универсальных отношений, всесторонних потребностей и универсальных потенций. Свободная индивидуальность, основанная на универсальном развитии индивидов и на превращении их коллективной, общественной производительности в их общественное достояние — такова третья ступень» ⁹⁹.

Общественный характер трудовой человеческой деятельности как совместной деятельности предполагает ее согласованность и объединение, обмен произведенными продуктами, ее кооперацию. «Кооперация представляет собой всеобщую форму, которая лежит в основе всех общественных устройств, направленных на увеличение производительности общественного труда, и которая в каждой из них получает дальнейшую спецификацию» ¹⁰⁰. Сначала это кооперация в масштабах семьи, рода, общины, затем принудительная

39

непосредственная кооперация в виде рабского и крепостного труда и капиталистическая кооперация, основанная на разделении труда и подчиненная капиталу (простая кооперация, мануфактура, фабрика) ¹⁰¹. Кооперация означает объединение, слияние, сложение отдельных индивидуальных производительных сил в одну производительную силу.

В буржуазном обществе объединение индивидов выступает функцией капитала и представляет мнимую, иллюзорную коллективность. Частная собственность служит основой отчуждения человека от деятельности и ее предметного содержания, от продукта деятельности и взаимного отчуждения индивидов. «Разъединение,— говорил К. Маркс о капитализме,— выступает в нынешнем обществе как нормальное отношение» ¹⁰².

В условиях капиталистического товарного производства взаимосвязи индивидов становятся отношениями взаимного использования для реализации своих потребностей и интересов ¹⁰³. Лишь с уничтожением частной собственности устанавливается подлинная коллективность. Принципиально новая, социалистическая коллективность формируется в ходе коммунистического строительства. Это такая форма общественной связи, для которой характерно сотрудничество, товарищество и взаимопомощь, в которой личные и общественные интересы взаимопроникают, в котором индивидуальность получает простор для всестороннего развития и реализации своих творческих способностей. Степень зрелости социалистического коллектива выражается в том, насколько общественное стало делом личности и насколько личное стало делом общества.

На определенных ступенях своего развития общество характеризуется разным уровнем развития своих связей, различным соотношением связи и обособления индивидов, но на каждом историческом этапе общество «выражает сумму тех связей и отношений, в которых эти индивиды находятся друг к другу» ¹⁰⁴.

Переход к новой эпохе означает революционное обновление людей и связей между ними, становление новых отношений. По мере развития общества складываются и связи между отдельными его сторонами. Поскольку хозяйство в докапиталистических формациях имело натуральный характер, то экономические связи между различными районами одной и той же страны были очень слабыми и эпизодическими.

Известно, что в докапиталистический период история человечества в значительной степени представляла изолированные параллельные процессы. Мировой исторический про-

40

цесс стал единым, взаимосвязанным только с возникновением мирового капиталистического рынка. Как писал К. Маркс, всемирная история существовала не всегда, история как всемирная история — результат ¹⁰⁵. Вместе с тем между древнейшими цивилизациями устанавливались определенные экономические и культурные связи. Расширение и укрепление связей между отдельными странами и народами выступает как общая тенденция мировой истории.

Единство всемирно-исторического процесса складывается на основе общности социальной сущности и социальных законов, характеризующих различные ступени развития общества, взаимного обмена народов своей деятельностью, экономических и культурных связей¹⁰⁶. Наиболее полное развитие этот процесс получает на коммунистическом этапе развития общества. Как отмечает В. И. Ленин, «вся хозяйственная, политическая и духовная жизнь человечества все более интернационализируется уже при капитализме. Социализм целиком интернационализирует ее» ¹⁰⁷. Но эти связи до возникновения капитализма не были еще внутренне необходимыми, носили больше эпизодический характер. Нередко древние цивилизации были настолько изолированными, что со своей гибелью уносили и свою культуру. К. Маркс подчеркивал: «Только тогда, когда сношения приобретают мировой характер и базируются на крупной промышленности, когда все нации втягиваются в конкурентную борьбу, только тогда обеспечивается сохранение созданных производительных сил» ¹⁰⁸.

Новейшая буржуазная философия истории стремится представить развитие различных цивилизаций как полностью обособленные, параллельные и локальные во все эпохи, в том числе и при капитализме, лишь существующие в пространстве и просто сменяющиеся во времени. В соответствии с концепцией философии истории О. Шпенглера, история общества не представляет единого в определенном отношении процесса, характеризующегося известной преемственностью, а является лишь простой последовательностью параллельно сосуществующих прерывных, абсолютно обособленных, полностью неповторимых по своей специфике культур ¹⁰⁹.

Подобно О. Шпенглеру английский историк А. Тойнби рассматривает всемирную историю как сумму историй отдельных цивилизаций (он насчитывает их более двадцати), абсолютно замкнутых, абсолютно различных ¹¹⁰.

41

7. Функционирование категорий «связь» и «обособленность» в познании

Диалектика связи и обособленности, взаимодействия и сосуществования имеет важное методологическое значение. Поскольку всякая вещь характеризуется богатством отношений с другими вещами, постольку непреложным законом подлинного научного исследования является учет всех ее сторон, связей, опосредовании и обособленности, всесторонний анализ вещи. Для того, чтобы познать связь, взаимодействие, надо отыскать противоположные отношения вещи — обособленность, сосуществование. «Для того, чтобы исследовать связи систем, необходимо выявить отграничен-ность систем друг от друга, создать понятие изоляции системы. Без понятия изолированной системы нет возможности раскрыть глубокую природу закономерных связей реальных систем» ¹¹¹.

Для науки и техники важны не только проблемы связи и взаимодействия вещей, но и их обособленности, сосуществования. В технике постоянно решается проблема способов изоляции различных процессов, без чего невозможно функционирование технических систем.

Для современной медицины актуальными являются исследования становления иммунитета как невосприимчивости или устойчивости организма к патогенным (болезнетворным) микроорганизмам и их ядовитым продуктам. Не менее актуальной является проблема совместимости при пересадке органов, устранение обособленности разных организмов. Биология исследует роль изоляции в историческом развитии организмов. Перед современной физикой стоит задача найти средства изоляции плазмы с тем, чтобы ее практически использовать.

В противоположность диалектике софистика как разновидность субъективистского метода в познании сводится к выхватыванию внешнего сходства вещей без анализа их конкретного многообразия связей. «Диалектика Маркса, будучи последним словом научно-эволюционного метода, запрещает именно изолированное, то есть однобокое и уродливо искаженное, рассмотрение предмета...» ¹¹².

Одним из методов построения антинаучных теорий является эклектика, механически смешивающая разные отношения, искусственно соединяющая разнородное в теории.

В. И. Ленин неоднократно подчеркивал важность всестороннего изучения вещей и необходимость их отражения в гибких, подвижных, взапмопереходящих понятиях. Чтобы действительно познать вещь, писал он, «надо изучить все

42

ее стороны, все связи и «опосредствования». Хотя мы никогда не достигнем этого полностью, но требование всесторонности предостережет нас от ошибок и от омертвения ¹¹³.

Если это так, то не может быть раз и навсегда теоретически и практически решенных проблем. Ибо всякое знание есть ограниченное знание вещей в их конкретных связях и обстоятельствах. В других связях и обстоятельствах вещи изменяются и обнаруживают другие свойства. Всякая конкретная взаимосвязь есть не что иное, как частичное, одностороннее проявление сущности. Вещи беспрерывно изменяются в процессе беспрерывного изменения их конкретных взаимосвязей.

Игнорирование принципа всеобщей связи, взаимодействия вещей и их относительной обособленности или их абсолютизации приводит к ошибкам в познании, к извращению реальной диалектики связи и обособленности. «Грубость и отсутствие понимания,— писал К. Маркс,— в том и заключается, что органически между собой связанные явления ставятся в случайные взаимоотношения и в чисто рассудочную связь» ¹¹⁴. «В природе ничто не совершается обособленно. Всякие изменения, события являются результатом связи и взаимодействия. Забвение этого ведет к ошибкам» ¹¹⁵. Теоретические заблуждения, в свою очередь, ведут к просчетам в практике, к нарушению существующих отношений.

Положение о связи и обособленности, взаимодействии и сосуществовании вещей важно для правильного понимания проблем диалектики.

8. Связь и обособленность в системе категорий диалектики.

Классификация связей

Гегель рассматривал диалектику как систему категорий, в которой мысль восходит от абстрактных односторонних определений к определениям конкретным, всесторонним. Вследствие этого категории предстали не как рядоположенные, а как развивающие одно другое определения мысли.

Материалистически развивая это положение, В. И. Ленин выдвинул идею категорий как ступенек познания и выделения человека из мира. Согласно этой идее категории одновременно выступают формами познания и формами практической деятельности. При этом и как формы познания, и как формы практической деятельности они образуют определенную последовательность. В общем виде логика этой последовательности заключена в принципе восхождения от

43

абстрактного к конкретному. Более детально сущность этого принципа заключается в следующем:

1)   предшествующие категории (такие, например, как «пространство» и «время», «количество» и «качество», «конечное» и «бесконечное» и другие, которые даны в созерцании и относятся к уровню бытия) нельзя характеризовать с помощью последующих категорий (таких, например, как «сущность» и «явление», «форма» и «содержание», «причина» и «следствие»), которые даны в абстрактном мышлении и обычно относятся к уровню сущности. Действительно, о пространстве и времени, движении и покое, количестве и качестве нельзя сказать, что они случайны или необходимы, формальны или содержательны. Таким образом, предыдущие категории не включают в свое содержание последующих;

2)   последующие категории можно описывать с помощью предшествующих, последние входят в их содержание. Так, качество предполагает пространственно-временные определения (качество — это граница, определенность, то есть предел вещи и прежде всего пространственно-временной предел). А в целом категории сущностного уровня предполагают категории бытия, включают в себя их содержание;

3)   сама последовательность категорий представляет не просто смену одних абстрактных определений другими более конкретными, она является развитием категорий, «снятием» содержания предшествующих в последующих, так что весь процесс можно представить в качестве развития исходных категорий, наполнения их все более конкретным содержанием. При данном подходе все категории являются, в итоге, определениями бытия.

Какое же место в системе категорий — ступенек познания занимают «связь» и «обособленность»? Связь обычно определяют как зависимость вещей (свойств, процессов) друг от друга, которая проявляется в том, что изменение одной вещи (свойства, процесса) влечет за собой изменение другой. Таковы, например, связи между объемом и температурой газа, между зарядом и свойством химических элементов, между ценой и стоимостью. Одно это перечисление свидетельствует о том, что подобные связи не даны в чувственном созерцании, что они открываются с помощью абстрактного мышления. Раскрытие связей представляет процесс проникновения в сущность. Следовательно, «связь» и «обособленность» представляют категории сущностного уровня познания вещей.

Обычно мы говорим об установлении связей между вещами, явлениями. Обособленность последних принимается

44

как нечто само собой разумеющееся. И этот взгляд проецируется в прошлое, навязывается нашим далеким предкам. Однако обособленность составляет такую же проблему, как и связь. Только твердо зафиксированная обособленность вещей, их «затверделость», субстанциальность предполагает четкие определенные связи. Становление одной категории сопровождалось возникновением другой.

Поскольку категории «связь» и «обособленность» принадлежат к уровню сущности, постольку их содержание не включается в категории бытия. Иными словами, содержание категорий «движение» и «покой», «количество» и «качество», «конечное» и «бесконечное», «прерывное» и «непрерывное», «единое» и «многое» можно определить, не прибегая к категориям «связь» и «обособленность». Применительно к бытийному (созерцательному) уровню познания мы говорим об отношениях, а не о связях. Так, пространство и время — это определенные отношения вещей (верх — низ, левее — правее, больше — меньше, раньше — позже, длиннее — короче). Качество и количество — это тоже отношения.

Итак, на созерцательном уровне речь идет об отношении вещей. Связи здесь еще не даны, точнее, не специфицированы, не выделены как особый вид отношений.

Но если категории созерцательного уровня могут быть определены без связи и обособленности, то последние предполагают первые. Связи осуществляются в пространстве и времени, они различны по качеству и интенсивности (количеству) и т. п. Они, следовательно, содержат в себе предыдущие категории в «снятом» виде. Так, обычно приводимый пример, что связь А с В, а В с С не дает основания для вывода о связи А с С, основывается на многокаче-ственности связей.

В совершенно ином отношении находятся категории «связь» и «обособленность» с последующими категориями, такими, как: «необходимость» и «случайность», «возможность» и «действительность», «закон» и «хаос», «причина» и «следствие». Все это категории, в которых выражается процесс более глубокого проникновения в сущность постигаемых вещей и явлений по сравнению с категориальной парой «связь» и «обособленность». Эти последующие категории раскрывают, конкретизируют связи и обособленности вещей. Они включают их в свое содержание. Поэтому есть все основания говорить об основных и неосновных, существенных и несущественных, возможных и действительных, случайных и необходимых, закономерных и хаотичных связях. Думается, что именно эти последние категориальные опре-

45

деления могут быть приняты в качестве основания для типизации (классификации) связей и обособленностей.

Следует иметь в виду, что выделяемые здесь связи не рядоположенные, не однопорядковые, а представляют развитие, конкретизацию предыдущих типов связей, что познание каждого последующего типа связи выступает как более глубокое проникновение в сущность.

Рассмотрим, исходя из этого, основные типы связей и обособленностей.

Связи, основывающиеся на категориях «явление» и «сущность». В литературе встречаются вычленения таких типов связей, как внутренние и внешние, существенные и несущественные, непосредственные и опосредованные, неустойчивые и устойчивые. Все эти типы связей, по нашему мнению, вытекают из категорий «явление» и «сущность». Так, внутреннее и внешнее — это первые, абстрактные, поверхностные определения категорий «явление» и «сущность». Из этих же категорий вытекают существенные и несущественные связи (явление в противовес сущности выступает как несущественное), непосредственные и опосредованные связи (сущность опосредована явлением), устойчивые и неустойчивые связи (сущность обычно определяют как устойчивое в явлении, а явление как нечто неустойчивое).

Вычленение внутренних и внешних, существенных и несущественных и других категориальных связей, основывающихся на категориальной структуре явление и сущность, является первым шагом на пути к постижению сущности. Вместе с тем это еще бедные содержанием определения связи и обособленности. В них сущность отчленяется от явления (несущности), но сама сущность еще не раскрывается.

Условные и обусловленные связи. Категории «условие» и «обусловленное» являются основанием для выделения условных и обусловленных связей и обособленностей. Связи и обособленности, которые выражаются суждениями по форме «если ... то», являются условными. О том, что этот тип связей играет огромную роль в нашей жизнедеятельности, свидетельствует наличие в языке условного наклонения. Огромную роль в нашей мыслительной и практической деятельности играет движение мысли от результата к условию, его породившему, которое раскрывает обусловленные связи.

Фиксация этого типа связи представляет по сравнению с предыдущим дальнейший шаг в сторону раскрытия сущности.

46

Действительные и возможные связи основываются на соответствующих категориях. Вычленение этих связей играет значительную роль в познавательной и в особенности практической деятельности. Всякое целеполагание основывается на знании возможных связей, всякий план предполагает их учет. На познание возможных связей нацелено предвидение. Действительные связи — это действующие, действительно существующие (в противовес возможным и желательным или нежелательным) связи. При этом следует иметь в виду, что в практической деятельности действительность и возможность и соответствующие им типы связей не отделены стеной. Возможные связи оказывают влияние на действующие. Скажем, возможные (но нежелательные) необратимые изменения экологической среды под влиянием деятельности человека принуждают общество сейчас принимать соответствующие меры.

В практической деятельности часто отличают формальные и реальные связи, которые вытекают из категорий «форма» и «содержание». Под формальными обычно понимают связи, в основании которых лежит форма — закон, договор, слово. Реальные же рассматриваются как материальные, вещественные. Так, в социальной жизни правовые связи часто называют формальными, а экономические — реальными. Формальные и содержательные связи можно вычленить и в природе. Таковыми, на наш взгляд, являются структурные и вещественные связи. Они, собственно, выступают конкретизацией связей формальных и реальных.

Встречаемые в литературе связи комплексные и отдельные, простые и сложные имеют в своем основании категории «часть» и «целое». Речь в данном случае идет о связях, присущих частям или целому. Так, связи отдельных видов производства по сравнению со связями всего комплекса производства выступают как частичные или частные связи, а вторые как комплексные, целостные. Так как целое бывает механическим и органическим, то и связи, присущие ему, бывают механическими и органическими.

Дальнейшее углубление в сущность предполагает вычленение необходимых и случайных связей, которые вытекают из соответствующих категорий. Необходимые связи — это такие связи, без которых предмет существовать не может. Так, химические связи, которые образуют данное вещество,— это необходимые связи, таковы же и, например, связи цветочных растений и насекомых — их опылителей. Случайные связи — это связи, которые не вытекают из внутренней природы предметов. То, что это, а не другое насекомое оказалось опылителем этого растения, является для

47

них обоих случайным. Согласно диалектике необходимые и случайные связи взаимопреднолагают и взаимодополняют друг друга, переходят друг в друга.

Наконец, мы часто говорим о закономерных и хаотичных связях. Первые — это упорядоченные, ритмичные, вторые — неупорядоченные, не схватываемые законом связи. В общем этот тип связи близок к предыдущему, но имеет свои особенности. Необходимость, выраженная в законе, является конкретной необходимостью. Закономерные связи — это конечная цель постижения природы. Дальнейшая деятельность заключается в том, чтобы использовать открытые закономерные связи в практической деятельности. Хаотические связи, которые не укладываются в известные рамки, не меряются законом, не могут соответственно быть основанием для практической деятельности.

Проведенный анализ показал, что отличаемые в литературе типы связей имеют в своем основании категории. Нет ни одного типа, который бы не вкладывался в рамки определенной категориальной структуры, не вытекал из нее. Осознание этого открывает новые возможности для классификации категорий. Оказывается, что любая пара категорий сущностного уровня развертывается в определенные типы связей. Поэтому, кроме обычно выделяемых в литературе типов связей, можно фиксировать и такие связи, как формальные и содержательные, возможные и действительные, общие и единичные, закономерные и хаотичные. И в языке часто употребляются такие понятия.

Следует еще раз отметить, что выделяемые таким образом типы связей не находятся на одной плоскости, они представляют скорее ступеньки на пути постижения сущности.

В философской литературе иногда говорится о парных категориях связи и обособленности, а иногда о принципе всеобщей связи явлений. Как согласовать эти точки зрения? На наш взгляд, это не совсем одно и то же. Парные категории связи и обособленности — это одна из ступенек познания. Во втором случае речь идет об одном из основополагающих принципов диалектики. Ф. Энгельс, как известно, назвал диалектику наукой о всеобщих связях¹¹⁶. Категории отличаются от принципов. Действительно, мы не определяем диалектику как науку о количестве и качестве, пространстве и времени, необходимости и случайности. Мы определяем ее как учение о развитии, о всеобщей связи, о тождестве противоположностей. Последние и выступают как принципы диалектики.

Принципы в отличие от категорий носят более всеобщий

48

характер. Диалектика как система категорий основывается на определенных принципах. Принципы пронизывают категории и раскрываются через них.

Отношения, выражаемые принципами, присущи всем категориям диалектики. «Качество» и «количество», «пространство» и «время», «необходимость» и «случайность», все парные категории диалектики связаны, вместе с тем они и противоположны друг другу, а их переход выступает как развитие. Принципы и являются теми цементирующими идеями, которые позволяют представить диалектику как систему категорий.

Каким же образом согласовать универсальность принципа связи с определенным местом, занимаемым категориями связи и обособленности среди других категорий как ступенек познания? На уровне категорий бытия (пространство и время, количество и качество и др.) принцип связи хотя и присутствует, но остается нераскрытым. Иными словами, речь идет о связи пространства и времени, количества и качества, хотя само содержание связи еще не раскрыто. Только в категориях связи и обособленности принцип связи раскрывается наиболее полно. Все последующие категории можно представить как раскрытие содержания принципа связи. Принцип единства противоположностей аналогичным образом раскрывается через категории диалектики, но наиболее адекватное, собственно содержательное выражение он получает в категориях «тождество», «отличие», «противоположность», «противоречие». Таким образом, универсальный характер принципа, тот факт, что он пронизывает все категории, не противоречит тому, что он содержательно раскрывается в некоторых категориях.

9. Универсальная взаимосвязь

категорий диалектики как отражение объективной тотальности

«Корни» гносеологической индивидуализации тотальности связаны с абстрагирующей деятельностью сознания, с познанием общего и через общее. Через общее познание дает огромные преимущества. Оно придает познанию компактность, человек познает «через одно — многое», рассуждает о большем количестве объектов, чем воспринял непосредственно. Познание приобретает простоту, хотя бы потому, что уменьшается количество элементов в системе и их соотношений, суживается круг рассматриваемых связей и особенностей предметов, поскольку оставляется в стороне множество несущественных аспектов. Познание через общее

49

способствует повышению точности посредством установления инвариантов, то есть сохраняющихся моментов определенных изменений. Абстрагирование дает знание одновременно о значительном количестве вещей, поскольку каждая необходимость, сущность, каждый закон осуществляются через множество случайностей, явлений, проявлений. Познание посредством общего формирует научное познание как совокупность познавательных элементов, поддающихся сопоставлениям и преобразованиям. Эта возможность характеризует его с точки зрения комбинативности, понятой как способ извлечения новых знаний.

Однако достижение всех указанных, хорошо известных и активно исследуемых преимуществ познания через общее стоит довольно дорого. Его цена — неизбежная огрубленность ¹¹⁷ познания, а огрубленность означает и частичную неадекватность. Хотя общее и объективно, его отражение включает творческие моменты, субъективность.

Общее существует через неповторимые особенности отдельных вещей, через единичное. Но «существует через» не означает «не совпадает». Общее не поддается чувственным восприятиям¹¹⁸. На уровне единичных особенностей мы констатируем сходство, но никогда одинаковость. В случаях, когда мы убеждены, что два единичных признака одинаковы, чувства нас подводят; на другом уровне и с помощью средств, расширяющих диапазон чувств, мы констатируем, что одинаковость была кажущаяся. То, что мы называем общим на уровне чувственного познания, соответствует интервалу различий, объединенных сходством. Классы предметов с тождественными элементами — это только формальнологическая идеализация, для достижения которой интервалы были статизированы и обособлены, а различия их элементов — элиминированы.

Однако вопреки возможности непосредственного восприятия общего на уровне чувственного познания, оно заложено в чувственном «материале» и может быть извлечено из него с помощью научных исследований на уровне рационального познания. Два абсолютно одинаковых тона не могут быть воспроизведены из-за неоднородности и моментных состояний как звучащего тела, так и передающей среды — но «колебание с определенной частотой» одинаково во всех звучащих предметах. Процесс извлечения общего мог бы быть представлен как процесс переработки чувственной «руды» с целью отделения содержащегося в ней общего как конечного продукта. Но опосредованный способ обнаружения общего придает крайнему продукту форму и примеси, которые носят печать человеческой субъективности.

50

Важно понять, что отождествление как механизм перехода от сходства к одинаковости не представляет ни зеркального отражения, ни чистого творчества. Мы не придаем действительности несуществующую одинаковость, а теоретически реконструируем объективно содержащуюся в сходстве и различии сущностную одинаковость.

Огрубление¹¹⁹ — это установки резких границ там, где существует постепенный переход. Отождествление предмета с ним самим означает изоляцию, резкое дифференцирование внутреннего и внешнего, игнорирование множества связей, которые тоже поддерживают и формируют определенность предмета. Подчеркнуто резкими оказываются границы между классами отождествленных предметов. А превращенные в абстрактные предметы общие определенности и отношения приобретают специфическую обособленность, которая в онтологическом плане им не присуща. Проявлением огрубления при абстрагировании общего является и статизирование, пренебрежение к изменению. В сущности, статизирование есть момент разграничения. Наиболее обобщенно можно сказать, что огрубление есть неадекватное отражение объективных отношений между прерывностью и непрерывностью и между сохранением и изменением. Оно выражается в абсолютизировании моментов прерывности и сохранения.

Логично оценивать огрубленность познания как его недостаток. Но вместе с тем указанные выше преимущества познания через общее могут быть истолкованы именно как проявление огрубленности. Компактность и комбинативность познания во всех их аспектах проистекают из познавательного удаления от отдельных предметов как единичных особенностей. Допущение статичности в познании является предпосылкой для установления инвариантов. Как элиминирование объективной неоднозначности, точность прямо представляет огрубленность. Сама сущность огрубленности как элиминирование связей и изменений связана со сведением сложного к простому — и т. д.

Следовательно, если огрубление является условием познания через общее, то это цена, которую стоит выплатить. При этом надо учесть еще два момента. Во-первых, то, что огрубление создает основу для своего собственного преодоления. И во-вторых, что из единства объективных и субъективных моментов в познании вовсе не следует, что они равнозначны. Преобладает тенденция к адекватности. Хотя, как часто отмечается, исследование объективных отношений неизбежно связано с их деструкцией и не вполне исчерпывающей реконструкцией, вследствие чего творчески актив-

                                                     51

ное логическое воссоздание действительности обусловливает наличие дистанции между познанием и познаваемым.

Субъективность и объективность в содержании знаний могут быть соотнесены (вопреки отсутствию однозначной зависимости) с двумя основными тенденциями научного познания. Речь идет о тенденциях к дифференцированию и к интегрированию этого знания.

Дифференциация находит выражение в научной специализации в широком смысле этого слова: в разграничении предметов отдельных наук, а также в представлении о существовании различных уровней познания. При этом не осталось незамеченным, что разграничение предметов наук обусловлено не только объективными различиями, но и является результатом познавательных операций. В свою очередь, наличие различных уровней наук есть не только отражение объективно существующих структур, но и выражение неодинаковой логической обработки исходных данных. Превращение данного уровня отражения действительности в объект теоретической обработки создает познавательное отражение более высокого уровня. Вполне очевидно, что указанная специализированность вводит в познание разграниченность, и вместе с тем и статизирование, то есть представляет проявление познавательной огрубленности.

Та же тенденция может быть связана и с превращением математической точности в идеал современного познания, хотя с точки зрения ее широкой методологической применимости математизация знаний реализует и научную интеграцию. Непротиворечивость и определенность являются кумирами современных ученых. Характерно рассмотрение формализации как конечной цели и признака зрелости каждой науки.

Итак, научная картина мира оказывается мозаикой, составленной из резко разграниченных элементов.

Интегративная тенденция как выражение стремления к повышению адекватности научного познания находит не менее яркие проявления: существование граничных наук, развитие науковедения, выработка общих методов, непрерывные попытки создания общей классификации наук, процесс формирования единой науки. Но как разработка, отвечающая всем требованиям классификации, так и организация существующего теоретического многообразия в теоретическое целое, пока остаются задачами нерешенными. И проблема сводится к тому, в состоянии ли «мозаичное» научное познание, в котором огрубленность выступает как источник огромных познавательных преимуществ, достичь своего единства и этим отразить бытие как тотальность?

52

Поиски средств поставленной задачи, естественно, наводят мысль на материалистическую диалектику. Для этого существуют определенные основания. Одно из них — формирование диалектики как синтеза не только научного познания, но и человеческого опыта вообще. Другое — предполагаемая диалектикой сеть понятий, которые, отражая предельно общие определенности и отношения существующего, оказываются в состоянии охватить действительность как целое. Однако применение диалектики затрудняется тем обстоятельством, что ей также присущи общие особенности познания.

Данные особенности находят выражение в необходимости дифференцирования всеобщих определенностей бытия, разграничивании диалектических категорий как понятий с относительно независимым содержанием. В диалектико-материалистической литературе существует мнение, согласно которому диалектические категории являются объективными по своему содержанию и субъективными по своей абстрактной форме ¹²⁰. Однако форма влияет на содержание. Понятийная разграниченность категорий преувеличивает объективную разграниченность. Это затрудняет и решение проблемы объективных эквивалентных категориальных структур.

Ситуация осложняется еще и тем обстоятельством, что иногда высказывается точка зрения, согласно которой диалектику надо строить по образцу точных наук. Уже сделаны попытки ее полной или частичной формализации. Формализация диалектики осуществима, проблематична только ее целесообразность. Потому что, если, с одной стороны, диалектика нуждается в отчетливо осмысленных, а следовательно, и разграниченных понятиях, с другой — эта определенность должна сохранить возможность выражения единства существующего. И притом в степени, превосходящей возможность частнонаучного познания, хотя бы с целью ее методологического применения в данном отношении.

Возвращаясь к вопросу о толковании категории «связь» после всего сказанного, можно отметить, что она предполагает смысловое разграничение вещей. Категория «связь» также оказывается результатом логической реконструкции. И хотя превращение связи в абстракцию необходимо для ее исследования, поскольку речь идет о понятии, прямо предназначенном для выражения тотальности бытия, примененный познавательный подход, утверждая представление о разграниченности бытия, отрицает его собственное содержание. Его реализация, естественно, приводит к утверждению типа того, что связь является отношением с суб-

53

страктным характером ¹²¹. И дело мало меняется, если рассматривать связь как процесс, поскольку сам процесс также подвержен соответствующей логической реконструкции.

Изложенные положения порождают некоторые вопросы. Прежде всего о возможностях и средствах диалектики отразить объективную тотальность бытия и таким способом предложить теоретическую базу формирования единой науки. Кроме того, необходимо выяснить основания утверждать наличие объективной тотальности, как чего-то отличающегося от предлагаемого современным научным познанием представления о мире. И, конечно, нужно фиксировать смысл понятия тотальности.

Существуют два способа формирования представлений о тотальном характере бытия и о содержании понятия «тотальность». Один из них — это непосредственный учет содержания множества научных понятий, предлагающих знания об объективных связях. Второй — элиминирование осознанной познавательной разграниченности путем восстановления устраненных при абстрагировании связей и отношений. Метод этого элиминирования совпадает с конкретизацией как закономерным процессом, осуществляемым на уровне теоретического познания. Оба указанных способа присутствуют в диалектике, но свой основной и специфический вклад, по-нашему мнению, она реализует посредством конкретизации.

Традиционный смысл понятия тотальности определяется как целостность. Но тотальность есть только целостность, поскольку включает внутренние различия в качестве возможности, реализации и результата процессов. Основное различие целостности и тотальности сводится к степени связываемой с обеими категориями внутренней разграниченности и степени интегративно проявляемого единства. Можно сказать, что логически предпосылаемые тотальностью различия и связи имеют характер моментов, но не компонентов.

Категориальная пара «часть» — «целое» выражает отношение между «соседними» и взаимозависимыми структурными уровнями. Обе категории отличаются подчеркнуто предметным характером, каждая из них выражает характерную для данного уровня обособленность. В отличие от категорий «часть» и «целое» категория «тотальность» выражает неограниченное множество субординированных структурных уровней. Установленная для данного уровня и повышенная элиминированием часть связей и статизи-рованием обособленность на другом структурном уровне теряется. Так, обособленность вещей предметного мира чело-

64

века исчезает на уровне отличающихся другой определенностью микрообъектов. Данное понимание не входит в противоречие с современной наукой, которая не имеет точной оценки объективной разграниченности. Хотя в философском, а также в частнонаучном плане разграниченность сводится к разным мерам количественно-качественных отношений, правомерно мнение о том, что многообразие и континуальность суть только видимость реальности, а мир существует как единое и неделимое ¹²².

Смысловые различия между категориями «тотальность» и «целое», обрисовывающие тотальность как включающее различия и опосредованность в динамичное «одно» ¹²³, объясняют неприемлемость представления о Вселенной как целом и возможности ее характеристики как тотальности. Представление ее как тотальности, логически допустимо, так как лишенная предметной обособленности тотальность пе нуждается в едином процессе. Для наличия тотальности требуется только отсутствие разрыва в сети динамичных связей, отсутствие абсолютно замкнутых областей, с которыми не существует никакой связи.

Интересно отметить, что термин «существующее» или «реальность», судя по способу его широко воспринятого в настоящее время толкования, весьма близок к пониманию бытия как тотальности. Принимается, что нечто существует тогда, когда оно соотнесено с другим, существует для другого, включено в систему отношений. Какая бы ни была оценка этих включающих момент тавтологичности формулировок, из них следует, что абсолютно замкнутая система по определению остается вне области существующего.

Содержание понятия «тотальность» может быть применено не только к миру вообще, но и к отдельному предмету или к системе предметов. В таком случае рассмотрение данного предмета как тотальности также предполагает наличие структурных уровней, но только в «глубину» предмета. Оно раскрывает присущую им относительность и обрисовывает предмет как узел взаимообусловленных зависимостей и компонентов, каждый из которых приобретает свою определенность посредством остальных.

С познавательной точки зрения тотальность можно рассматривать как начальный пункт познания, при котором различия уже отмечены, но еще не исследованы, то есть не преувеличены. Но достижение тотальности оказывается и крайним результатом всего познавательного процесса, достигшего степени преодоления прибавленной разграниченности без отказа от достигнутого с ее помощью познания.

Следовательно, несмотря на то, что понятие «тоталь-

55

пость» предполагает существование множества связей, его содержание остается свободным от познавательного дистинктивизма, присутствующего в категории «связь». Это происходит так потому, что думая о тотальности, мы осознаем связи и связанные предметы как неразграничимое единое. Таким образом, возникает вопрос о переходе от констатации связей к их пониманию как компонентов тотальности.

Ответ на этот вопрос можно найти только в познавательной закономерности: преодоление огрубленности посредством конкретизации. Применительно к диалектике это означает, что тотальность может быть достигнута только через целостное содержание диалектики, через связи всех категорий диалектики как способ преодоления их понятийной разграниченности. Синтетичность и предельная общность диалектики позволяют ей достичь тотальность с максимальной полнотой для данного этапа познания. Условием для достижения подобного результата, однако, является определенная перестройка содержания диалектики. Отражение мира как тотальности остается недостижимым для диалектики как совокупности отдельных категорий. Подобным способом могло бы быть формировано только представление о мире как составленном из множества всеобщих отношений, которые, хотя и взаимозависимы, но имеют независимое онтологическое существование. Достижение тотальности совпадает с концептуальным преодолением их отдельности.

Способом осуществления категориальных связей является категориальный анализ — специфический метод превращения достигнутых категориальных знаний в источник получения новых знаний на том же уровне обобщенности, на котором реализуется относительно независимое развитие диалектики как теории. Под категориальным анализом подразумевается исследование отношений между осмысленным определенным способом диалектическими категориями, а это означает, исследование категориальных структур. Одна и та же совокупность категорий может быть осмыслена и структурирована разными способами, и таким образом стать средством выражения разных диалектических концепций — относительно обособленных и внутренне последовательных систем утверждений, относящихся к содержанию отдельных категорий или групп категорий.

Синтезирование категорий диалектики поддается прослеживанию по мере расширения охвата категориальных структур от категориальной пары до системы категорий диалектики.

56

Первое обстоятельство, которое бросается в глаза при рассмотрении категориальных связей,— присутствие содержания почти каждой категории в содержании других категорий. Если мы предпочтем как центр сопоставления саму категорию связь, то увидим, что содержание и отношение категорий «связь» и «обособленность» включает многое от категорий «движение» и «покой». Связь реализуется как взаимозависимое изменение связываемых. В свою очередь обособленность можно рассматривать как относительный покой. И подобно тому как покой существует как момент сохранения данного движения, так и обособленность немыслима без сохранения внутренних и внешних связей. А поскольку связывание — это движение, то сопоставление теряет характер аналогии и переходит в онтологическое совпадение. Различие между категориями приобретает характер познавательного акцента; при категории «связь» — зависимость между изменяющимися объектами, при движении — факт изменения, появление различия между последовательными состояниями или отношениями. Подобным образом представляется и сопоставление категорий «связь» и «взаимодействие». Активная зависимость (связь) является абстрагированной стороной взаимодействия, понимаемого как взаимность движения, как присущность данного движения каждому из множеств предметов. Другой аспект взаимодействия — появление нового как результата взаимного двух или более предметов движения — дает содержание категории «причинность» ¹²⁴. Таким образом, взаимодействие приобретает статус логической основы для категориального объединения связи и причинности.

Процесс интегрирования содержания категорий, который можно продолжить без ограничений, не ведет к выводу о тождественности их содержания как абстракций. Он только утверждает присущее им сочетание объективности и огрубленности, проявляющейся как статичность и разграниченновть.

На основании познавательной оценки отдельных моментов смысловых и онтологических совпадений диалектических категорий реализуется их взаимное определение — каждой категории последством других категорий. Это понятно с точки зрения тотальности: если каждую отдельную зависимость или определенность единой действительности можно теоретически осмыслить только в связи со всеми остальными, то определение каждой категории включает прямо или косвенно другие категории. Здесь мы затрагиваем дискуссионный вопрос и вопреки его значению для основной темы, вынуждены его обойти. Альтернативное ре-

57

шение проблемы определения категорий — это применение аксиоматического подхода. С позиций неделимости содержания категорий он должен рассматриваться как нефункциональный: его реализация требует отрыва приобретающих ранг аксиом категорий от целостного категориального состава диалектики, поскольку аксиомы остаются недефини-рованными как одна от другой, так и от развертываемого на их основе категориального содержания. Правда, тезис о взаимоопределении категорий также наталкивается на нелегкую проблему — о допустимости логических кругов в диалектике. Он, однако, преодолевается с помощью анализа, показывающего, что логические круги не возникают в силу того, что на каждом историческом этапе исследования диалектических категорий они оказываются каким-то образом осмысленными. Каждое новое определение конкретизирует место данной категории в существующем множестве и уточняет ее содержание.

При рассмотрении связей между диалектическими категориями в качестве средства теоретического реконструирования «потерянной» в процессе познавательного разграничивания объективной тотальности, решающее значение приобретает тезис о том, что чем больше количество прослеженных категориальных связей, тем ближе к объективности построенная система категорий. Полное совпадение конкретности познания с конкретностью бытия остается реально недостижимой целью. Но на каждом этапе познания максимальной конкретности могла бы достичь систематизированная совокупность всех достигнутых знаний. Для диалектики — это система категориально выраженных предельно общих отношений и определенностей; для частнонаучного познания — наука как единый комплекс.

Факт повышения объективности категориального познания параллельно с увеличением связей между диалектическими категориями конкретизирует требование об объективности в принцип максимально полного отражения категориальных связей. Следовательно, категория «связь» принимает функции принципа систематизирования диалектики — но принцип, неотделимый от принципа развития¹²⁵. Так как любая структурная определенность требует элиминирования части возможных категориальных зависимостей, максимальное разворачивание категориальных связей в единой их системе логически ведет к отказу от жесткой структурности. Однако жестко структурированные категориальные системы могут быть использованы в анализе диалектики с единственным условием не рассматривать их в качестве единственно правомерных категориальных систем.

58

Поскольку развитие диалектики здесь обсуждается в аспекте ее использования как средства отражения объективной тотальности, возникает потребность уточнения меры отношения между присущими ей целостностью и внутренней разграниченностью как в общем виде, так и в каждой детали. В процессе анализа проблем диалектики обычно защищаются противоположные решения и почти всегда в них проявляются два основных стремления: к максимальной точности и к сохранению специфически диалектического баланса определенности и неопределенности. Оказывается необходимым синтез обоих направлений; использование первого требования для реализации второго. Поскольку нахождение синтеза исключает решения типа «или — или», каждая попытка снятия противоположных решений, если не будет понята обусловившая ее цель и постановка, приобретает видимость проявления эклектицизма. И все-таки этот синтез осуществим путем переосмысления и переоценки всех компонентов диалектики в свете всех ее остальных компонентов.

В результате диалектика оказывается в состоянии постичь такое представление о мире и его определенности, которое является функцией только ее целостной трактовки. Именно диалектика как тотальность приводит к убеждению о том, что в объективной действительности нет дистанции между совокупностью законов и «управляемых» ими объектов, она не разделена на сущности и явления, необходимости и случайности и т. д., что все содержится во всем, в любом аспекте или фрагменте, которые мы открываем в процессе познавательного анализа. Вопреки мнению о том, что диалектика как модель действительности несет в себе неустранимую разграниченность, ее значение — в контролировании и ограничении дистинктивизма. Так, диалектика делает возможным возвращение к присущему познанию на первых этапах его развития ощущению динамичности и тотальности существующего, но уже с учетом того понимания, которое разделяющий анализ был в состоянии добавить к исследованию. Правда, в теоретическом плане это путь «по лезвию бритвы», потому что анализ предлагает не только более полное, но и более неадекватное понимание. И это снова возвращает нас к мыоли о необходимости непрерывного осознания неизбежности недостатков познавательных разграничений, приводит к пониманию диалектики как теории, отличающейся сознательным отказом от абсолютной определенности, чтобы достичь высшей степени адекватности путем нахождения более точной меры отношения между тождеством и различием.

59

Формирование диалектики как отражения объективной тотальности является результатом переосмысливания каждой отдельной категории и категориальной структуры. Методологический подход к нему (результату) сводится к очерчиванию области исследуемого явления и решения относящихся к нему проблем не на пути аналитического проникновения в эту область, а на основе учета ее целостности. Характерное для исследователя стремление к определенности заставляет его проводить до конца любой осуществляемый логический анализ, хотя в некоторых случаях он оказывает влияние, аналогичное деформирующему воздействию приборов в определенных видах экспериментов. Диалектик отказывается делать логическое расчленение целого, если это проникновение, хотя бы в теоретическом плане, уничтожает его. Избранный подход означает не отсутствие аналитичности, а поиск отличия только посредством связи.

Описанный подход может быть иллюстрирован с особой отчетливостью в его применении к толкованию диалектического противоречия. Определяющий пункт в современных дискуссиях относительно противоречия— опять же мера тождества и различия противоположностей. В синтетическом решении проблемы исключается как доминирование пространственно-временной локализации противоположностей (характерное в концепциях авторов, исходящих из абсолютной обязательности законов формальной логики), так и игнорирование какой бы то ни было пространственно-временной разграниченности противоположностей (присущее авторам, сводящим диалектическое противоречие к самоотрицанию предметов). Диалектический подход в указанном смысле требует объяснения различия противоположностей только на основе их взаимосвязанности. Предлагаемый подход вносит в категорию «связь» прежде всего представление об онтологической и логической неделимости связи и обособленности. Данное понимание подчеркивает тот факт, что само существование предметов неотделимо от их процессуально осуществляемой связанности и во внутреннем и во внешнем аспектах. С этой точки зрения попытки определения первичности связей или связанных предметов как логически, так и онтологически неправомерны. Рассмотрение предметов как узлов связей не отрицает, а придает новое понимание их субстанциальности. Разные определенности «связь» и «обособленность» оказываются подвижными моментами динамичной тотальности. И их воспроизведение на каждом «этаже» материальной действительности характеризует последнюю в качестве такого единства прерыв-

60

ности и непрерывности, в котором прерывность существует через непрерывности и наоборот.

Если поставить эту же проблему в плане сопоставления метафизики и диалектики, мы могли бы констатировать, что вопрос сводится не к утверждению или отрицанию связей, а к способу толкования и применения категории «связь».

Значение категории «связь» для диалектики трудно переоценить. Если диалектическое противоречие — ядро или «душа» диалектики, то динамичные и категориальные связи суть его плоть и принцип его отражения. Сама всеобщность диалектических категорий находит свой критерий снова в связи. Если считать доказанной невозможность осмысления какой бы то ни было категории вне зависимости от остальных категорий, то проблему их универсальности в принципе нельзя ставить лишь в отношении отдельной категории, а только для систематизированной совокупности категорий.

Постижение действительности как тотальности средствами диалектики, путем максимальной связанности диалектических категорий, характеризующей саму диалектику как тотальность, делает возможным может быть основное методологическое применение диалектики: ее вклад в процесс превращения совокупности современных наук в единую науку.

Никогда прежде не испытывалась острее потребность постичь тотальность существующего средствами частнонаучного познания. Но формирование единой науки требует как раз понимания относительности выявленных разграничений, необходимость найти меру совпадения и обособления. Единая наука возможна только на основе концепции такой динамичной связанности, в которой каждый предмет или система предметов имеет свои измерения, не приобретая абсолютной изолированности. Если фрагментарное, «мозаичное» изображение действительности могло бы выразить тотальность, эта цель была бы достижима средствами самой науки. Но трудности, на которые наталкивается попытка решить проблему таким путем, доказывают его недостаточность, указывают на использование других диалектических средств.

Своей сетью предельно общих и сопоставленных различными способами понятий, уже осмысленных образов объективной тотальности, диалектика предлагает основу классификации наук прежде всего процесса их синтеза. Эту сеть можно рассматривать и моделью действительности, с контурами которой вероятно совпадут контуры единой науки.

61

Категории, рассматриваемые на перекрестке ах связей, могут найти применение в качестве общего языка научного познания.

Конечно, становление единой науки процесс исключительно сложный и продолжительный. Но есть основания утверждать, что условие и гарантия достижения такого результата — это диалектическое понимание мира как тотальности, в которой разные определенности и отношения обрисовываются как взаимообусловленные проявления единой динамичной реальности.

10. К вопросу о соотношении категорий «связь» и «взаимодействие»

О соотношении категорий связи и взаимодействия написано ряд работ, их анализ затрагивает многие важные стороны всего диалектико-материалистического учения. А поскольку это так, то в настоящем параграфе "мы ограничиваем предмет рассмотрения лишь некоторым, довольно узким, аспектом данной проблемы. Сложность выражения их отношения состоит, кроме всего прочего, также в том, что по своему содержанию «связь» и «взаимодействие» очень близки, они часто употребляются в одном значении, а их различение подчас носит признаки произвольности или условности. Ситуацию усложняет параллельное употребление понятия «отношение». Так, о каузальных связях, действии и отношении часто говорится в одном и том же смысле. Философские (и не только философские) понятия несут в себе тысячелетние наслоения старых преддиалектиче-ских, метафизических и идеалистических способов мышления, что заставляет в ряде случаев ставить под вопрос их укоренившиеся интерпретации. Освобождение же их от этих наслоений — дело непростое. Этот процесс нельзя осуществить декретированием «нового прочтения», каким-то «одноразовым» образом вводя иное, отличающееся от традиционного понимание данных категорий. Глубокие корни понятийного содержания философских категорий кроются в социально-исторических факторах — общественных отношениях, классовой борьбе, в идеологических столкновениях эпохи. Новая интерпретация категорий должна глубоко обосновываться и проверяться на практике, в теории, во всей системе категорий диалектического материализма. При этом ввиду неисчерпаемости, многообразия и изменчивости объективных материальных форм и историчности их субъективного отображения никакое решение нельзя считать окончательным.

62

Анализ категории связи и проблема связи категорий являются взаимосоотнесенными проблемами: невозможно дать полное определение категории «связь» вне ее связи с другими категориями. Хотя мы ограничиваем свой анализ лишь двумя категориями («взаимодействие» и «отношение») в их связи с категорией «связь», тем не менее, этот анализ невозможно изолировать полностью от всей системы категорий, которая должна выступать теоретическим «инструментом» данного анализа.

Любое отношение (осознаем ли мы это в достаточной мере или нет) мы обычно мыслим как различие каких-то вещей, свойств, состояний, определений, отношений и т. п. Там, где существует отношение, существует различие, и наоборот. Интуитивно, инстинктивно-неосознанно, как сказал бы Гегель, в нашем понимании категорий зафиксирована и абстрактно-качественная точка зрения: каков характер различия, таков и характер отношения. Степень различия выражает количество, или же интенсивность отношения. Подобным образом количество отношений мы представляем как количество различий, и наоборот. Можно сказать: сколько имеется различий, столько же имеется и отношений, и наоборот.

Сказанное относится и к понятиям связи. Точно так же связь в интуитивном виде выступает как различие разных вещей, свойств, движений, связей. Познание соответствующей формы связи является познанием соответствующего различия.

Но в понятии связи в большей степени содержится не всегда осознаваемый момент более тесной, более интенсивной зависимости. В этом отношении связь — понятие более узкое по сравнению с понятием отношения, ибо каждая связь является отношением, но не каждое отношение является связью. Момент зависимости отчетливо выступает уже в понятии действия, которое, однако, в своей основе интуитивно формируется таким же путем, как и понятия связи и отношения. Зависимость выступает здесь не в статическом виде (как в связи), а как зависимость изменения. В этом смысле понятие действия является более узким, чем понятие связи, ибо все, что действует, является и связанным, но не все, что является связанным, действует. Так, о каузальном отношении говорится как о связи, а о каузальном действии — как о зависимости изменений следствия от причины ¹²⁶.

В принципе можно сказать, что интуитивное представление о связи, отношении, действии является вполне определенным, однако использование их в научном обороте

63

требует их четкой идентификации. Поэтому Следующим шагом будет попытка ответить на вопрос, по отношению к чему и как определены эти интуитивно схватываемые понятия? В истории мышления, как нам представляется, до сих пор различие этих понятий понималось и понимается как простое отрицание тождества. В этом смысле различие противопоставляется тождеству, выступающих по отношению друг к другу в качестве противоположностей, взаимоотрицательных сторон. Если нечто отличается от другого, то оно не может быть тождественно этому другому. В определенном смысле на определенном этапе своего развития вещь тождественна самой себе и отлична от других вещей. В этом смысле различие существует между вещами, но не в самой вещи. Если же мы имеем дело с частями целого, то здесь можно говорить о тождестве части себе и отличии частей друг от друга.

Следовательно, можно утверждать, что в различии понятом таким образом не содержится тождества; здесь различие абстрагируется от тождества, являясь понятием абстрактного различия. Это понятие выражает не внутреннее саморазличие вещей в себе, а лишь внешним образом данное различие между разными вещами. Понятие различия как простого отрицания тождества является понятием абстрактного внешнего различия, или же абстрактного «внутреннего» тождества.

В этой связи будет целесообразным привести слова Ф. Энгельса о том, что «принцип тождества в старометафизическом смысле слова есть основной принцип старого мировоззрения: а = а. Каждая вещь равна самой себе. Все считалось постоянным — солнечная система, звезды, организмы» ¹²⁷ и что «абстрактное тождество совершенно недостаточно даже для любой отдельной области, и хотя в общем и целом оно практически теперь устранено, но теоретически оно все еще властвует над умами, и большинство естествоиспытателей все еще воображает, что тождество и различие являются непримиримыми противоположностями, а не односторонними полюсами, которые представляют собой нечто истинное только в своем взаимодействии, во включении различия в тождество» ¹²⁸.

По нашему мнению, различие следует понимать как диалектическое отрицание тождества. Здесь различие является не только отрицанием, но и сохранением тождества. Каждая вещь, свойство, отношение при этом выступают тождественными себе и одновременно отличными от себя. Такое отношение к себе и с самим собой можно назвать конкретным различием, выражающим различие как момент связи

04

не только между разными вещами, но и в самих вещах. Абстрактно-внешнее различие при этом не просто отрицается, но оно диалектически снимается, содержится в нем как полюс противоположного единства, связанного со вторым, внутренним, полюсом. С нашей точки зрения, такое понимание конкретного внутренне-внешнего единства тождества и различия является логически исходным пунктом диалектического постижения соотношения категорий связи и взаимодействия.

Конкретизация представления о различии как простого отрицания тождества, с одной стороны, и как различия в тождестве, с другой, начавшаяся в домарксистской и завершенная в марксистской философии, позволяет конкретизировать также два разных аспекта категорий связи и взаимодействия.

Представление об абстрактно-внешнем различии связано с представлением об абстрактно-внешней связи. Поскольку различие дано при наличии по меньшей мере двух вещей или двух частей одной вещи, ее свойств, то и связь возникает также при наличии по меньшей мере двух вещей или двух ее частей. Абстрактное представление о связи двух вещей, изолированных друг от друга, предполагает понимание данной вещи как изолированной от всех вещей и от другой, соотнесенной с нею вещи. Вместе с тем понятие абстрактной изолированности по сути совпадает с представлением об абстрактной связи. Если вещь не связана ни с чем, то она связана со всем и, соответственно, если вещь связана со всем, то она ни с чем не связана. Поэтому постижение вещи в одной абстрактной определенности всеобщих связей является упрощением и огрублением ее конкретных форм соотнесенности с ограниченным кругом действительно связанных с нею вещей.

Из этого следует, что на основе такой абстрактной схемы связи возможна лишь весьма упрощенная концепция взаимодействия. Такая концепция ясно, определенно вырисовалась в рамках механистического детерминизма, в особенности в его понятии внешней причины и внешнего действия. В механическом детерминизме активной является лишь причина, а возможное обратное влияние действия или следствия на нее таковой активностью не обладает. Однако речь здесь не идет о переходе одного в другое в одном и том же действии. Поэтому каждая причина здесь тем самым только опосредует действие причины предшествующей, эта — тоже предшествующей ей и так до бесконечности. На основе этого возникает представление о бесконечно Длинных и бесконечно запутанных каузальных цепях, в

65

которых существование каждого явления непосредственно зависит от бесконечного количества предшествующих звеньев. В силу этого постижение каждого актуально существующего звена, которое должно основываться на знании его непосредственной причины, уходит в дурную бесконечность и по этой причине оказывается раскрытым лишь для сверхъестественного умопостижения каким-то потусторонним разумом. При этом каждое из этих звеньев рассматривается здесь как «необходимое», «существенное». Случайность в лучшем случае принимается как нечто чисто субъективное, результат незнания подлинных форм причинной необходимости. Но и это — лишь один из иллюзорных выходов из сложившейся методологической ситуации, поскольку, в конечном итоге, любая причина рассматривается в механическом детерминизме как что-то несамоосновательное, имеющее причину своего бытия в другом, внешнем по отношению к нему явлении. Такой выход из положения порождает немало других онтологических и гносеологических парадоксов, о которых речь будет идти дальше, в ходе изложения позитивного материала, касающегося диалектико-материалистического понимания соотношения категорий связи и взаимодействия.

Связь как конкретное различие является диалектическим противоречием, единством противоположностей связи и обособленности ¹²⁹. Диалектическая связь является одновременно и внутренней, и внешней. Речь идет не о двух разных видах связей, а о противоположно единой связи. Для того, чтобы вещи могли быть связаны друг с другом, они должны существовать как определенные вещи. То есть должны быть обособленными, самобытными, то есть, быть тем, что называется, «быть самим собой». Но такая себе-тождественность вещи во времени не может быть аналогична ее замкнутой неизменности. Вещь остается сама собой и вместе с тем изменяется. В этом единстве тождественности вещи самой себе и ее изменчивости «заключается противоречие» ¹³°. В противоречии внутренней и внешней связей сама связь вместе с изменяющимися вещами изменяется, превращаясь в другую связь. В этом изменении связей отношение двух вещей превращается в их взаимодействие.

Связь как взаимодействие существует в своей сущности, а взаимодействие как связь в динамике существует как ее проявление. Взаимодействие поэтому в своем проявлении выступает как взаимосвязь эмпирически определимых свойств, вещей, явлений и как изменение количественных и других определений. Но описание любой системы эмпи-

66

рических связей никогда не может быть исчерпывающим образом закончено, ибо каждое отдельное явление дает нам столько связей, что их не могли бы изучить все ученые на свете, что хорошо было показано Ф. Энгельсом на примере стручка гороха. Оставаясь на уровне эмпирического определения связей (которых бесконечно много) невозможно понять сущность взаимодействия вещей. Оставаясь на этом уровне, мы можем создавать умозрительно-теоретические схемы взаимодействия всего со всем, однако подлинно научное познание должно конкретизироваться в рассмотрение взаимодействия двух противоположных и вместе с тем единых полюсов.

Само познание сущности и ее проявления есть противоречивый процесс. Хотя познание сущности происходит через познание ее проявления, но вместе с тем подлинное знание данного явления невозможно без знания его сущности. Познание явления с позиции знания его сущности является более глубоким и всеобъемлющим, проникающим в глубинный слой конкретно-всеобщей формы существования сущности и проявления явления. Перелив противоположностей сущности и явления в диалектике дополняется переливом друг в друга разных уровней сущности ¹³¹.

Обычно употребляемое понятие взаимодействия основывается на рефлексировании по поводу внешних проявлений сущности, эмпирически устанавливаемых изменений вещи. На данной ступени взаимодействие в целом сведено к его внешним проявлениям. Однако взаимодействие необходимо рассматривать с более глубокой точки зрения. Установлено, что «познание в своем развитии не может удовлетворяться категорией связи, более глубокие отношения отражаются в категории «взаимодействие». Если в категории «связь» только констатируется зависимость между вещами, то в категории «взаимодействие» фиксируется тот факт, что вещи не пассивно связаны между собой, а воздействуют друг на друга по-разному в разных отношениях» ¹³². В этом смысле при анализе вопроса о соотношении категорий связи и взаимодействия правомерно идти не только от связи как менее глубокого отношения к взаимодействию как более глубокого отношения, но и обратное движение: от взаимодействия к связи. С нашей точки зрения, именно в результате этого методологического приема можно выявить интересные аспекты интересующего нас вопроса. В то же время следует отметить, что применение его — не такое уж простое дело.

Взаимодействие в своем внешнем проявлении, во взаимном изменении связей между вещами — это первая очевид-

67

ность, с которой мы сталкиваемся в ходе познания внешне го мира. Это — взаимодействие в его существовании для другого (а в рамках этого существования — и для нас). И наоборот, познание связей в их внутреннем взаимодействии и самодвижении материи является завершением каждого цикла познания связей и их изменений. Именно в этом смысле следует, на наш взгляд, понимать известное высказывание Ф. Энгельса, что «вся доступная нам природа образует некую систему, некую совокупную связь тел... В том обстоятельстве, что эти тела находятся во взаимной связи, уже заключено то, что они воздействуют друг на друга, и это их взаимное воздействие друг на друга и есть именно движение» ^ш. Взаимодействие различных форм движения, превращение механического движения в теплоту, электричество, магнетизм, свет и т. д. рассматривается Ф. Энгельсом в другом месте ^ш. Он отмечает, что дальше познания взаимодействия мы не можем пойти именно потому, что «позади его нечего больше познавать» ¹³⁵.

Следует сказать, что взаимодействие в своем внешнем проявлении существует в самых разных формах, выступает своими различными сторонами: как внешняя причинность, обусловленность, как бинарная или многочленная связь, как другие типы динамической взаимной связи — постоянная и переменная, внутренняя и внешняя, необходимая и случайная, относительно обособленная или нет и т. д. На уровне явления такие типы взаимодействия, как динамической взаимной связи выступают изолированно. Поэтому понимание связи как простого отрицания обособленности еще не выходит за этот уровень. Только понимание ее как единства противоположностей, как диалектического перехода противоположных определенностей зависимости и изолированности позволяет познать сущность различных типов связей. По этой причине взаимодействие не ограничивается противоположными определенностями (типа непосредственное — опосредованное, необходимое — случайное, внутреннее— внешнее и т. д.), но оно интегрирует все эти противоположности в их взаимопереходах.

В то время как связь (в ее внешнем проявлении) расчленяется в соответствии с рассмотренными выше абстрактными способами анализа, взаимодействие классифицируется (в одном из возможных вариантов) по уровням движения материи, которые отражают более глубокий уровень теоретического воспроизводства объективных форм движения материи.

Понятие связи, выделяющее в процессе познания внешне данные количественные и качественные определенности,

68

позволяет охватить эти определенности, но без выявления их объективной динамики. Вещи, действительно, имеют определенные схожие или различные количественные и качественные определенности, которые мы познаем, используя для этого понятие связи. Но поскольку это понятие не выражает сущность вещей, постольку оно не раскрывает их источник, законы генезиса и развития. На этом уровне познания формируются понятия, которые могут отображать связь группы вещей, или сторон одной вещи. Но сами вещи от этого не становятся нам известны во всей полноте их сущностной определенности. Поэтому в научном познании требуется применение таких понятий, которые могли бы отразить генезис, сущность, глубинные признаки описываемых вещей, явлений. Необходимость применения именно таких понятий осознавал уже И. Ньютон в своем известном выражении «Гипотез не измышляю». Это выражение косвенно указывает на недостаточность умозрительных домыслов и размышлений о всеобщей взаимосвязи, ибо такие домыслы не могут выйти за пределы узкого, внешнего понимания связей, например, к перемещению в абстрактно понимаемом пространстве, выраженном количественно. Это понятие при его абсолютизации представляет яркое выражение метафизической концепции движения, которую подверг критике В. И. Ленин¹³⁶. Вследствие этого метафизические в общем и целом установки И. Ньютона не вышли за пределы такого рода домыслов при решении вопроса о конечных источниках движения, хотя сам И. Ньютон все же пытался ограничиться внешним описанием известных и легкодоступных для исследования связей.

Более того, переход от понятия внешней связи к представлению о внешнем действии также не является средством постижения сущностных определенностей явлений, истоков взаимного действия вещей. Здесь мы можем впасть еще в большее заблуждение, «делая вид», что познаем сущность. В действительности же такой подход либо отодвигает познание сущности до бесконечности, либо постулирует некую первосущность, сущность сущностей. Взаимодействие как движение представляет единство и борьбу противоположностей. Там, где познание не дошло до познания противоположностей, оно «видит» взаимодействие абстрактно многого. Замена явления сущностью в данном случае есть не что иное, как метафизическая абсолютизация одного из полюсов противоположности. Например, если визуально наблюдаемое взаимное перемещение тел мы будем считать движением и взаимодействием по сути (а не по внешнему проявлению), то в таком случае мы попадем

69

в плен механистического детерминизма par exellence с его постулатом абсолютного начала. Правда, иногда говорят, что то или другое перемещающееся тело «движется». Движение, однако, как существенное свойство, атрибут материи (как и самое материю) нельзя воспринять непосредственно, чувственно. Если бы дело обстояло именно таким образом, то многие споры и недоразумения отпали бы сами собой: в частности, не вызывал бы столько споров вопрос о парадоксах механического движения. В этом случае противоречивость движения была бы наглядной. При таких условиях созерцательный подход к миру раскрыл бы его противоречия и отпала бы необходимость в разработке диалектического метода познания.

В то же время «скрытость» реальных противоречий за их явленностью в непосредственно данном опытно-эмпирическом знании ошибочно склоняла подобный созерцательный подход к мысли о том, что противоречия — это не объективное, а субъективное выражение отношений между вещами. Воспринятие противоречия как «дефекта» мышления дополняется в этом подходе представлением о несовершенстве субъекта, который не может логически воспроизвести «одновременное» взаимодействие абстрактно многого.

Взаимодействие, проявляющееся в изменении взаимосвязей, зависимостей отдельных вещей и явлений, обладает признаками закономерности. Что угодно не может взаимодействовать с чем угодно без выполнения ряда необходимых условий и соблюдения ряда критериев. Это относится и к генезису — из чего угодно не может возникать что угодно. Только в мифологическом сознании морская пена может порождать Венеру — в науке представление о подобных вещах существует лишь как потенциальное условие выполнения принципа материального единства мира, ибо в конечном счете круговорот вещей в каком-то смысле допускает представление о переходе друг в друга весьма далеких вещей. Однако актуально это предположение не может выражаться, ибо в таком случае каждая вещь должна была бы обладать абсолютно всеми свойствами, то есть она не обладала бы ограниченными показателями, делающими ее определенностью, поэтому по сути она была бы ничем. Ведь подобная вещь не может изменяться, не может ни во что иное превратиться, ей не будет свойственно никакое изменение. По этой причине сам вопрос о взаимодействии отпал бы.

Однако если отдельная вещь не может обладать бесконечной совокупностью свойств, то это не означает, что определенная вещь, через целый ряд качественных изменений не может приобрести иную определенность, иные качества.

70

Так, человек не мог быть сотворен непосредственно из глины, но он в опосредованном развитии неживой материи через живую в конечном счете связан с неорганическим миром генетическими связями. Эти связи могут быть многократно опосредованными или неопосредованными, и через единство непосредственного и опосредованного и осуществляется процесс взаимодействия.

И хотя связь в своем проявлении может быть непосредственной или опосредованной, она не существует как абсолютная опосредованность. Такая связь также снимала бы себя как связь. Подобно тому, как возникают, изменяются и исчезают определенные вещи, точно так же вместе с ними возникают, изменяются и исчезают определенные связи их друг с другом. При этом при непосредственной связи вещей речь идет об их сосуществовании на определенном этапе их изменения, в то время как при опосредованной связи речь идет об этапах последующего их развития. Таким образом, связь в своем отдельном проявлении не является абсолютно вечной, как не является таковой ни одна вещь — «конкретная связь имеет свои пределы» ¹³⁷. Посему не могут существовать такие определенные конечные связи, которые могли бы связывать бесконечное, неограниченное. Утверждать нечто подобное — значит склоняться к признанию существования конечных, предельных, изначальных «строительных единиц» материи, переворачивать подлинное отношение сущности и явления. В определенном смысле связи являются вечными, абсолютными — только лишь в том смысле, что они восходят к вечному источнику самодвижения и развития и существуют как проявление этого источника. Вечное развитие мира предполагает вечное существование связей между его частями. Однако содержание этих связей изменчиво, неповторимо, хотя и подчинено универсальным законам развития, раскрываемых в диалектическом материализме. В рамках этих законов все взаимосвязано, и в этом — объективная форма существования момента абсолютности связей. Ограничение же материи и ее атрибутов, основных форм существования частными связями и взаимодействиями, любым из эмпирически устанавливаемых отношений связи в корне неправильно. Ограничивание материи и ее атрибутов эмпирически устанавливаемыми параметрами находится в противоречии с основными идеями диалектического материализма. Мы полагаем, что таким ограничиванием, некритически принимаемым и в философской литературе, является также понимание скорости света как предела скорости передвижения материального тела вообще. И хотя материя и формы ее существования не мо-

71

гут выразить себя иначе, чем через одно из эмпирически констатируемых явлений, тем не менее ни одно из этих явлений не может выражать конечные формы бытия и быть по своей сути чем-то лимитированным. Положение, что скорость любого действия не может быть бесконечной, в более общем виде, чем в теории относительности, содержится в основных принципах диалектического материализма, согласно которому никакое движение не может быть реализовано вне времени. Конечная скорость действия связана с выражаемыми в диалектическом материализме принципами, в частности, принципом конечности, переходящем характере каждой конкретной формы движения и материи. Ни одна вещь, явление не являются вечными, вневременными. Время является основной формой существования материи, изменяющимся и в то же время сохраняющимся способом реализации ее движения и взаимодействия.

Противоречивость взаимодействия, тот факт, что в нем каждая вещь является собой и в то же время другой, конкретизирует характер времени. Конкретное будущее, это не то, что только еще будет, чего еще нет. Это то, что уже становится настоящим, а конкретное настоящее — это не только то, что существует, но и то, что прекращает свое существование, становясь прошлым. Конкретное же прошлое — это исчезающее настоящее. Реально существует только настоящее, остальное есть модусы реально существующего, обращенные в прошлое и будущее. Конкретно настоящее — это актуализация и прошлого, и, в какой-то мере, будущего. Именно такое настоящее как временной параметр связи выражается во взаимодействии.

Конкретное настоящее как фиксация сосуществования многообразия вещей в их бесконечном качественном и количественном проявлении не может быть определено как некое абстрактное «сейчас», действительное для всего необозримого материального мира. Противоречивое взаимодействие этих вещей определяет создание и уничтожение феномена одновременности. На этой основе нам кажется, что неправильно считать одновременность вещей однозначно данным условием взаимодействия. Противоречивость времени внешне проявляется в виде относительности временных определений в многообразии изменяющихся связей (например, в их взаимном перемещении). В одном таком внешнем отношении вещи могут быть одновременными, а в другой — следовать друг за другом. Однако этого не может быть в одном и том же внешнем отношении. Именно через эти внешние временные, пространственные и другие проявления отношений вещей сами вещи существуют как вещи для

72

других. Конкретная одновременность взаимодействующих вещей, их внутренняя временная обособленность (диалектически тождественная с внутренней связью) существует как внешняя относительная одновременность (внешнее временное отношение вещей, для которых все относительно предшествующее и последующее являются временно обособленными) вещей между собой в виде одного из условий возможности другого взаимодействия. В этом смысле, как мы полагаем, одновременность является условием взаимодействия и именно в таком понимании можно утверждать, что «взаимодействие может иметь место лишь тогда, когда системы существуют одновременно»¹³⁸. Иначе говоря, вещи могут взаимодействовать в тех внешних отношениях, в которых они находятся в относительной одновременности.

Подобным образом качество вещи, возникающее в силу взаимодействия, проявляется по-разному в различных внешних связях теми или иными своими сторонами. Через эти проявления качества вещь существует для других вещей. Она обладает различными физическими, химическими свойствами, проявляющимися в связях с другими вещами. Таких связей может быть бесконечно много, но никакое актуально представленное выражение свойств не может считаться исчерпывающим все возможные свойства вещи. В этом смысле важно различать возможные и действительные связи. Лишь действительные отношения выступают условием взаимодействия и, соответственно, изменения вещей. В последующем возможные и действительные связи могут меняться местами. И это не только касается перехода возможной связи в действительную, когда та или иная вещь лишь в возможности могла быть связанной или взаимодействовать с другой вещью. Упущенные возможности или неактуализированные связи обусловливают также переход действительной связи в возможную, с одной стороны, или же нереализацию казавшейся возможной связи, с другой.

Из пространственно-временных, возможно-действительных критериев различия связи и взаимодействия вытекает целый ряд других категориальных определенностей, через которые данная вещь должна, как «сквозь сито», пройти, для того, чтобы можно было определить тип связи и форму взаимодействия данной вещи с другими вещами. При применении всех категориальных критериев число действительных связей вещи должно явственно определиться. Основным же показателем такого типа связи должен служить факт изменения вещи в ходе взаимодействия или испытания воздействия со стороны другой вещи. При взаимном изменении вещей, связанных друг с другом, мы можем го-

73

ворить о том, что в данном случае имеет место взаимодействие.

Таким образом, предположив, что не может существовать даже двух совершенно одинаковых вещей, мы выдвинули положение, что различие вещей друг от друга обусловливает связь и взаимодействие всего со всем, в возможности или в действительности. Но такой вывод является абстрактным и упрощенным, основанным на абсолютизации различия вещей, доведенной до их индивидуализации как изоляции друг от друга, поскольку каждая абсолютная индивидуальность именно вследствие своей абсолютности несет в себе момент изолированности от любой другой вещи.

Каждая вещь является одновременно проявлением своей материальной сущности. Движение материи, борьба противоположностей, в которой все возникает, изменяется и исчезает, существует как относительное единство определенных противоположностей, что находит выражение в эмпирически постигаемых связях вещей. «Все связано со всем» в своей вечной сущности, в движущейся материи, в едином материальном мире. Актуально ни одна конкретная вещь не обладает свойствами всех вещей и не может актуализировать все свои свойства сразу. Ни одна из вещей по этой причине не может являться тем, что связывает собой все остальные вещи. Каждая конечная вещь включена в универсальную мировую связь конечным количеством конечных форм связи. Объективные критерии категориального плана позволяют выявить пределы каждой связи, зафиксировать отличие связи и взаимодействия. Закономерный выбор компонентов связи и взаимодействия, их относительная ограниченность, обособленность являются диалектическим противоположным полюсом неограниченности универсальной связи и всеобщего взаимодействия.

Глава II

СТАНОВЛЕНИЕ И РАЗВИТИЕ КАТЕГОРИЙ

«СВЯЗЬ» И «ОБОСОБЛЕННОСТЬ» В ДОНАУЧНЫХ ТИПАХ МИРОВОЗЗРЕНИЯ

1. Практическая деятельность, социальные отношения первобытного общества

и их влияние на отражение объективных связей

Категории «связь» и «обособленность» являются, как и все категории, наиболее общими формами бытия, мышления и деятельности. Становление категорий проходит определенные фазы. На первых порах они еще не доходят до самообнаружения, хотя служат средством осмысления действительности.

В основе становления и развития подобных «инстинктивно» функционирующих категориальных (всеобщих) форм постижения мира лежат факторы практического и социально-исторического порядка. Степень развитости средств преобразования природы обусловливает и специфику видения тех или иных природных всеобщих форм. Наряду с этим и социальные связи, в рамках которых осуществляется данная практическая деятельность накладывают глубокий отпечаток на форму выражения этого видения.

Практика и социальные отношения являются основой становления и развития всех категорий. Однако для более ясного представления о той роли, какую играют эти два момента в деле формирования категорий, необходимо провести разграничение между деятельностным и социально-историческими аспектами категорий. Первый аспект рассмотрения генезиса категориальных форм возникает тогда, когда происходит вычленение «чистой» схемы той или иной категории, являющейся «сокращением», «свернутым» выражением некоторой всеобщей формы деятельности, в которой зафиксированы объективные свойства вещей. Второй связывается с изучением того влияния, которое оказывают на категории отношения между людьми в обществе. Таким образом, можно говорить о категориях как определенных «инвариантах», чистых схемах мышления, определяемых орудийной деятельностью и о конкретно-исторических формах их выражения в системе определенной эпохи, которая зависит от форм социальности. Вследствие универсальности общечеловеческой практики понимание связи и обособлен-

75

ности в различные исторические периоды имело много схожего, что вкладывалось в определенный «инвариант», различия же относились к образцам, принятым стандартам, согласно которым осознавались связи, что в большинстве случаев зависело от уровня развития исторически сменяющихся социальных связей как звеньев, опосредующих связь человека и природы. Особенно ясным видится влияние социальных связей на понимание природных связей и обособленности в донаучных формах мировоззрения. Это обусловлено тем, что в них в наименьшей степени присутствует элемент научно-теоретического понимания и видения мира. «Форма деятельности, на которой основывается, сохраняется сама жизнь людей, осознается как нечто устойчивое, постоянное в текучей смене различных вещей и явлений. Через эту форму воспринимаются, осознаются и связи между вещами» '.

Категории «связь» и «обособленность» становятся «философскими понятиями» только лишь в системе специальных исследовательских приемов. Выявляя их объективное содержание, философская рефлексия устраняет их «антропоморфность», придает научный характер. Однако история становления и развития категорий не ограничивается одной лишь «писанной» историей. Функционируя в рамках донаучного мировоззрения, данные категории выполняли определенные познавательные, мировоззренческие и практические функции. В ходе этого происходило обогащение их содержания, формировались научные предпосылки для постижения их в научной форме.

Уровень развития производительных сил первобытного общества давал возможность уже на первых этапах овладения человеком силами природы выявлять и использовать в своей повседневной деятельности объективные формы связи и обособленности вещей и процессов. Выявление основных связей и отношений между вещами и явлениями происходило прежде всего в сфере создания орудий труда. В ходе обработки камня, кости или дерева с целью получения орудий труда человек нарушал естественную форму вещи, подвергая ее механической или тепловой обработке. На ранних этапах человеческой истории в ходе трудовой деятельности были обнаружены закономерности скола пластинок кремня, связь между закономерным нагревом камня и его прочностью, между трением и теплом и т. д. Все эти сведения об объективных связях вещей функционировали в системе социального опыта человечества, передавались от поколения к поколению.

Первобытное мышление фиксировало связи в конкретной

76

форме. Так, связь между одной парой явлений мыслилась и фиксировалась в одном шаблоне (скажем, по типу действия определенного орудия труда), а связь между другими мыслилась в совершенно иной форме. На первых этапах по-видимому, было множество «шаблонов», «образцов», в согласии с которыми мыслились конкретные связи. И прогресс мышления заключался в том, чтобы сокращать это множество, отыскивать в материальной деятельности такие «шаблоны», которые могли бы выступать в качестве универсального эквивалента связи. (В данном случае формирование категорий от конкретной до всеобщей формы аналогично процессу становления всеобщей денежной формы обмена товаров, прослеженному К. Марксом в «Капитале»). Особенность первобытных представлений о связи и обособленности заключается и в том, что они функционируют в неявном виде, в то время как формы их практического применения в повседневной трудовой деятельности очевидны. Иначе говоря, на данном этапе развития представлений о связи и обособленности можно говорить о практическом функционировании данных категорий при их теоретической невыделенное™. Первобытное сознание, не отделяясь от практической жизнедеятельности, было вплетено в нее как некоторый интегрированный момент общей преобразовательной функции человеческой деятельности. Вследствие этого «сознание здесь не отделяется от реальной жизни», выражает собой непосредственную форму мироотношения и отражает «не только связи вещей, но и формы деятельности» ². Примером такого непосредственного знания-действия может служить на самых ранних этапах развития человека зафиксированная связь между трением и теплом. Это знание не явилось результатом однократных наблюдений и тем более не результатом заимствования огня, полученного от какого-либо природного источника, хотя первоначально огонь был получен человеком именно таким образом. В распространенных у многих народов мифах рассказывается не об обучении человека способам добывания огня, а о получении им уже готового огня и об ознакомлении с его благодетельными свойствами. Таков, в частности, древнегреческий миф о Прометее.

На этой ступени человек овладел техникой поддержания и переноса огня. Человек узнал, что огонь раздувается ветром, что он имеет такие естественные преграды, как вода, земля, скалы, что огонь необходимо поддерживать топливом и что с помощью последнего его можно переносить с места на место. Человек ознакомился с теми породами дерева, которые дольше всего тлеют и легче воспламеняются, могут

77

служить трутом. Он научился с помощью древесных стружек, сучков коры, сухой травы разжигать из тлеющих углей пламя. Эти открытия и накопленный опыт явились важной предпосылкой для перехода спустя десятки и сотни тысячелетий к следующей стадии освоения огня, к его искусственному добыванию³. В период становления собственно человеческого общества в рамках первобытного мышления сформировалось опытно-практическое знание о связи трения и теплоты. Примечательным обстоятельством является то, что человек установил связь между трением и теплом в процессе производственной деятельности, когда он, обрабатывая предметы, «заметил возникающий дым, запах, тепло, тление, а затем и воспламенение стружек и опилок» ⁴. И подобно тому, как человек осознал причинную связь только после того, как он осознал причинность благодаря своей деятельности ⁵, так и осознание связи между трением и теплом произошло после того, как человек стал постоянно использовать это явление в целях получения огня. При этом еще продолжительное время люди не могли выявить сущностное единство ряда разнородных связей между трением и теплом. История теоретического постижения этой связи свидетельствует о сложностях и колоссальных трудностях, встречаемых человеком при попытках обобщения некоторых природных явлений и сведения их к некоторому общему правилу или закону. В частности, связь между различными механическими способами получения огня зачастую не отождествлялась по своему результату. Это находило проявление в представлениях о «священном» огне и огне «обыденном». Например, долгое время даже в цивилизованных странах огонь для священных целей должен был получаться посредством высверливания. Этот способ получения огня для ритуальных нужд был известен в Европе еще в конце XIX в. Не менее трудным и длительным был период осмысления связи трения и тепла в самой науке. «Что трение производит теплоту, это было известно на практике уже доисторическим людям, когда они изобрели,— быть может, уже 100 000 лет тому назад — способ получать огонь трением... Однако отсюда до открытия того, что трение вообще есть источник теплоты, прошло кто знает сколько тысячелетий» ⁶.

Практически выделившись из природных связей, человек не мог подняться до осмысления этого факта в сфере сознания. Вследствие этого он механически переносил на природный мир все свои черты и особенности социальной организации. Причины антропоморфизма первобытного сознания кроются, с одной стороны, в мощном вмешательстве человека

78

в мир природных сообразностей и связей и, с другой — в неспособности дать ответ на возникающие в ходе этого вмешательства вопросы о подлинных закономерностях природного мира.

Вместе с тем неспособность дать ответ на вопрос о происхождении системы имеющихся природных связей ведет к превращению антропоморфизма в антропоцентризм. Неразвитая практика первобытного общества, осуществлявшаяся на основе примитивной техники при полной неуверенности в достижении результата неизбежно приводила к тому, что на место неизвестных природных связей ставились известные антропоморфные. Незнание всего многообразия связей, условий и форм целесообразной деятельности, которые привели бы к гарантированному успеху, заставляло первобытного человека домысливать их в соответствии с имеющимися отношениями. Примитивный человек во всяком неизвестном явлении видел подвох и опасность, угрозу осуществления его замыслов. Он не доверял очевидным связям, всегда стремился выявить скрытые силы. «При его манере представления связи между невидимыми силами и обычным ходом вещей в природе получается, что сверхъестественная причина вмешивается в ход вещей, но не вмещается в его рамки» ⁷. С этой невидимой силой нужно было сообразовываться не только в плане ее «умилостивливания» различного рода подношениями и т. д. Устойчивость природных связей ставилась первобытным человеком в прямую зависимость от соблюдения людьми норм социальной и моральной жизни. Если же естественный порядок нарушался, то вина за это ложилась на самих людей, нарушением моральных норм обративших на себя природные силы ⁸. Отсюда из осознания неправомочности нарушения природных связей идет стремление человека посредством определенных ритуалов загладить, смягчить свою «вину» перед убитым на охоте зверем, срубленным деревом и т. д.

Антропоморфность и антропоцентризм, перенесение на природный мир специфики социальных связей нашли выражение в возникновении сложной системы регуляции производственной деятельности человека, а также всей системы социальных связей в первобытном обществе, основанной на запретах — табу.

Табу в первобытном обществе выступало некоторым регулятором деятельности человека в мире, средством ориентации его в системе природных связей. Человек был вынужден жить в мире, полном опасностей и непредвиденных обстоятельств, сообразовываясь с некоторыми его закономерностями и основываясь на общем правиле. Эта ступень

79

в духовном развитии общества связана с тем, что человек уже отделился от внешнего мира, но не приобрел еще «самоуверенности «царя природы», которому все позволено...». «Разрабатывая первоначальную тему недозволенности до фантастических масштабов, человек создает условные системы, которые странным образом отвечают реальному содержанию его обыденной жизни» ⁹. Истоки данного совпадения могут лежать в вероятностном характере производственной деятельности человека, зависящей от множества случайных факторов. При общем антропоцентризме первобытного мировосприятия система запретов, несмотря на присутствие в ней нелогичных с точки зрения здравого смысла элементов, помогала человеку сориентироваться в системе сложных природных взаимосвязей. Наряду с этим в системах табу было много иллюзорного, фантастического, не отвечающего реальному положению вещей.

Таким образом, в системе первобытного мышления развивалось два крупных направления в деле осмысления природных связей и зависимостей. Технология первобытнообщинной формации позволяла раскрывать и фиксировать сложные связи между вещами и их свойствами, между повадками животных и условиями успешной охоты на них, между теми или иными явлениями климатического или метеорологического порядка. Но предметное опытное знание часто функционировало в первобытном мышлении в специфической иллюзорно-фантастической форме. Опытное знание отражало форму и способ включения той или иной вещи в систему производственного мироотношения. Однако вещь в мифологическом сознании не совпадает с опытным знанием. Она несет в себе и «скрытую» информацию о «невидимых связях, отображаемых уже в системе фантастических иллюзорных образов, включенных в общую сакраментальную «модель мира». Практическое и фантастическое знание в первобытном мышлении тесно переплеталось. Это тем на менее не мешало развитию в опытном знании представлений о вполне реальных связях вещей. О практицизме мифа свидетельствует речь одного из мифических персонажей австра-: лийских аборигенов, который просит двух своих жен принести сосновой коры для поддержания огня. Жены отказываются, на что их муж резонно замечает: «Идите, женщины, не болтайте. Разве вы когда-нибудь видели, чтобы разговор разжег костер?» ¹⁰ Наряду с этим в том же мифе отказ жен идти за корой обусловлен возможным вознесением их на небо и превращением в звезды. Вследствие переплетения фантастического и практического в каждом мифе можно обнаружить знание о реальных, подлинных связях. Так,

80

в тех же австралийских мифах возникновение смерти на земле объясняется смертью ребенка, которого оставила под лучами палящего солнца мать, увлекшись любовником¹¹. Возникновение некоторых животных — плащеносной ящерицы, каулу и других объясняется результатом падения человека с высокого дерева. В результате деформации тела и возникает то или иное животное ¹².

Таким образом, знание реальных форм связи между объективными явлениями — между действием Солнца и чрезмерным нагревом организма, между весом тела и силой тяжести, между формой предмета и его плотностью вплетено в более широкий фундамент мифологических представлений, отображающих условия быта и практику первобытных людей. Элементы обыденного знания сочетаются с фантастическими и бытовыми сценами, признаки и особенности поведения животных рассматриваются сквозь призму социо-морфных представлений. В большинстве случаев мифы первобытных народов окаймляют и обосновывают свое содержание сценами из охотничьей жизни и т. д. В них подлинные связи и отношения объясняют фантастические события, а последние рассматриваются в непосредственной зависимости от малозначимых и конкретных ситуаций.

2. Социально-исторические детерминанты

становления и развития представлений о связи

и обособленности в родовом сознании

Практическое выделение человека из мира, основывающееся на формировании универсальных и устойчивых всеобщих типов преобразования объективной действительности сопровождалось изменением связей первобытного человека с внешним миром. До этого они, как и связи с себе подобными, не выходили за рамки «естественных» биолого-физиологических связей алиментарного, сексуального и т. д. порядка. Становление собственно человеческих форм мироотношения либо ломало прежние чисто животные связи, либо насыщало их принципиально новым, социализированным содержанием. В основе данного процесса лежало, как отмечалось выше, развитие практики. Практика в ее предметно-преобразовательной форме, регулирующей обмен веществ между человеком и природой, выступает, по выражению К. Маркса, как труд. Труд сыграл свою революционную роль в деле становления человека потому, что он, с одной стороны, изменял само реально осязаемое отношение человека к миру, связи человека с миром. С другой — потому, что наиболее устойчивые, базисные формы предметно-прак-

81

тического мироотношения входили в состав зарождающегося мышления в качестве его базисных, конституирующих элементов. Вместе с тем развитие связей между людьми определяло видение различных связей объективного плана, формировало специфические «модели» этого видения. Вследствие этого немаловажное значение приобретает рассмотрение того, какие корреляции можно обнаружить между развитием социальных связей и эволюцией различных «моделей» представлений о связи и обособленности в рамках родового сознания. При этом под моделью понимается социально значимый, в форме элемента культуры зафиксированный стандарт, образец, в русле которого первобытное сознание осмысливает те или иные конкретные связи.

Сферическая модель. В начальный период развития первобытнообщинной формации единственным социальным субъектом выступало первобытное человеческое стадо, в котором формирующиеся социальные связи вытесняли зооморфные отношения между его членами. Сквозь призму соответствующего уровня развития производительных сил и социальных связей того периода виделись человеку и все входившие в круг его интересов объективные связи. Экстраполируя на мир свою собственную социальную организацию, в которой находила конкретно-историческое выражение специфическая форма связи и обособленности между людьми, человек постигал природные связи как аналог своих собственных.

В рассматриваемый период специфика человеческих связей определялась тем, что в «первобытном стаде совершенно отсутствовало какое-нибудь расчленение или неравенство... Всякий, кто стоял вне стада, считался чужаком, что в те времена было равносильно понятию враг. Вот почему люди пытались держаться вместе; жизнь вне стада была непосильной и опасной» ¹³.

Эта особенность жизни первобытного стада, когда индивид не мог обособиться от него ни практически, ни теоретически, делало это первичное человеческое объединение относительно целостной, завершенной замкнутой единицей, сферический характер которой обусловливал способ осмысления всего остального мира. Последний представал перед сознанием стадного человека как целостное, сферическое, закругленное образование, в котором отсутствуют какие-либо дифференцированные элементы.

Данная неотдифференцированность отношений внутри первобытного человеческого стада не могла не оказывать определенного воздействия на особенность мировосприятия человека того времени, хотя было бы, конечно, упрощением,

82

Проводить прямую параллель между особенностями социальной организации той или иной эпохи и воззрением на мироустройство. Но очевидно, что формирование наличествующих у многих народов представлений о некотором первоначальном мировом целом, некотором мировом «яйце» и так далее есть продукт мыслительной деятельности, связанной определенным образом с очевидными факторами более общего порядка, чем повседневный опыт.

Для первобытного человека весь мир чувственного опыта представал не иначе, как определенная совокупность вещей единичного порядка, а формой объединения их в некоторую целостность могла быть только некоторая синтетическая «идея», имеющая внечувственный характер. Ее, вероятно, на данном этапе развития общества с успехом представляло некоторое исходное фундаментальное правило социальной жизни того периода, которое находило постоянное подтверждение в реалиях стадной жизни и тем не менее не было наглядно представимым само по себе. Именно в этот период представление о связи вещей, причем связи «глухой», не обогащенной представлениями о некотором саморазличении мира в себе безраздельно господствует в первобытном сознании. Устойчивость таких представлений, равно как их распространенность, свидетельствуют о необходимо-всеобщем характере данной интерпретации объективных связей. Почти все мифы и их развивающие формы общественного сознания представляют начало мирового существования в качестве некоторой сферической целостности.

Бинарно-оппозиционная модель. Дальнейшее описание процессов мирового развития, имеющееся у многих народов, основывается обычно на рассказе о дивергенции двух начал, до этого находившихся в единстве и целостности. Миротворчество, субъектом которого выступал герой-небожитель, происходит в процессе расчленения первичной целостности, отделения, обособления одного мирового начала от другого. Этими началами могут выступать свет и тьма, земля и вода, земля и небо и т. д. С какими же процессами в развитии социальных связей можно соотнести представление о дивергенции первоначальной целостности? Вероятнее всего, с переходом к дуальной организации родов. На этом этапе истории впервые возникают два взаимосвязанных социальных субъекта — два брачащихся между собой рода. Дуально-родовая организация, сопровождавшаяся уникотеральностью (принадлежностью индивида либо только к материнскому, либо только к отцовскому роду) предполагала не индивидуальные, а групповые брачные союзы между членами двух родов. Это не могло не запечатлеться в родовом сознании

83

В виде противопоставления двух начал. Причем эти начала, как правило, являются разнополыми, и их сексуальная связь порождает все многообразие мира. Почти во всех мифологиях земля прямо связывалась с женским, а небо — с мужским началом ¹⁴. Исключение составляет, в частности, древнеегипетская мифология, которая оплодотворяющее мужское начало связывает не с небом (дождем), а с землей. Первоначальное нерасчленение двух мировых начал сменяется их разделением ¹⁵.

Развитие бинарных оппозиций в рамках родового сознания привело к формированию таких противопоставлений, как «тело» и «душа», «естественное» — «сверхъестественное» и т. д. Однако в первобытном сознании данное противопоставление не имеет того значения, которое оно приобрело позднее в религиозном мировосприятии. «Оппозиция «тело — дух» тут осознается не как «материальное — нематериальное» в нашем понимании, а скорее как что-то по образцу «видимое — невидимое» ¹⁶.

«Генетическая» модель. Проблема происхождения рода, его начала, равно как и установление связи между родом и первичными «корнями» всего сущего — одна из самых распространенных тем родового сознания. Перед человеком этого периода стоит задача установления связи его рода с некоторым родовым предком. Это в значительной степени было обусловлено тем, что в родовом обществе продолжение рода в рамках социально регулируемых отношений по своей важности превосходило даже добывание продуктов потребления. Производственные отношения в таком обществе «как бы наслаиваются на отношения родства, затем отпочковываются и начинают оказывать на них все большее влияние...» ¹⁷.

Наблюдаемая первобытным человеком смена поколений и их связь способствовала формированию у него определенных временных представлений о связи между возникающим и исчезающим, между началом и концом индивидуальной жизни и формах ее продолжения в родовом обществе через воспроизводство новых его членов. Центральное место, занимаемое женщиной в деле воспроизводства членов рода определило видение оснований связи человека с родом через культ матери-прародительницы, воплощающей в себе гарантию будущего существования рода. С этим явлением соотносят так называемые палеолитические Венеры — фигурки с гипертрофированными женскими признаками. Наряду с этим у первобытного человека возникает также и интерес к смерти, свидетельством чего является возникновение погребений ¹⁸.

84

В общем выражении внимание к рождению человека — члена рода представлялось в виде тотемистического культа предков, когда на место затерянного в глубинах времен реального прародителя ставился тотем, актуально представляющий генетическое единство всех членов рода, их общую связь по происхождению. Особенности тотемистического мышления, указывающего на тесную связь членов рода друг с другом, определили также видение всех природных связей как порождающего и порождаемого. Этот стереотип представлений о связи по общему происхождению или творению одним демиургом пронизывает и наполняет конкретно-историческим содержанием не только первобытное мышление. В его рамках формировался и получил устойчивые формы существования «генетический» подход ко всему миру как порожденному в своем развитии некоторой изначальной сущностью. Данный «генетический код», «код прародителя», претерпевая некоторые изменения, реализовывался в истории мысли в виде программ, занятых поиском некоторого «первоначала», генетических истоков всего сущего. И хотя, как известно, проблема первоначала в настоящее время снята с повестки дня, тем не менее именно с помощью представлений о генетическом единстве мира, восходящих к тотемному образу представлений о связи и обособленности вещей, происходило осмысление многих объективных типов связи и обособленности в мире. Это осмысление настолько глубоко укоренилось в наше миропонимание, что и сейчас явления возникновения новых вещей и явлений мы подчас рассматриваем сквозь призму представлений о связи их как порождаемого и порождающего.

«Генетическая» модель связи и обособленности связана с тотемной формой мировосприятия именно потому, что тотем указывал на связь членов рода как на связь порождаемого и порождающего. Однако тотем связывал не только членов рода друг с другом, а род — с исходным порождающим началом (животным, вещью и т. д.). Значение тотема для осмысления особенностей первобытных представлений о связи заключается в том, что он, во-первых, формировал у первобытного человека «убеждение в связи человека с каким-либо животным или растением» ^,9 вследствие прямого отождествления члена рода и тотема. Во-вторых, тотем определенным образом трансформировал природные связи в родовую, а родовую связь представил в качестве продолжения природных связей. В рамках «генетической» модели смерть члена рода понималась как возврат к родовому тотему. Интерес к умершим членам рода демонстрировал уверенность в такой связи человека с родом, которая «не руши-

85

лась и после смерти» ²⁰. В этот период «осмысления конечности человеческого существования, по сути, еще нет (потому, собственно, до начала расселения славянства был обычай ритуального убийства стариков — понятно, не из меркантильных соображений, а для достойного возвращения их в вечный круговорот жизни)»²¹. Рождение и смерть, возникновение одних вещей и уничтожение других во временном аспекте понималось как порождение одного другим в вечном круговороте ²².

Специфика родовых и мифических представлений о времени как о некоторой замкнутой продолжительности, кругового движения по замкнутому циклу достаточно хорошо исследована в советской литературе. На формирование именно такого представления о времени непосредственное влияние оказывали социальные отношения в раннем обществе. Сферичность и дуальность космологических представлений о связи и обособленности обусловливалась, как отмечалось выше, спецификой социальных отношений: их неотдиффе-ренцированностыо, в первом случае, и их дуальностью — во втором. Социальные отношения, регулирующие воспроизводство членов рода, определили становление «генетической» модели связи и обособленности.

«Пытаясь познавательно уловить смысл реально данного, первобытный человек... не без трудностей, противоречий и преодоления их шел к объективной истине, пониманию объективных свойств и связей природы. Натыкаясь на отсутствие реальных знаний он ощупью и догадкой вынужден был на первых порах преодолевать узость своего трудового опыта. Опираясь на реально данную общественную жизнь и жизненный опыт, он с помощью воображения «домысливал» по своему природу, ставя на место реальных связей воображаемые...» ²². Труд человека, выступавший на первых порах в его конкретно-исторических формах, с самого начала нес в себе элементы всеобщности, которые, преломляясь сквозь систему социальных связей, определяли видение объективных связей и отношений. Всецело определяя свою духовную жизнь мифом, первобытные люди при изготовлении того или иного предмета «по всем правилам первобытного инженерного искусства»²³ вступали в общественные отношения, которые, отражаясь в сознании человека, определяли видение объективных связей вещей.

Данное обстоятельство связано с общественным характером труда, который «вызывает необходимость определенных связей и отношений людей в производстве, что предполагает, в свою очередь, наличие у индивидов определенных

86

общественных представлений, отражающих через сознание данные связи и отношения и ориентирующих в этом направлении сознательную деятельность людей» ²⁴.

3. Особенности осмысления объективных связей в мифологическом мышлении

Мифическая логика и логика мифа. Миф представляет собой такое создание народной фантазии,— отмечал К. Маркс, где природа и общественные формы, в которых пребывает человек, оказываются переработанными бессознательно-художественным образом ²⁵.

В современной литературе это марксистское положение находит дальнейшее развитие. Определяя миф как особую форму мировоззрения, С. С. Аверинцев пишет, что в его основе лежат создания коллективной общенародной фантазии, обобщенно отражающих действительность в виде чувственно-конкретных персонификаций и одушевленных существ, которые мыслятся первобытным сознанием вполне реальным» ^2б.

Миф представляет собой исторически первую форму общественного сознания и первый способ духовно-практического освоения первобытным человеком мира природы и мира социальности.

Реальные связи в мифе выражаются в оболочке фантазии, а фантастические отношения наполняют своим феерическим содержанием повседневную обыденность людей, зверей, растений и т. д. «Естественная потребность осознания объективных свойств и связей вещей, с которыми имел дело человек, наталкивались на недостаток положительных знаний. Вследствие этого внешне устанавливаемые связи и отношения окружающего мира получали фантастическое объяснение, реальные представления о внешнем мире дополнялись неизбежно домыслом» ²⁷.

Логично ли мифическое мышление? В состоянии ли оно отобразить реальные связи? Есть ли соответствие между связью элементов мифологического мышления и объективной связью вещей? Таков круг вопросов, возникающих перед исследователем первобытного мышления.

Отметим сразу, что «с точки зрения объективной диалектики марксизма мифы древности» — это «своеобразная форма истинного мышления...»²⁸, которая имеет, однако, существенные отличия от мышления научного. Научная мысль отдает преимущество непосредственно-материальной форме связи вещей, хотя современная теория информации заставила механический толчек и прямое действие других

87

физических реальностей, именуемых силами или полями, несколько потесниться в пользу сигнального, то есть символического действия. Функция сигнала опирается на более широкие связи и отношения, на отношения как таковые, то есть формы материального бытия, а не на само вещество. Достаточно малого повода, чтобы вызвать обширную автоматическую реакцию.

Что касается мифологии, возникшей гораздо раньше науки, то для нее все процессы имеют автоматическое начало ²⁹. Кроме того, мифическое мышление на определенных стадиях своего развития именно формально, а не субстанциально определяло связи вещей, с одной стороны, и связи вещи с ее демонической сущностью, с другой³⁰.

Подобное видение объективных связей в мифическом сознании определенным образом сопряжено с историческими особенностями первобытного мышления. Рассматривая специфику первобытного мышления, некоторые авторы ³¹ склонны считать, что основной его особенностью является мышление нерасчлененными комплексами. Впервые эта идея была обоснована Л. С. Выготским, который проводил параллель между развитием мышления у ребенка и первобытного мышления. Среди важнейших особенностей, присущих тому и другому, он называл мышление «нерасчлененными комплексами», суть которого «надо видеть в том, что это примитивное мышление не совершается в понятиях, что оно носит комплексный характер» ³².

В отношении особенностей осмысления объективных связей в первобытном мышлении Л. С. Выготский отмечал, что комплексы построены по совершенно другим законам мышления, чем понятия. В них отражены объективные связи, но отражены другим способом и как бы иным образом, чем в понятиях. Самым существенным для построения комплекса является то, что в его основе лежит не абстрактная и логическая, а конкретная и фактическая связь между отдельными его элементами, входящими в его состав ³³. Далее он отмечает, что «в основе комплекса лежат самые разнообразные фактические связи, часто не имеющие друг с другом ничего общего. В понятии предметы обобщены по одному признаку, в комплексе — по самым различным основаниям» ³⁴. Объединение же вещей по различным основаниям приводит к такому видению мира, в котором объективные связи вплетены в систему сверхприродных связей, вследствие чего в первобытном мышлении сочетается осознание реально-практических и иллюзорных связей. Соединение причудливой фантазии с самым «земным» содержанием, характерное для мифологического мышления, определяет неоднозначность

88

данного мышления, его двойственность с точки зрения обнаружения в нем элементов логики.

Широкое распространение получила точка зрения Леви-Брюля. Он считал основной особенностью первобытной логики ее «коллективизм», надындивидуальность. Это мнение вытекает из общих установок французской социологической школы, из которой вышел сам Л. Леви-Брюль. Ее основоположник, Э. Дюркгейм, отмечал, что «мыслить логически — ото на самом деле в той или другой мере мыслить безличным способом» ³⁵. Л. Леви-Брюль разделял индивидуальное и коллективное представление в первобытном сознании с целью обоснования их принципиальных отличий. Если первое могло достаточно четко ориентироваться в системе природных связей, не было лишено логики «здравого смысла», то второе коренным образом отличается от первого, представляя весь мир как сплошное целое, в котором сочетаются мистические и обыденные свойства и связи вещей. Здесь не было ни последовательности, ни необходимости, отсутствовали привычные логические связи. Для туземцев, отмечал Л. Леви-Брюль, причиной отсутствия дождя могут казаться широкополые шляпы миссионеров, своими полями препятствующими дождю, портрет королевы может казаться причиной эпидемии, а высадка на берег белой лошади — угрозой самому их существованию. Самые обычные и привычные связи и явления не замечаются туземцами, в то время как те или иные новые явления получают достаточно четкую интерпретацию в рамках устоявшихся коллективных представлений.

Однако «первобытное сознание, чаще всего совершенно безразлично относящееся к объективной связи явлений, обнаруживает особую внимательность к проявляющимся или скрытым мистическим связям между этими явлениями» ³⁶. Объясняя это явление, Л. Леви-Брюль выдвинул идею о законе партиципации (сопричастности), который управляет законами ассоциации (связи) идей в первобытном мышлении. Эта концепция подвергалась критике за то, что из нее вытекает вывод о непроницаемости первобытного мышления для повседневного опыта. Аргументы ее противников сводились к тому, что если первобытное мышление не имело дела с реальностью, а видело во всем скрытые мистические связи, то каким же образом происходила передача практического опыта?

Следует заметить, что сам Л. Леви-Брюль отличал сферу практического опыта и сакральных знаний. В то же время нельзя не заметить, что он преувеличил момент иррациональности в первобытном мышлении, хотя нельзя также

89

отрицать наличие особенностей в связи идей, элементов мышления и самих вещей в их последовательности, характерных для первобытного мышления. «Для прелогического мышления,— отмечал исследователь,— нет простого изображения, так как изображение сопричастно подлиннику, и, наоборот, оригинал сопричастен изображению...» ³⁷. Истоки данного удвоения и последующего отождествления мира идей и вещей — в исторической ограниченности и неразвитости мыслительных процессов.

Утверждение Л. Леви-Брюля о том, что мышление первобытных людей осуществляется особым, только им одним присущим способом вызвало широкую критику потому, что из него вытекали неизбежные выводы о множественности логик и изначальной потусторонней ориентации человеческого мышления, независимость его от трудовой деятельности. Вследствие этого в определенной мере было затушевано положение о том, что каждой исторической стадии развития человека соответствует конкретно-исторический тип мыслительной деятельности как с формальной, так и с содержательной стороны. Но отрицать историческую специфику каждого конкретного этапа развития мышления означает, по существу, то же самое, что и утверждать его изначальную заданность (может быть, даже «свыше») в полной широте и объеме уже на первых этапах формирования сознания. Современник Л. Леви-Брюля, Э. Блейлер, занимаясь исследованием шизофрении, отметил, что как для сознания шизофреников, так и для мифологического сознания присущи некоторые общие особенности, которые он характеризовал как независимость «от логических законов» и управляемость эффектными потребностями. Это сознание Э. Блейлер назвал аутистическим. Главными отличительными чертами его являются использование материала, лишенного всякой логической связи, ассоциации по созвучию, ложные идентификации, сгущения, передвиганий и т. д.³⁸ Никто не станет отрицать наличие отличия в мыслительной деятельности здорового и психически больного человека, хотя шизофреник может даже более ярко видеть те или иные связи между вещами. Известно, что одним из психологических тестов, направленных на выявление шизофрении, является задание по обнаружению связи между карандашом и ботинком. Из того, что больной человек в отличие от здорового указывает на наличие у них такого общего свойства, как способность оставлять след, вовсе не следует, что в больном сознании все объективные связи видятся лучше, чем в здоровом.

Пытаясь доказать, что сознание человека на начальных

90

этапах его развития не представляло собой, как утверждали Э. Тайлор, Дж. Фрезер и другие представители антропологической школы, простую копию современного сознания в его примитивизированном варианте, Л. Леви-Брюль своеобразие мифической логики представил как ее внелогичность, неподчиненность строгим законам последовательности мыслей в развитом сознании. Концепция «дологического мышления» была подвергнута развернутой критике в работах основателя структурной антропологии К. Леви-Стросса. Он, в отличие от Л. Леви-Брюля, считал, что первобытное мышление способно к логическим операциям обобщения, классификации, анализа. Что же понимается под логической ориентацией первобытного мышления? Является ли его логика идентичной логике современного человека? На тех же или на других основаниях проводится в первобытном мышлении классификация и анализ?

Очевидно, первобытная логика, несмотря на всю ее «логическую ориентированность», нетождественна современной логике ни в формальном, ни в содержательном плане. Еще Л. Леви-Брюль, как бы предвосхищая теорию лингвистической относительности, утверждал, что «наш язык... предполагает наличие таких категорий, которые не совпадают» ³⁹ с категориями туземцев. Наряду с этим он в какой-то мере предвосхитил и концепцию лингвистической дополнительности, утверждая, что мышление туземцев не непроницаемо, как если бы оно было подчинено другой логике ⁴⁰. Как видим, он указывал на то, что первобытной логике свойственны те же категории, что и нашему мышлению и в то же время категориальный состав первобытного мышления отличен от современного. Той же точки зрения придерживался и ряд других мыслителей. Так, А. Р. Лурия приводит точку зрения В. X. Риверса в качестве контраргумента против концепции Л. Леви-Брюля, отмечая, что законы мышления у первобытных людей идентичны законам мышления современных людей. В. X. Риверс писал, что отличие первобытной логики от логики современной в том, что первая «обобщает факты внешнего мира в иные категории, чем те, которыми мы привыкли пользоваться»⁴¹. Но ведь категории и составляют содержание всякой логики. Может быть, речь идет о законах формальной логики? Но и они в первобытном мышлении всюду нарушены. А в нем не равно А, поскольку одна вещь имманентно нетождественна самой себе. В первобытной логике не соблюдается и закон противоречия, так как об одном и том же предмете высказывается и утвердительное, и отрицательное суждение. Миф вообще «безразличен к противоречию» ⁴².

91

Таким образом, неясно, о какой логике собственно говоря идет речь. Может быть, ошибочность взглядов Л. Леви-Брюля заключается в том, что он утверждал, что в первобытном мышлении «мысленное разчленение предметов и явлений и мысленное их объединение осуществляется по совершенно иным признакам, чем это делает человек цивилизованного общества?» ⁴³ Но ведь и К. Леви-Стросс утверждал, что, классифицируя впечатления, человек неразвитой культуры выбирает иные, более наглядные и непосредственно воспринимаемые признаки ⁴⁴.

Иначе говоря, возникает достаточно парадоксальная ситуация, когда пытаются доказать идентичность логики первобытного мышления и мышления современного, признавая при этом, что в первобытном мышлении функционируют иные категориальные структуры, не соблюдаются формальнологические законы и классификация предметов производится по иным признакам. Таким образом, налицо также и отличие первобытной логики от современной. Что же тогда их объединяет? Достаточно последовательным будет предположение, что в логике первобытной, как и в современной, связь и обособленность элементов мышления, отображающих связи вещей, подчиняется определенной необходимости. Одной из форм необходимой связи является причинность.

В. Вундт отмечал, что «дикий человек, как и дитя в раннем возрасте, не испытывает вовсе никакой потребности в причинном объяснении по отношению к привычным и повседневным явлениям. Правильное следование известных явлений относится к тем фактическим свойствам вещей, которые человек принимает так, как они даны...» ⁴⁵. В одном из австралийских мифов рассказывается о действии людей, стремящихся настигнуть сестер Эму, чтобы взять их в жены. Они осуществляют цепь действий: поджигают лес, с тем чтобы огонь и дым выгнал Эму на открытое место, затем поджигают и траву, чтобы огонь опалил им крылья и они не смогли взлететь ⁴⁶. В данном случае в действиях, не лишенных здравого смысла, есть определенная логическая последовательность, но она не является причинной последовательностью в строгом смысле слова. Здесь мы видим скорее фиксацию некоторой ситуационной связи, вытекающей из практического действия и определенной цели. Вследствие этого в первобытной логике причинное объяснение может обратить внимание на самый неожиданный предмет.

Первобытный человек анализирует не причинную связь как таковую, а внешнюю последовательность явлений. Поэтому у него причиной неудачной охоты может стать слу-

92

чайно встреченный по дороге домой сосед, причиной засухи могут быть сутаны миссионеров. В основе такой логики лежит классификация предметов и явлений по внешним ситуативным признакам. К. Леви-Стросс отмечал, что человек неразвитой культуры «может отнести орла к ряду других обитателей сухого климата, таких, как медведь, дикообраз, или олень; одновременно он может ассоциировать орла с молнией, а через нее — с огнем и затем — с землей» ⁴⁷. Такая классификация, отмечает А. Р. Лурия, не имеет ничего общего с «прелогическим мышлением», поскольку в основе ее лежат логические элементы» ⁴⁸. Отличие же данного типа мышления К. Леви-Стросс видит в близости к наглядному опыту. Спецификой его является то, что данный исследователь назвал термином «бриколаж», понимая под ним «тенденцию связывать вещи, которые в соответствующих ситуациях действительно могут быть связаны друг с другом» ⁴⁹. Исходя из этой логики становится понятным, почему туземец, повстречав по дороге змею и узнав через некоторое время о смерти сына неизменно связывает данные события в причинно-следственную (фиктивную) связь.

Логика подспудных рассуждений, лежащих в основе многих суеверий и фобий, такова: встретилась змея, змея может смертельно укусить, то есть вызвать смерть, последовала смерть сына. Два события отождествляются здесь на основании наличия у них одного, общего элемента — смерти. Хотя актуально эти события не связаны, но они могут быть связанными в соответствующих ситуациях. Действительно, первобытное мышление «играет отскоком», «рикошетирует», отталкиваясь от одного наглядного образа и перескакивая к другому. Мышление на основе «рикошетирования» (бриколажа) есть своеобразная форма рефлексивного мышления. Однако, самого ничтожного повода достаточно, чтобы в уме первобытного человека началась сложная работа по «рикошетированию» мысли от одного предмета к другому на основе самых неожиданных для современного мышления аналогий и параллелей, вытекающих, быть может, из неизвестных для современного мышления реалий первобытной жизни. Само же «рикошетирование» является определенной матрицей мыслительной деятельности. Функционирование этой матрицы происходит на основе принципа аналогии и в символической форме.

Наряду с этим первобытное мышление проводит аналогию на основе неаддитивности суммы признаков того или иного предмета. Сила в мифе символизируется в многоручие, хорошее зрение — в наличие множества глаз, ястребиная нога несет в себе значение быстрого бега и т. д. Связь

93

между этими функциями и их предметными носителями очевидна, хотя и носит в первобытной логике характер фантастического образа. Таким образом, фиксируемая связь по своему происхождению объективна, а по форме выражения далека от подлинной объективности.

Приводя высказывание одного из этнографов, что отличие нашего объяснения попадания молнии в дом от первобытного заключается в том, что мы ищем естественные причины и связи, а первобытный человек во всем обвиняет колдуна, В. Р. Кабо пишет, что «логическая схема первобытных коллективных представлений может быть той же самой, что и наша. Различен лишь тот материал, с которым оперируют обе схемы. Этот материал детерминирован социально и культурно» ⁵⁰. С этим мнением нельзя не согласиться, хотя очевидно также, что материал, который действительно задается, социально различен не столько содержательно (в обоих случаях речь идет о молнии и ее последствиях), сколько ситуационно и практически.

Это особенно наглядно проявляется при исследовании отличия типов классификации явлений (то есть установления связей между вещами и явлениями на основе какого-либо признака) в первобытном и современном сознании.

О социальной заданности способов классификации объектов говорил еще Э. Дюркгейм. В его работе, написанной вместе с учеником М. Моссом «О некоторых примитивных формах классификации» идет речь о том, что обособленный индивид, стоящий вне общества и его социальной организации, не в состоянии составить представление о группировке тех или иных предметов в классы, роды, семейства и т. д. Вещи объективного мира не сгруппированы в классы сами по себе, мир всегда предстает перед человеком в разнообразных индивидуально-единичных формах. Основу категориальной классификации объектов составляют социальные структуры, о чем свидетельствуют сами названия: «род», «семейство» и др. Отмечая социальную обусловленность формирования классификационных категорий, Э. Дюркгейм писал, что «по всей вероятности, мы никогда не подумали бы собирать существа Вселенной в однородные группы, называемые родами, если бы мы не имели перед глазами человеческих обществ» ⁵¹. Эта точка зрения нашла поддержку и в марксистской этнографии. В частности, А. М. Золотарев отмечает, что «австралиец рассматривает окружающую природу сквозь призму социальной организации своего племени, переносит на внешний мир ту же классификацию, которой он руководствуется в своей повседневной жизни» . Вместе с тем многие исследователи отмечают и другой

94

подход к классификации вещей и явлений мира, в основании которого лежала практическая деятельность. В частности, некоторые племена делят пищу на растительную и животную и т. п. «Эта классификация полностью независима от социальных объединений, хотя она и обусловлена социальным интересом»,— пишет П. М. Уорсли. По его мнению, научный способ классификации вещей восходит не к классификации по родовому принципу, как полагал Дюркгейм, а к классификации, в основании которой лежит практический интерес к вещам. Другой исследователь этой проблемы отмечает: «Человек, по-видимому, всегда более или менее ясно классифицировал вещи, среди которых он жил, сообразно с орудиями, с помощью которых он добывал их, например, животные, живущие в воде, в воздухе или на суше» ⁵³.

Таким образом, классификации производились по разным принципам. Но сущность их заключалась в том, чтобы связать и обособить явления, упорядочить мир. В первобытном мышлении классификация еще нигде не выдержана до конца и охватывает сравнительно узкий круг явлений, наиболее близкий производственной практике ⁵⁴. Даже «специалисты» в области лечения болезней, знахари не могли классифицировать известные им болезни, хотя они и показали знакомство с десятками из них.

Весьма показательны опыты А. Р. Лурия, проведенные в отдаленных селениях Узбекистана в начале 30-х годов с целью доказательств, что «все основные формы познавательной деятельности человека сложились в процессе общественной истории» ⁵⁵. В эксперименте участвовали неграмотные люди, которым было предложено установить связь между тремя предметами из четырех на основе классификации их по какому-либо признаку. Эту задачу «они выполняли чаще всего не как теоретическую операцию отнесения к абстрактной категории, а как операцию объединения предметов на основе их введения в определенную практическую ситуацию...» ⁵⁶. Вместе с тем в приводимых примерах объединение предметов, упорно осуществлявшееся по признаку их функциональной связи (полено, топор и пила), а не по категориальной группировке (инструмент — предмет труда), сопровождалось классификацией на основе ситуационных и бытовых признаков. Так, в один класс объединялись роза, дом и птица, поскольку птица должна сидеть на кусте розы и петь возле дома ⁵⁷.

Все примеры наглядно показывали способность человека находить основания для связи вещей сообразно степени развитости представлений об их соотношении. Доказанный

95

А. Р. Лурия факт практической ситуативности классификации вещей в неразвитых формах мышления свидетельствует также о том, что в определенных исторических условиях факты стихийных бедствий (наводнения, засухи и т. д.), выступая в качестве практической ситуации для первобытного человека, могли определять такую странную для современного взгляда связь этих событий с малозначительными и мелкими явлениями, когда то или иное событие вызывалось внешне несвязанным с ним явлением. Приняв во внимание то, что классификация в неразвитом сознании осуществлялась на основе второстепенных признаков (цвета, внешнего сходства и т. д.) и символической аналогии, учитывая господство мифологического мировосприятия, можно говорить о том, что практическая и ситуативная классификация явлений, выступавшая в качестве определенного свойства человеческого мышления формировалась в качестве некоторой структурной «матрицы» восприятия объективных связей, наполняясь в каждый исторический период социально детерминированным содержанием. Ведь отрицательность результатов эксперимента по изучению способности к классификации и связи вещей относительна.

Продемонстрировав неумение классифицировать вещи по категориальному признаку, участники эксперимента наглядно продемонстрировали свое умение свободно оперировать различными классификационными связями, успешно вводя в практический класс все четыре предмета. Это свидетельствует о способности видеть реальные связи там, где они действительно выступают реально, то есть значимо для сознания, находящегося на определенной стадии развития. Ведь объединение розы, дома и птицы в один класс нельзя объяснить практической ситуацией — это, скорее всего, уже классификация, навеянная эстетическими соображениями, которые, как известно, самым непосредственным образом зависят от факторов социально-культурного плана.

Опыты А. Р. Лурия показали, что даже на самых ранних стадиях развития сознания в его составе присутствует «матрица» связи, становящаяся категория, функционирование которой позволяет связывать внешне, то есть природно, несоциально, несвязанные вещи. В общем символическом контексте первобытной логики данное умение могло проявляться в объединении в один класс таких предметов, которые, имея различные признаки, выступали знаками третьего предмета. В этом плане совершенно неудивительны «странные» ассоциации вещей. Гораздо более интересно, каким образом символическое видение связей, удвоенная предметность, объективно способствовали развитию категорий

96

«связь» и «обособленность», которые в своей основе как раз и составляют то общее, что объединяет первобытную и современную логику.

Символизм предметных связей в первобытном мышлении — основа понимания связи как магического отношения. В первоначальном процессе становления представлений о связи и обособленности доминирующее место занимает не сама мыслительная деятельность, а практика, в которую вплетены и некоторые идеальные компоненты. Они могут быть как конкретно-чувственными, так и отвлеченно-абстрактными, выполнять функцию фиксации предмета в системе имеющихся знаний. Вследствие этого предметы могут быть осмыслены и как конкретная, реальная данность, и как выражающая некоторую всеобщность символическая форма, ибо, как отмечалось, предметное опытное знание в первобытном мышлении всегда функционировало в рамках иллюзорно-фантастических определений. Последние долгое время оставались единственной формой умственного постижения практических ситуаций, конкретных действий, опыта, поскольку «примитивное сознание не занимается наблюдением природы, теоретическим поиском причин того или иного явления...» ⁵⁸. Природные связи, таким образом, диктовали метод и форму включения той или иной вещи в мироотношение человека. Вещь в системе производственной и культурной деятельности вследствие господства мифологического сознания выступала в этот период носителем некоторых «скрытых», «невидимых» связей, которые выражались в различных косвенных признаках, ситуационных аналогиях и т. д. Вследствие этого каждая вещь в том виде, в каком она представлялась первобытному мышлению, имела двойной статус — вещный и знаковый. Вещность и знаковость не имела в мифологическом мышлении четкой границы. Одна и та же вещь в зависимости от ситуации могла осознаваться и как знак и как простая вещь. «Знаковый эффект достигается за счет изменения характера связи между вещами, вхождения вещей в нестандартный контекст... Суть такого изменения в значимом нарушении прагматики, то есть когда вещь используется не в соответствии с ее практической функцией...» ⁵⁹. Таким образом, вещь для первобытного сознания имела ярко выраженную функциональность, нарушение которой обрывало имеющиеся функциональные связи. На их место выдвигались связи, которые имели сугубо символический характер, не имеющие отношения к предметно-вещественному субстрату объекта, а вытекающие из характера мифологической или обрядовой основы интеллектуальной и культурной жизни. Вследствие это-

97

го можно сказать, что в первобытном сознании мир постоянно удваивался на мир видимых, очевидных связей и мир связей неизвестных, таинственных и невидимых. Расшифровка последних становилась возможной лишь при наличии определенного «кода», знание которого приобреталось в контексте жизнедеятельности первобытных людей.

Можно сказать, что раньше человек видел мир не таким, каким он представлялся ему с первого, поверхностного взгляда. Вместе с тем в своей практической деятельности человек должен был соблюдать все последовательности естественных связей при изготовлении того или иного орудия труда или любого другого действия. Если учесть, что в первобытном мышлении предметность виделась в двух аспектах — наглядно-чувственном и мистически-скрытом, то и действие по преобразованию данной предметности приобретало данную двойственность. Не отличая иллюзорные и действительные связи, человек прошлого не отличал и иллюзорные и подлинные действия. Это находило проявление в том, что все физические, метеорологические, медико-биологические и другие природные процессы и явления рассматривались сквозь призму магических представлений, которые отнюдь не тождественны простому колдовству, чародейству или волшебству. Магия считалась вполне «естественным», как и реально-практическое, действием. Она «представляла собой превратное, ложное убеждение в существовании и возможности невидимых связей и влияний в природе вообще, возможности невидимых влияний природы в ее отдельных проявлениях на людей, и, обратно, людей на природу, наконец, таких же влияний одного человека на другого» ⁶⁰.

Подобные представления о возможности установления и использования скрытых связей основаны на исторически обусловленном убеждении о тождестве мыслимого и мыслящего, желаемого и действительного. В магии находила отражение слабость человека, его неразвитость, неспособность отличить, где начинается идеальное и заканчивается реальное, и наоборот. Это обстоятельство было связано с тем, что сами реальные связи и их отображение в сознании еще не разграничивались. По этой причине мысль в ее словесной оболочке воспринималась как вполне действенная сила. Известно, что убежденность в силе слова у неразвитых народов настолько велика, что слово действительно наносило осязаемый ущерб. Кроме того, магическое действие прибегало для усиления эффекта к использованию определенных магических средств. Ими выступали специальные магические предметы, обладающие сверхприродной мощностью.

Наделение природных процессов, явлений и вещей

98

сверхъестественными свойствами, не совпадающими с их физическими, химическими свойствами, являлось следствием удвоения мира на мир действительных, очевидных и мир невидимых, умозрительных связей. Средства магической связи, как и сама магическая связь, выступают в виде вещественно-символической формы видения природных связей, где система умозрительных связей «налагается» на систему связей природного плана. Но дело заключается не только в том, что все вещи в первобытном мышлении рассматриваются связанными (сопричастными) по какому-либо мистическому основанию. Опытное знание природных связей, несомненно, имело место в эпоху господства магического и мифического сознания. Но оно существовало наряду и параллельно с мифическими представлениями.

Опытное знание природных связей всецело учитывает их при совершении всех практически направленных действий. Мифическое и магическое действие лишь эпизодически включает их в ткань магического действия на основе символического и имитационного выражения природных связей. Мысль первобытного человека, отделившись от действия, все еще оставалась предметно-конкретной мыслью. Любое отвлечение от предметности, отрыв вещи от сферы ее практического функционирования переводил в символическую плоскость. Символика требовала того же практического подкрепления, что находило выражение в ритуале или магии. Магия выражала материализацию мышления в действии; мышление же, оторвавшееся уже от своего предметно-деятельностного источника и обладающее способностью к отвлеченному идеальному отображению действительности, действовало еще робко, несмело, несамостоятельно, постоянно нуждаясь в подкреплении со стороны действий, носящих хотя бы имитационный и магический характер.

Отождествление реальных и иллюзорных представлений о связи и обособленности вещей имело следствием формирование представлений о полной взаимозаменяемости вещи другой вещью, о возможном превращении одной вещи в другую, то есть представлений об оборотничестве. В них мысленное превращение одной вещи в другую понималось как реальное. Это приводило к тому, что магическое действие воспринималось как действие, имеющее реальные результаты. Основанием магического действия выступала аналогия, основанная на тождестве черт, признаков, внешней схожести явлений и т. д. Эти вторичные признаки вещи становились символами, выражающими реальность магических превращений. Так, в Новой Померании туземцы для того, чтобы прекратить дождь, брызгают на раскаленный в костре

99

камень. Капли, высыхая, должны привести и к прекращению дождя⁸¹.

Итак, в первобытную эпоху, в эпоху господства мифологического сознания произошло становление и развитие категорий «связь» и «обособленность». Этот процесс происходил под воздействием факторов практически-производственного и социального порядка. В процессе повседневной деятельности люди пользовались знанием естественных связей вещей и явлений. Однако это знание выступало в виде интуитивно подразумеваемого представления, а не явно функционирующей категории. Становление категорий «связь» и «обособленность» в период господства мифологии происходило вследствие этого в форме мифологического сознания. Оно составляло определенный «всеобщий» базис мыслительной деятельности человека прошлого. Это определило своеобразие видения природных связей. В рамках мифа сочетались два элемента знаний и представлений о связи: иллюзорно-фантастический и обыденно-реальный. Первое направление привело в своем развитии к формированию религиозных представлений о связи, второе к становлению научных представлений об объективных связях вещей и явлений.

4. Фантастическое отражение связи и обособленности  в религиозном мышлении

Классовые отношения эксплуататорского общества как социальная основа иллюзорного отражения действительности. Развитие производительных сил, социальных связей и общественное разделение труда привело к возникновению классовых обществ. Социальные отношения периода поздней античности, средневековья и последующей эпохи капитализма создали благоприятные условия для культивации представлений о всеобщей связи в боге. В мировоззренческом сознании этих периодов в качестве господствующей утверждалась идея о том, что люди связаны между собой постольку, поскольку они имеют единый духовный религиозный мир и всецело принадлежат богу как первотворцу всего сущего в мире. Убеждение в том, что люди и весь мир едины в первотворце и что люди связаны единой духовно-религиозной системой, служило неистинным средством объединения людей для решения производственных или социальных задач. Какие же реальные формы социально-производственных связей между людьми трансформировались на опреде-

100

ленном этапе развития человечества в систему религиозных взглядов?

Важнейшим детерминирующим фактором, обусловившим становление религиозных представлений о мировых связях, явилось усиление социального гнета. Переориентация на поиски внеприродных оснований связи была обусловлена стремлением господствующих классов утвердить имеющиеся отношения подавления и эксплуатации как «санкционированные» свыше. В то же время объединение всех страждущих на земле в лоне церкви создавало иллюзию их консолидации, приглушало никогда не затихавшее социальное недовольство и проводило крайне опасную для любого свободомыслия идею предустановленности социальных связей и утверждало мысль о потустороннем воздаянии за земные страдания.

Строго регламентированная система социальных связей феодального общества обусловила дополнение единообразия в «духе» идей иерархичности вселенского устройства. Истоки ее могут быть прослежены в многоступенчатой социальной структуре общества.

Религия, являясь формой самосознания человека в условиях господства отчужденных социальных сил, определяла такую стратегию жизни верующего, которая ориентировала на единственно значимую связь для самосознания этой эпохи — на религию.

Какие бы фантастические образы не наполняли содержание наших представлений, они по своей сути являются искаженным отражением того, что имеет вполне «земной» характер. Аналогичным образом в религии ее догмы и образы несут в себе элементы, которые являются отражением реалий жизни. Религиозное мировоззрение представляет собой такой тип превратного мировоззрения, где сверхъестественный мир противопоставляется миру реальному, а вся система познавательных, ценностных и других форм ориентации в мире подчинена идее о направленности всей человеческой активности на мир инобытия. Наряду с этим религия в своеобразной форме преломляет реальные связи и отношения людей, выступая, с одной стороны, их иллюзорным отображением и, с другой стороны, реализуя определенную социальную функцию объединения и разобщения людей. В этой связи становится понятным утверждение о том, что религия не только определяет отношение к богу, но и характеризует отношение людей друг к другу именно по поводу представлений о боге ⁶². Этот факт в настоящее время осознали даже некоторые теологи, в учениях которых акцент в отношении «человек — бог» стал смещаться на отношение

101

«человек — человек». Данное обстоятельство вполне объяснимо, так как проецируя отношение к богу, господствующий класс рассматривает бога как средство сохранения существующей социальной структуры. Такой «эгоцентризм» класса находит поддержку в общей мировоззренческой установке религиозного сознания, ориентирующегося не на установление взаимодействия с теми или иными реальными объектами, а на отношение к вымышленным существам и связям. Вследствие этого это отношение является «отношением к...», а не взаимоотношением» ⁶³. Это вымышленное отношение представляло собой своеобразную призму, сквозь которую преломлялись реальные, подлинные отношения людей. Поэтому вполне объяснимым является то, почему реальные связи и реальное обособление людей находит не адекватное, а иллюзорное отражение в религиозном мировоззрении, почему формируются представления о фантастических связях как о реально существующих.

Как известно, одной из фундаментальных догм религии является отрешение от мирской жизни, обособление человека от всего «земного», не имеющего отношения к подготовке к потусторонней жизни. Но в настоящее время трудно отрицать необходимость деятельной жизни, участие в производственной деятельности как основе развития общества, как проявления подлинного патриотизма верующих, за который ратуют и современные клерикалы. С целью обоснования положения о необходимости укрепления связей с внешним миром, усиления социальных отношений некоторые церкви, в частности православная, пытаются доказать, что «всецелая отдача себя на служение в семье, на производстве, в общественных отношениях, своим соседям, своему городу, отечеству, наконец,— всему миру» — не что иное как «современная аскеза» ⁶⁴. Данное признание свидетельствует о том, что с целью обоснования исходных положений об обособленности человека от земных забот идеологи церкви идут на прямое переворачивание подлинных отношений, утверждая, что участие в мирской жизни и есть обособление от нее, что связь с миром и есть обособленность.

Вместе с тем изменения и модернизация, которым подвергаются некоторые религиозные положения, не выходят за пределы общих установок, что все в мире определяется богом. В этом плане главным все же остается обособление от реальных связей в обществе с целью единения в боге. В этом отношении особую значимость приобретает сверхъестественное начало в системе смысла жизни, когда утверждается, что «смысл жизни каждого частного бытия в боге... спасение заключается в отречении от своего «я», в вознена-

102

видении своей жизни, в начатии своей жизни для бога...» ⁶⁵. Выражением противоречия установок на самоотречение верующих и призывов к участию в общественной жизни могут служить примеры, где человек, называемый «солью земли», «светом мира» ⁶⁶, призывается к покорности и смирению: «будьте покорны всякому человеческому начальству, для Господа...» ⁶⁷. В современных толкованиях религиозных догм мысль о послушании проводится более тонко, в контексте глобальных общечеловеческих проблем, касающихся мира, взаимодействия природы и общества и т. д. Зачастую проповедь обособления человека от мира прикрывается мнимой «заботой» об охране его от несчастий в земной жизни. Утверждается, например, что «чем более человек отграничивает от себя мир, тем менее для него житейских страданий, скербей» ⁶⁸.

Таким образом, реальные связи и отношения в религиозном мировоззрении приобретают иллюзорный характер. Религиозному человеку трудно самому разобраться в условиях своей жизни, он не может постичь связи, реально имеющие место в природе и обществе, а значит, не может понять того, как ему необходимо правильно действовать с целью достижения успеха в жизни. Но поскольку ему постоянно внушается мысль, что «приблизиться» к богу может не каждый, а лишь самый старательный, то, естественно, в своем желании попасть в число избранных богом он ориентируется на систему иллюзорных связей. По этой причине его стремление выделиться, стать лучше других распространяется не только на неверующих, но и на верующих, его единомышленников. Тем самым, данная религиозная установка «программирует» разобщенность людей, их обособленность друг от друга, поскольку единение в «подлинном смысле слова» осуществимо лишь в боге и только лишь на личностной, а не коллективной основе. Цель выделения человека из системы социальных связей и его совершенствование преследует не улучшение общественного, коллективного устройства, а индивидуальные преимущества и выгоды.

Фантастически отражает и интерпретирует религиозное мировоззрение также процесс познания, в котором только и осуществимо осмысление подлинных, реальных связей вещей и понимание отношений человека к миру. Не отрицая необходимости познания, религия тем не менее строго ограничивает его возможности и претензии, отмечая, что границы познания определяются богом.

Вместе с тем в некоторых религиях ограниченность познания действительных связей человеком обосновывается отграниченностью бога от мира вещей. Так, в Коране пишет-

103

ся: «... поскольку установлено, что между богом и его творением не существует таких родовых, видовых или индивидуальных связей, как между вещами, у нас нет предварительного знания о некоем предмете, с помощью которого через связи между этими двумя мы могли бы воспринять суть истины... В этом смысле между творцом и миром связи нет. Поэтому его никогда не познать через предшествующее знание чего-либо другого, как считают некоторые, идя от видимого ... к сверхъестественному ... па основе знания, воли, речи и других (свойств), перенося все это на божественное ... по аналогии с самим собой»⁶⁹. То есть, так как отсутствует связь бога и мира, то неосуществимым является и богопо-знание, считающееся основной целью всякого научного познания в религиозном мировоззрении.

В этой связи представляет определенный интерес рассмотрение соотношения религиозных установок на богопо-знание с потребностями в научном осмыслении объективных связей, диктуемых практикой. В качестве примера можно рассмотреть воззрения немецкого мыслителя И. Г. Гердера, который сочетал в себе взгляды ученого-просветителя и протестантского пастора.

С одной стороны, он восторженно восклицает: «О, если бы я был столь счастлив, чтобы хотя бы одному своему читателю передать тот сладостный восторг, который чувствовал я, наблюдая в творениях бога вечную мудрость и благость непостижимого творца...» ⁷⁰. Творец обнимает своим творением весь мир, выступая в качестве связывающего звена. Во всем мире обнаруживается «очевидная связь всего самого малого с простирающимся в безмерность замыслом творца» ⁷¹. Наряду с этим он высказывает мнение о том, что естественными причинами определена скорость вращения планет, зависящая от их плотности ⁷². Если рассматривать двойственность взглядов И. Г. Гердера как богослова и натуралиста, то обнаружится, что стереотипы научного мышления, приложенные им к решению проблем богословской тематики, выдают в нем скорее исследователя и просветителя, чем религиозного мыслителя. Но истоки задуманной И. Г. Гердером науки по истории философии человечества — богословские. Обосновывая необходимость создания такой науки, он считает, что о ее предмете ему напоминает в большей степени, чем метафизика, мораль, физика и естественная история «религия, бог, все в природе установивший по мере, весу, числу, бог, утвердивший сущность вещей, их связь...» ⁷³.

Следовательно, И. Г. Гердер придерживается той точки зрения, что именно бог является основанием всеобщей связи. Однако принятие в качестве исходного принципа божест-

104

венного основания связи вещей сочетается у мыслителя с попытками провести аналогию между различными природными явлениями в рамках натуралистического подхода. Он пишет: «Вполне возможно, что для взгляда вечного существа, который усматривает единую взаимосвязь всего, форма льдинки, вокруг которой складывается снежинка, составляет аналогию к образованию эмбриона в чреве матери»⁷⁴. Истоки данного рассмотрения божественного подхода к природным явлениям — в укрепившемся господстве стихийных естественно-научных воззрений. Но религиозный подход возвращает все отклонения от привычного миропонимания к привычному устоявшемуся основанию — все, в том числе и само познание природных связей человеком, зависит от бога. Если у человека в процессе познавательной деятельности наличествует связь понятий и представлений, то это — результат того, что «творец шаг за шагом приучает человека к умению «связывать понятия, представления» ⁷⁵. И далее подчеркивается: «Но человека ты возвысил, и, даже не ведая того, даже не желая того, следит он за первопричиной вещей, догадывается о взаимосвязи их и, наконец, обретает тебя, о существо и существо из существ, о великая взаимосвязь всех вещей» ⁷⁶. Такой подход к всеобщей взаимосвязи естественно приводит к выводу о том, что видимые связи — это лишь слабый отблеск подлинной всеобщей связи. «И эта незримая взаимосвязь должна быть несравненно углубленнее, постояннее и последовательнее ряда внешних форм, которые воспринимаем мы своими неподдатливыми чувствами» ⁷⁷.

В контексте отмеченного выше воспринимаются также положения, в общем и целом несущие правильную информацию, например: «все силы природы связаны друг с другом» ⁷⁸, «все в природе взаимосвязано» ⁷⁹, «односторонней и неполной будет история человека, если рассматривать ее вне связи с животным миром» ⁸⁰, «все живое творение — это живая взаимосвязь» ⁸¹ и др. И далее им приводятся примеры: «как только были вырублены леса и вспахана земля, уменьшилось количество съедобных птиц... сократилось количество рыбы... Одним словом, кажется, что вырубка лесов повлияла и на здоровье людей, и на их долголетие, и на характер времен года» ⁸².

Таким образом, И. Г. Гердеру принадлежит ряд глубоких мыслей относительно природных связей. Однако они не могут быть определены в качестве научных прежде всего потому, что они представляются как проявление скрытых глубинных связей, восходящих к богу. Поэтому даже там, где осознается глубина системы всеобщих связей в мире, выводы

105

о том, что все взаимосвязано, не нацеливают исследователей на поиски подлинных оснований данных связей. Общие религиозные установки автора не способствуют адекватному познанию реальных объективных связей.

Следовательно, анализ категорий «связь» и «обособленность» в структуре религиозного мировоззрения и развивающейся в его рамках науки, в конечном итоге освободившейся от давления религиозных догматов, показывает, что мировоззренческая значимость данных категорий в данном контексте определяется религией, которая сужает и искажает природные связи. Религия никогда не играла стимулирующую роль в деле постижения природных связей, «идея бога всегда усыпляла и притупляла...»⁸³ живую мысль. Вследствие этого реальные связи не получают адекватного отражения в структуре религиозного мировоззрения.

Таким образом, в системе мировоззрения воспроизведение реальных связей объективного мира имеет фантастический вид. Содержание категорий «связь» и «обособленность» приобретает превратный характер: выступает как искаженное отражение превратного мира насилия, социального гнета и жестокой эксплуатации трудящихся господствующими классами, а не как адекватное постижение объективных отношений, не как ступени достижения субъектом истины. В религии утверждается синтезирующая роль бога как основания связи всех вещей и процессов в реальном мире. Мир и его связи отражаются не в их истинной сущности, а в их практическом значении для человека и реализации его потребностей.

Мировоззренческая функция категорий «связь» и «обособленность» в религии отрывается от гносеологической, знание подменяется заблуждением. Вследствие этого вся система взглядов сводится к богопознанию, а вся деятельность предстает как установление связи или возможностей связи с потусторонним миром, с инобытием. Все подлинно практические деятельностно-преобразующие связи подменяются здесь попыткой войти через молитву в связь с богом, ибо «молитва ... златая связь, соединяющая тварь с Творцом» ⁸⁴. Продолжая в своей сущности развивать основные тенденции и особенности донаучного мышления, религия, аналогично мифу, понимает реальность как нечто двойственное, скрывающее за видимыми связями связь всего в боге.

«Финалистекая» модель связи и обособленности в религиозном мировоззрении. «Генетический» стереотип, или модель представлений о связи, который был характерен мифологическому мышлению в эпоху господства религиозного

106

мировоззрения получил своеобразное развитие. Выразившись в признании акта божественного первотворения, представление о некоей первозданной общности вещей вследствие их «единоутробное™» было дополнено удалением этого акта во времени в доисторическую эпоху. Как и в мифологии, время первотворения — это необычное время и для религии. Тогда все было иначе — многое, что сейчас кажется необычным, представлялось вполне заурядным явлением. Наряду с этим идея связи всех вещей в боге вследствие их единства по происхождению сочеталась в религиозном представлении с признанием актуальности связи материально-вещественного мира с миром духовным, потусторонним. Данное обстоятельство свидетельствует об определенной саморазорванности средневекового мышления, его раздвоенности во временном плане на две противоположные исторические концепции времени — концепции вечного круговорота и концепции линейной последовательности событий.

Зачатки изменения представления о связи всех вещей во времени встречаются уже у Вергилия, который античное представление о цикличности времени сменил представлением о целенаправленности исторического процесса⁸⁵. «Общеизвестно, что в представлении классической античности время носило циклический характер. Из мифологического мышления эта идея перешла в мифологические построения пифагорейцев, выдвигавших учение о «великом годе», повторяющемся цикле в 10 тысяч лет, и Платона, писавшего в «Тимее» о кругообороте времени как «подвижном образе вечности». На стадии мифологического мышления эти представления проявляются в идее вечного возвращения, в идее соотнесенности настоящего с мифологическим прошлым, которое повторяется в настоящем...» ⁸⁶. Однако у Вергилия «в понятии фатума доминирует мотив будущего» ⁸⁷, в то время как в позднейших религиозных воззрениях дело предстоит совершенно иначе.

Начало христианской философии истории, основанное на отделении начала мира от актуального его бытия, предполагало формирование представлений о наличии некоторого конечного пункта истории, которое составило всеобъемлющую предпосылку религиозно-исторического мышления. Постоянное ожидание этого финала, организация всей жизни с целью достойной его встречи составляло и составляет суть религиозного миросозерцания. Но поскольку факты свидетельствуют о «непредвиденной» задержке всех предсказанных «концов» мира, то это ведет к возрождению представлений о цикличности мировых процессов. Отчасти в этом

107

факте нашло отражение и влияние первоначальных мифологических представлений.

Соотношение цикличности и линейности в христианстве было замечено еще Августином, который считал, что хотя божественная история идет не по кругу, а по прямой линии, тем не менее эта прямая включает в себя циклы, которые выражены в таких явлениях, как ежегодная смена пасхой страстной пятницы и т. д.⁸⁸ Тем самым цикличность мирового процесса приняла подчиненный общей идее линейности истории вид. Именно по этой причине религиозно-этические учения о времени и о предназначении личности тесно связывают эти два момента в общей эсхатологической концепции, акцентируя главное внимание на конец мира ⁸⁹.

Следовательно, историзм средневекового религиозного мышления сводится к финализму, а связь всех явлений рассматривается в линейном, векторном отношении и в контексте неизбежного мирового финала. В этом смысле все вещи связаны в соответствии и сообразности движения к мировому концу. Наблюдаемый в данном представлении переход, смена полюсов в представлениях об источнике связи всего сущего представляется достаточно отчетливым и очевидным. Если в мифологии и античности связь вещей основывалась на общности присущего всем им мирового начала, то в средневековье все типы связей вещей стали интерпретироваться под углом зрения общего движения их к концу. Связь вещей в религиозном сознании — это связь совместно гибнущих, идущих к концу мира вещей.

Подобная интерпретация связи предполагала рассмотрение каждой отдельной связи вещи с другой вещью в плане включенности ее в общий поток прямолинейного движения. Именно такое линейное понимание времени присуще, как показали исследования, средневековой культуре и мировоззрению.

Так, для европейского средневекового миросозерцания единственной формой и системой отсчета служило линейное время⁹⁰. «Порвав с циклизмом языческого миросозерцания, уристианство восприняло из Ветхого завета переживание времени как эсхатологического процесса, напряженного ожидания великого события, разрешающего историю — пришествия мессии. Однако, разделяя ветхозаветный эсхатологизм, новозаветное учение переработало это представление и выдвинуло совершенно новое понятие о времени. Это новое осознание времени опирается на три определяющих момента: начало, кульминацию и завершение жизни рода человеческого. Время становится векторным, линейным, необратимым» ⁹¹.

108

Иногда данная линейность видения вектора времени выступала в качестве внешней, органически неприсущей средневековому миросозерцанию формы связи явлений. Так, в средневековой Руси существовали представления о некоторых обособленных временных рядах, каждый из которых имел свое начало и конец. Наряду с этим существовал и годичный круг. Но «с приходом феодализма и христианства были принесены другие представления о времени: появились представления о едином течении времени мировой истории. История собственной страны стала рассматриваться как часть мировой истории» ⁹². Так как отсчет мировой истории в Византийских хрониках шел «от сотворения мира», хотя формой изложения событий являлась история правления того или иного императора, то и на Руси «основной формой объединения отдельных событийных рядов в единый исторический процесс стала... годовая сеть изложения»⁹³. Эта сеть не вытекала из реалий русской жизни, а выражала лишь стремление соединить раздробленные события в единый исторический процесс.

Линейность временных рядов средневекового мышления предполагала новое представление о связи событий истории, о связи всех вещей и процессов. Это новое заключалось в финалистическом характере представлений о мире. Фина-листичность средневекового мировоззрения свидетельствовала о том, что общество вступило в трудную, застойную полосу своего существования, что оно утратило свежесть мифологического мировосприятия, осознав трагичность своего наличного исторически конкретного бытия. Потеря земного смысла жизни дробила и обособляла все людские помыслы. Единственной формой, могущей представить их в единстве, был финализм, показывающий, что всему приходит один конец.

Деформирующее влияние религиозно-идеалистического понимания связей на социальную практику и науку. Консервативность средневекового миросозерцания в значительной степени тормозила развитие производительных сил, затрудняла и без того редкие и трудно установимые контакты между людьми. И «если цивилизация феодальной Европы предстает, в зависимости от угла зрения, то поразительно универсалистской, то крайне партикуляристской, источник этой антиномии прежде всего в системе коммуникаций, столь же благоприятной для далекого распространения течений весьма общего воздействия, сколь неблагоприятной в таком масштабе для унифицирующего влияния соседских взаимоотношений» ⁹⁴. Религия, якобы призванная опосредовать связь бога и людей, для верующих служила этому делу

109

в определенной степени успешно, однако она отнюдь не способствовала, а иногда прямо затрудняла дальнейшее развитие действительных — политических, хозяйственно-производственных и культурных контактов.

Так, в частности, развитию такого рода контактов препятствовали законодательно оформленные меры средневековых государств, касающихся запрета на отдачу денег под проценты, установление твердых цен на продукты земледелия и ремесла, строгая регламентация ассортимента и количества выпускаемой продукции, высокие торговые и транзитные пошлины и т. д. Первое предубеждение восходило к аристотелевскому мнению, высказанному в «Политике» о том, что деньги не рождают денег. Вследствие этого ростовщик, отдающий деньги под проценты, просто присваивает себе часть имущества того, кому они ссужались. Более того, в рамках общего религиозного мировоззрения такие действия считались вызовом богу, так как ростовщик приравнивался к богохульнику, крадущему у бога время, а деньги не могут сами возрастать и проценты представляют лишь премию за истекшее время. Установление твердых цен на хлеб и зерно независимо от урожайности не могло не тормозить развитие обмена, основанного на продаже излишков. Этот порядок существовал в Европе с 794 г., когда его установил Карл Великий. Лишь в 1156 г. Фридрих I отменяет его, оставляя, однако, установление цен на эти продукты ежегодно на весь период⁹⁵. Ремесленное производство также строго регламентировалось. Производителям предписывалось выпускать строго определенное число единиц продукции, иметь известное ограниченное число инструментов, продавать строго определенное количество произведенного товара ⁹⁶. Повышение цен допускалось только на улучшенные товары, однако всякого рода новшества и усовершенствования запрещались⁹⁷. Все это негативно отражалось на возможностях совершения крупных купеческих сделок. Торговля и товарный обмен находились в зачаточном состоянии, чему в немалой мере способствовало поддерживаемое церковью общее предубеждение против торговли как грязного, постыдного и недостойного набожного человека занятия. Так, Парижский Собор 829 г. запрещал белому духовенству и монахам «мирские торговые занятия и барыши». Такого же рода запреты устанавливались и последующими Соборами в 1253, 1258, 1260 и 1261 гг.⁹⁸ Подобная настойчивость в проведении линии на обструкцию торговли свидетельствует о том, что здесь прослеживаются не отдельные конъюнктурные соображения, а генеральная

110

стратегия, вытекающая из общих принципов религиозного миросозерцания.

Концентрированным выражением такого подхода к развитию отношений между людьми стало учение французского теолога, основателя мистического направления в средневековой теологии, жившего в XII в. Бернара Клервоского. Он требовал пассивности, смирения от человека, считая, что именно таким путем ему доступно восхождение к высшему совершенству — слиянию души с богом. Высшим принципом подобного восхождения Б. Клервоский считал созерцательную, бездеятельную жизнь. Различая три ступени восхождения, он отмечал, что на низшей ступени находятся мирские люди, на средней — деятельные, на высшей — созерцательные. Первые находятся как бы на мельнице, это — мирская жизнь, миряне. Вторые находятся в поле, которым выступают души мирских людей. Здесь трудятся представители светского духовенства. Третьи же находятся в постели, ведут созерцательную жизнь. К представителям высшей ступени относится монашество, лишь изредка и в силу необходимости обращающееся к мирским и деятельным телесным делам ⁹⁹. Справедливости ради следует отметить, что церковь, безусловно, понимала опасность пустого времяпрепровождения и «постельного» образа жизни для всего общества. Недаром поэтому основатели многих католических монашеских орденов в уставы свои включали положение о необходимости трудиться. Недаром поэтому многие первые монастыри основывались в лесах, в глухих уголках, покрывавших всю северную и среднюю Европу, расчистке которых монахи посвящали свои обеты. В этом направлении именно монахам принадлежит заслуга в превращении «первобытной почвы в плодородные угодья» ¹⁰⁰. Да и сам Б. Клервоский советовал монахиням: «чувственные вожделения побеждаются трудом» ¹⁰¹.

Однако господствующие социально-этические установки отвращали людей не только от производственной жизни, но и от семейной, обрывали естественные связи людей. В сочетании с общей бездеятельностью угнетенная плоть отрицательно влияла на психическое состояние людей, переводила их представление о взаимоотношениях полов на фантастические сферы. Связь между мужчиной и женщиной извращалась в религиозном сознании таким образом, что по аналогии с браком церковью рассматривалась и связь верующего с богом. «Любовное стремление, оторванное ею от земли, направлялось на другой мир, который она представляла идеальным миром чудес» ¹⁰². Молитвенные экстатические состояния выдавались за «свадьбу» с «небесным женихом»,

111

а ожидание потусторонней жизни представлялось как ожидание долгожданной встречи с ним. Папа Иннокентий III в письме к одному из епископов в 1205 г. писал: «Для брака требуется два условия — согласие душ и соединение тел. Первое есть духовная любовь между богом и верующей душой, второе означает телесное соединение Христа и церкви» ¹⁰³. Таким образом, даже взаимоотношения между порами получали в рамках религиозного сознания превратное, фантастическое толкование.

Отрицательно относилось средневековье и к международным контактам. Там, где этого не требовали интересы церкви как крупнейшего феодала и где не нужна была миссионерская деятельность, пути сообщения не только «не устраивались, но и старые, оставшиеся от римских времен, не поддерживались...» ¹⁰⁴. Средневековая архитектура, нимало не заботясь о нуждах судоходства, возводила над реками непроходимые для судов арки и пролеты, а попытки устройства искусственных каналов встречали ожесточенное сопротивление со стороны церковных властей, убежденных в том, что бог мог бы при своих возможностях сделать, если бы посчитал нужным каналы и в тех местах, где их хотят провести люди ¹⁰⁵.

Религиозные представления препятствовали также развитию социальных связей, укрепляли существующую социальную инфраструктуру, провозглашали ее вечной и незыблемой. Даже купечество, в общем-то заинтересованное в развитии социальных связей, придерживалось консервативных воззрений. Так, богатый купец из Аугсбурга, живший в XV в., Б. Цинк, выступал как против ремесленников, боровшихся за участие в городском управлении, так и против дворянства, разбойничающего «на больших дорогах». «Каждый человек, как этому учит церковь, должен жить сообразно своему рангу и достатку»... Его пугают всякие перемены в «христианском мире», всегда рассматриваемые как ухудшение существующего порядка вещей и как следствие людских пороков — зависти, злобы, ненависти и т. п... За эти пороки бог карает немцев... Разгром немецкого воинства гуситами — такая же божья кара за грехи, как пожар в аугсбургской ратуше...». Бог, таким образом, вмешивается в течение всей социальной жизни ¹⁰⁶.

Засилье религиозного мировоззрения выступало в качестве действенного фактора, определяющего особенности развития социальных, производственных и других типов связи в средневековье.

Знания о природной среде в эпоху средневековья, отражая запросы общественной жизни, развивались под

112

воздействием факторов социально-исторического и технологического плана. Особенностями средневекового естествознания были отрыв теоретического схоластизированного знания от практики и преобладание метафизически-умозрительных конструкций при описании реальных объектов. В центре внимания науки в этот период входят проблемы, связанные с переносом и передачей движения, анализируются вопросы свободного движения макротел, трения, вращения, взаимодействия. Иначе говоря, в круг научных проблем средневекового естествознания входят такие предметы, которые очевидным образом взаимосвязаны. На установление особенностей этой связи и направлены усилия естествоиспытателей в этот период. Объективными факторами, обусловившими формирование данной научной проблематики, явилось развитие машин, механизмов и приспособлений в рамках средневекового ремесла, строительства, военного искусства и мореплавания. С VI по XII в. плуг прошел путь значительного усовершенствования, с XII в. началось широкое внедрение ткацкого станка, а в первой половине XV в. педаль, шатун и кривошип были соединены в один агрегат и с конца века начали применяться для обрабо'тки камней, дерева, производства пряжи и тканей и т. д. Совершенствование огнестрельного оружия привело к созданию мощных артиллерийских установок. Такелаж и рангоут кораблей представлял совокупность рычагов, блоков, воротов и т. д. Все это вело к объективной производственной необходимости познания закономерностей движения тел, их связи и взаимодействия друг с другом.

Однако засилье религиозной формы миросозерцания, неразвитость производительных сил и консервативность социальных отношений оказывали тормозящее воздействие на развитие науки, стремящейся к описанию и объяснению вопроса о связи вещей и явлений. Разрыв теории и практики в средние века имел такую форму проявления, когда первая была всецело пронизана духом религиозности, а вторая не имела терминов и понятий, могущих описать в адекватной форме изучаемые явления. По этой причине теоретические разделы механических исследований средневековой науки всецело следуют руслу традиционной проблематики, связанной с аристотелевскими идеями о перводвигателе, хотя зачастую решение проблемы равномерного прямолинейного движения Аристотелем перестает удовлетворять философов, начиная с VI в. Если Стагирит считал, что среда, в которой движется тело, является активным элементом, поддерживающим движение, то мыслитель раннего средневековья Филопон приходит к правильному выводу, что среда,

113

напротив, препятствует движению. Он считал, что движущая сила придается самому брошенному телу, а не среде. В арабской философии этот принцип, опровергающий аристотелевские представления, комментируется и разрабатывается многими учеными. Однако описание процессов связи предмета и движения осуществляется по аристотелевской традиции посредством приписывания предмету некоторых внешних, но имманентно определенных атрибутов. Такими терминами явились термины «запечатленной», «вложенной» силы, силы-стремления и т. д.¹⁰⁷ С помощью этих понятий иначе, чем прежде, понимались и описывались представления о связи материальных носителей движения с самой материей, с одной стороны, и движением — с другой. В рамках средневековой мысли Востока были сделаны многие догадки, предвосхитившие последующие за ними открытия европейцев. Так, один из мыслителей средневекового арабского Востока Ибн-Баджи, утверждавший, что при отсутствии сопротивления сила двигателя сохраняется неизменной, и видевший в этом причину «вечных и совершенных движений небесных тел по круговым орбитам» ¹⁰⁸, в какой-то мере опередил Г. Галилея с его принципом инерции и шел далеко впереди его современников — И. Кеплера и Р. Декарта, считавших, что движение планет вокруг Солнца обусловлено тем, что они увлекаются в своем движении жидкостью, исходящей из светила.

Однако в рамках аристотелевской традиции осмысление явлений связи движения и его носителей привносило в реальные процессы излишние умозрительные «довески». Так, средневековый мыслитель Востока Ал-Битруджи считал, что силу телам сообщает перводвигатель, которая тем более ослабевает, чем дальше от него расположено тело ¹⁰⁹. Отсутствие развитой теоретической базы, неразвитость эмпирического и опытного знания предопределило то, что естествознание в этот период переживало «эпоху «малых дел» ¹¹⁰. Имеющиеся общетеоретические концепции, представлявшие приспособленные в интересах теологии античные учения, возникшие на основе неразвитой технологической базы, отнюдь не способствовали истинному познанию явлений связи вещей и движения. Господство механической науки, изучающей движение и раскрывающей реальные типы связей между движущимися телами, наступит позднее.

В эпоху средних веков систематизация эмпирического материала происходила в рамках и на основе рационального элемента религиозного миросозерцания. Однако наряду с систематизацией этого материала «сверху» шла «параллельная организация этого же опыта «снизу», базировавшаяся

114

на содержании самого опытного материала, индуктивная по своей направленности» ¹¹¹.

Итак, в период господства религии развитие представлений об объективных связях природных вещей, людей и об основаниях этих связей задается общей направленностью иллюзорно-фантастического мировосприятия, хотя в рамках его происходит своеобразное осмысление реальных процессов. Но преобладающей тенденцией в развитии социальных связей и осознания их в истории социальной мысли, так же, как и в процессе осмысления объективных природных связей в зарождающемся естествознании со стороны религии, является деформирующая и тормозящая функция.

8«

Глава III

КАТЕГОРИИ «СВЯЗЬ» И «ОБОСОБЛЕННОСТЬ» В ИСТОРИИ ФИЛОСОФИИ

1. Становление и развитие философских категорий

связи и обособленности в процессе практического

и теоретического освоения мира

Понятия связи и обособленности относятся к осмыслению базисных отношений человека к миру, фиксируют объективные взаимоотношения между людьми. Содержание данных понятий формировалось на протяжении длительной истории становления и развития человеческого общества. Реальным основанием, обусловливающим этот процесс, выступает общественно-историческая практика, взятая в двух основных ее аспектах: как предметно-практическое взаимодействие природы и общества и как социально-историческое преобразование самого общества.

Не вызывает сомнения постоянная связь человека с природой в процессе его исторического существования, зависимость его от природных условий. Эта объективная связь, зависимость на первоначальных этапах становления и развития человеческого общества нашла свое отражение, как это было показано в предыдущих главах, в мифологическом и в раннем религиозном сознании в различных мифологических и религиозных образах. Вместе с тем несомненно и то, что человек становится человеком лишь в той мере, в какой он практически, на основе общественного производства, порывал естественную связь с природой, обособлялся от нее в качестве социально-исторического существа. В этом плане связь и обособленность, как и другие категории, служили, по образному выражению В. И. Ленина, средствами выделения, обособления человека от остальной природы. «Инстинктивный человек, дикарь, не выделяет себя из природы. Сознательный человек выделяет, категории суть ступеньки выделения...» '.

В этом плане категория обособленности в своем становлении и развитии фиксирует определенные этапы практического и духовного отделения человека и общества от природы в качестве особого вида реальности — социальной реальности. Выделение общества из природы освобождает его

116

от зависимости от последней, означает то, что социальные связи приобретают ведущий характер для жизнедеятельности человека. При этом более четко обнаруживается его зависимость от общественного материального производства, основополагающих общественных отношений — связи и обособленности от основных условий и средств материального производства. Как известно, заслуга марксизма-ленинизма состоит в том, что он ясно и убедительно раскрыл и показал эту зависимость. Объективная связь и обособленность участников общественного производства от основных средств производства образуют основные социальные группы — классы эксплуататоров и эксплуатируемых. Эти объективные отношения, общественное бытие классов обусловливают различие духовно-теоретического их освоения, противоположность в подходах к познанию и в оценке реального содержания понятий связи и обособленности. В свете этого понятны попытки представить данные категории в качестве вечных и неизменных, метафизических сущностей, придать им божественный, идеальный характер, подчеркнуть их независимость от деятельности людей в философских системах, выражающих интересы реакционных классов. Имеют социально-практическое основание также попытки раскрыть их естественный характер, указать на связь с деятельностью людей в теоретических построениях, выражающих интересы прогрессивных классов, заинтересованных в преобразовании существующих прежде всего общественных отношений.

Дальнейшее развитие связи и обособленности как объективных отношений осуществляется в ходе социально-исторических трансформаций общественного производства и выражается в изменении места человека — субъекта труда в системе общественного производства, его социально-экономического отношения к средствам производства. Исторический прогресс в этом плане обозначается вехами выделения, обособления человеческого фактора относительно основных материальных условий и средств производства. Так, в рабовладельческом способе производства, человек как субъект труда непосредственно совпадал, почти полностью отождествлялся с другими материальными условиями производства. Его обособленность от них выражалась лишь в том, что он говорящее орудие.

В условиях феодальной практики, общественного производства субъективный фактор труда относительно обособляется от других условий производства. В социальном плане это выражается в том, что сам он уже не является полной собственностью эксплуататора-феодала, а выступает

117

мелким собственником. Однако непосредственность его связи с общественным производством выражается в крепостной зависимости, с одной стороны, и в сращенности со своей мелкой собственностью, с другой.

В условиях буржуазного общественного производства эта объективная обособленность основного производителя от средств производства достигает своего апогея. Здесь, как отмечает К. Маркс «объективные условия живого труда выступают как отделившиеся стоимости, ставшие самостоятельными по отношению к живой рабочей силе как субъективному бытию» ². Далее он подчеркивает, что в капиталистическом обществе мы находим «предметные условия труда в обособившейся форме» ³.

Лишь в ходе социалистической революции практически преобразуются старые формы социальной связи и обособленности и устанавливается новый тип общественных отношений — равенство во владении основными средствами производства и относительная обособленность человека от непосредственного участия в производственном процессе в качестве его агента. Он становится рядом с производственным процессом как его формирующее, управляющее и контролирующее начало.

Связь и обособленность как моменты практического отношения человека к природному и общественному миру образуют основу формирования и развития соответствующих категорий как форм духовно-практического и теоретического освоения действительности. Специфика теоретического освоения мира наиболее адекватно выражается в философском и научном познании. Следует подчеркнуть то обстоятельство, что философское и научное понимание связи и обособленности, будучи тесно связанным с объективными практическими отношениями, все же обладают относительной самостоятельностью, которая находит свое отражение в историко-философском процессе и реализуется через различные формы борьбы материализма и идеализма, диалектики и метафизики. В этой связи В. И. Ленин критиковал В. Шулятикова за попытки установить непосредственные связи философских идей и социально-классовых отношений, рассматривал эти попытки как пример «опошления материализма» ⁴.

Объективные связи и обособленность в природе и в обществе воспроизводятся и осознаются в философском и научном мышлении сквозь призму субъект-объектного взаимодействия с помощью различных форм познавательной деятельности. Взятые в своей всеобщности эти формы обра-

118

зуют категории. Историчность общественной практики обусловливает историчность этих категорий.

В исторически изменчивом содержании категорий связи и обособленности имеет место определенная устойчивость, единство некоторых общих характеристик, которые и позволяют рассматривать различные исторические формы в качестве модификаций единой сущности, охваченной в данных категориях. Методологической основой для выявления этого единства является Марксов анализ труда. Анализируя труд, К. Маркс отмечал, что в своих простых и абстрактных моментах он есть «всеобщее условие обмена веществ между человеком и природой, вечное, естественное условие человеческой жизни, и потому он не зависим от какой бы то ни было формы этой жизни, а, напротив, одинаково общ всем ее общественным формам» ⁵. Эта абстрактная всеобщность трудовой деятельности как основа всех других деятельных проявлений человека обусловливает единство всеобщего содержания категорий связи и обособленности. Это содержание сохраняется во всех исторических, социально обусловленных формах данных категорий, образует связующую нить их единства.

В качестве определенных форм познавательной деятельности категории связи и обособленности реализуются в философии и науке через различные методы прежде всего такие, как анализ и синтез, абстрагирование и обобщение и др. Так, категория обособленности образует методологическое ядро аналитического метода. Как известно, суть анализа состоит в разделении, расчленении исходного взаимосвязанного целого на отдельные части, обособление их в качестве самостоятельных для последующего более подробного изучения. Категория обособленности лежит и в основании метода абстрагирования, который предполагает мысленное отделение и вычленение в виде самостоятельных тех или иных сторон, свойств объекта познания. На определенное родство их обращает внимание В. И. Ленин. Критически анализируя идеи Гегеля, он отмечает: «...превосходно об аналитическом методе («разложить» «данное конкретное» явление — «придать форму абстракции» отдельным сторонам его...)» ^6-7.

Противоположные им методы обобщения и синтеза основываются на категории связи. Так, метод синтеза есть обнаружение, установление определенных связей, дающих картину целостности объекта познания. Метод обобщения также предполагает вычленение и фиксацию связей объекта познания.

119

Диалектика категорий связи и обособленности в познавательной деятельности более конкретно раскрывается через диалектическую взаимосвязь и взаимообусловленность данных методов, а также через их взаимоотрицательность и взаимообособленность. Так, методы анализа и абстрагирования это прежде всего средства деятельности по обособлению, расчленению целостной связи, но в этом же отношении — это процесс образования новой целостности, новых связей в рамках отдельных частей. Если говорить об абстрагировании, то оно также представляет не только некоторое обособление сторон и свойств объекта, но и установление некоторой связи, целостности выделенного образования. В. И. Ленин подчеркивал, что «образование (абстрактных) понятий и операции с ними уже включают в себе представление, убеждение, сознание закономерности объективной связи мира» ⁸. Вместе с тем обнаружение, установление новых связей в процессе обобщения и синтеза есть не что иное, как выявление и обособление в качестве специфических ноеых объектов познания или новых более глубоких понятий, ибо процесс обособления в природе общества и мышлении не может осуществляться иначе, как на основе образования новых связей, новых целостностей.

Освоение диалектики категорий связи и обособленности в философском и научном познании осуществлялось в ходе исторического развития этих форм общественного сознания и деятельности.

2. Стихийно-диалектическое решение

проблемы связи и обособленности

в древней философии

Развитие представлений о связи и обособленности вещей я явлений в период зарождения философского и естественно-научного знания не могло происходить вне общего процесса смены мифологических представлений научными. Однако на пути и формы осмысления связи и обособленности традиционное мировосприятие, мифическое мышление оказывали самое непосредственное влияние. Представления о связи в мифе как универсальной и всеобъемлющей функции всех вещей получали дальнейшую разработку в рамках постмифологического мышления в виде стихийно-диалектического решения этой проблемы. Рассмотрим, какие изменения претерпели в составе философской мысли древности «бинарно-оппозиционный» и «генетический» тип представлений о связи.

Развитие «бинарно-оппозиционной» и «генетической» мо-

120

дели связи и обособленности в древнеиндийской и древнекитайской философии. Отразившись в тех или иных философских системах, некоторые устойчивые элементы мышления, матрицы представлений о вещах и явлениях становятся затем в некотором смысле инструментом познавательной деятельности. Однако приобретение реальными оппозициями социальной жизни статуса идеальных образов, устойчивых каркасных элементов мышления приводит к тому, что они приобретают новые признаки и черты, связанные не столько с отображением объективных связей, сколько с развитием их по законам, присущим развитию мысли. Вследствие этого начальные элементы (противопоставление двух элементов, преемственность тех или иных вещей в генетическом плане) могут комбинироваться. Из их сочетаний могут образовываться достаточно сложные построения, с помощью которых осуществляется описание тех или иных объективных явлений. С учетом того, что философские воззрения раннего периода связаны с выяснением некоторых первооснов мира, получивших выражение в форме стихий, то становится очевидным, что бинарно-оппозиционная и «генетическая» модели связи и их композиции тесно сопряжены с учениями о первоначалах.

Так, в древнеиндийских «Упанишадах» во многих местах имеются ссылки на учения, в которых такими первоначалами считается либо вода, либо воздух, либо огонь и т. д. Так, в Упанишаде Чхандогяя указывается, что «поистине только воздух является всепоглощающим, всеохватывающем началом, ибо, когда прекращается огонь, то он исходит (уходит) в воздух; когда садится солнце, то оно уходит в воздух, также и луна, когда она садится, то уходит в воздух» ⁹. Под началом понимали некоторую всюду проникающую сущность, определенные полюса существования вещи, конечные пункты ее возникновения и прехождения. «Начало» стихийных материалистов выражало генетически-динамический момент связи всей совокупности обособленных вещей, основанной на представлении об «одноутробности», единства происхождения. Мир в этом представлении хотя и представлял пеструю смесь вещей, но он был един вследствие того, что все вещи восходили к единому источнику своего существования. Связь всех вещей основывалась на фокусировке их в единое первоначало, в котором они были слиты, неотдифференцированы. Таким образом, весь мир находился в определенном единстве, все было связано вследствие того, что он имел единое первоначало, а вещи, обладающие общностью происхождения, не могут принципиально отличаться друг от друга.

121

Примечательно, что формирование представлений о первоначалах явилось крупным шагом вперед в деле повышения уровня абстрактности понятий, которыми оперировало натурфилософское мышление. И хотя в «ионийской философии отчетливо видны эмпирические истоки тех образов и понятий, которые были привлечены для научного объяснения мира...» ¹⁰, тем не менее, смысловое содержание этих понятий далеко от их эмпирического прообраза. «Воздух Анаксимена — это космический воздух-дыхание (душа), воздух-бог. А вода Фалеса — это не просто вода, а живая космическая стихия, которая ... дает жизнь всему существующему» ¹¹. По той причине, что первоначала первых философов заменяют, по существу, мифологические образы богов, говорить о прямой корреляции их с эмпирическими прообразами — водой, воздухом и т. д. можно лишь с известными оговорками. Ведь даже идеи Платона представляют не что иное, как богов древней мифологии, переведенных на язык понятий ¹².

В древнекитайской философии бинарно-оппозиционная модель представлений о связи и обособленности получила развитие в рамках противопоставления и связи неба и земли, причем этому отношению в силу особенностей развития философской мысли в этой стране придавалось социально-этическое звучание. Это обусловлено тесным переплетением развивающейся философской мысли и политической борьбы.

Так, в частности, большее значение в древнекитайской философии придавалось толкованию связи небесных и земных явлений. Зачастую эта связь понималась как полная зависимость земного от небесного. «Только небо осуществляет наблюдение за народом, ведает справедливостью, посылает устойчивые и неустойчивые урожаи. Без неба погибает народ. От милости [неба] зависит его судьба» ¹⁸. Вера в безграничную силу неба отразила классовые отношения людей, а не зависимость людей от природы. Небо в древнекитайском сознании представало в качестве верховного владыки, судьбы, первопричины всего существующего. Например, у Конфуция небо — это всеединая сверхъестественная сила, определяющая место вещи в природе и человека в обществе. Воля неба отождествлялась с судьбой, а представления о непознаваемости судьбы и удаленности неба служили обоснованию необходимости господства знати. В требовании неограниченного господства неба нашло отражение стремление господствующих классов к обоснованию своего положения, к проповеди беспрекословного подчинения господину.

Глубокие мысли о связи и обособленности содержатся

122

в натурфилософских воззрениях о пяти первоначалах, силах инь и янь. Как и в любой другой натурфилософской системе древнего периода, в книге «Шу цзин» идет речь о соотношении первоначал: «Первое начало — вода, второе — огонь, третье — дерево, четвертое — металл и пятое — земля» ¹⁴. Взаимоотношение начал характеризуется двумя свойствами: взаимопорождением и взаимопреодолением. Взаимопорождение обусловливает следующую последовательность начал: дерево, огонь, земля, металл, вода. Дерево порождало огонь, огонь — землю, земля — металл, металл порождал воду, вода снова порождала дерево. Взаимопреодоление определяло такую последовательность: вода, огонь, металл, дерево, земля. Вода преодолевает огонь, огонь — металл и т. д.

Таким образом, понятия взаимопреодоления и взаимопорождения выразили в своеобразной форме отношения генетической связи и связи, основанной на обособлении предшествующей стихии в процессе ее отрицания. Наряду с этим процессы взаимосвязи вещей и процессов управляются двумя противоположными силами: янь и инь. Концепция янь и инь явилась своеобразным развитием бинарно-оппозиционной модели, несущей в себе остатки деления начал по половому признаку. «Великий универсальный «путь» светлого, мужского, и сильного янь и темного, женского, слабого инь не есть простое чередование этих сил. Взаимосвязанные янь и инь как противоположности сталкиваются и только таким образом порождаются вещи и изменение» ¹⁵. Следовательно, в данном случае прослеживается сочетание «бинарно-оппозиционной» и «генетической» моделей связи и обособленности. Взаимостолкновение и взаимопреодоление начал, бесконечное взаимодействие находящихся по отношению друг к другу в противопоставлении, оппозиции двух начал — инь и янь выступает причиной возникновения, порождения новых вещей в мире.

Пути развития «генетической» модели представлений о связи и обособленности в период расцвета древнегреческой философии. В общем виде процесс развития представлений о связи и обособленности вещей в рамках восходящей к мифологии «генетической» модели связи и обособленности происходил следующим образом. Во-первых, мифологические представления сменялись зарождающимся научным зна нием, выражавшимся в терминах натурфилософии. В этом плане «генетическая» модель также начинала выражаться в натурфилософских терминах типа «основание» — «начало», «архэ» и т. д. Во-вторых, под влиянием социальной организации древнегреческого общества, основной характе-

123

ристикой государственности которого было существование полисов, происходит развитие «генетической» модели в оригинальную атомистическую концепцию. В-третьих, в этот период вследствие разделения общественного труда, становления и развития личностного начала и связанного с ним самосознания формируется представление о принципиальном отличии друг от друга материального и духовного начал. В рамках «генетической» модели это противопоставление понималось как особого рода связь порождающего и порождаемого, причем в силу дальнейшего развития отношений господства и подчинения, в результате общественного разделения труда на физический и духовный труд и закреплением последнего за привелигированным сословием функции первого порядка приписывались духовной сущности.

Известно, что идея «прародителя» вещей, «генетическая» модель связи и обособленности, являлась одной из немногих устойчивых идей всего древнегреческого мышления как наследника мифологического мировоззрения¹⁶. Эта устойчивость объясняется постоянством социальных связей патриархального типа, сила которых была столь значительна, что конфликт между обычаем и «гражданственностью» составил один из наиболее сильных трагических моментов в античной духовности (Ср.: Антигона в одноименной пьесе Софокла и ее конфликт с обществом по причине антагонизма родового обычая и гражданского долга).

В начальный период становления объективного научного знания оно сочеталось еще с элементами донаучных знаний. Происходило отделение научных понятий от мифоэпи-ческих образов. Это оказало существенное воздействие на особенности трансформации мифологического образа «прародителя» в натурфилософские представления. Данный процесс шел по пути разработки проблемы некоторого первоначала — «архэ». Натурфилософское осмысление связи на основе «генетической» модели осуществлялось на основе развития идеи о генетическом единстве всех вещей, «общности их происхождения из некоторого первоначала» ¹⁷. Важной особенностью этого переосмысления была отчетливая материалистическая тенденция, поскольку начала носили ярко выраженный вещественно-конкретный характер.

Эти конкретно-вещественные сущности выступали в виде некоторого «родового», синтезирующего единичные вещи начала, которое связывало эти вещи в целостность. Например, по мнению Фалеса, вода выступала в качестве начала «влажной природы и всеобщего связывающего начала» ¹⁸. Однако роль первоначал не сводилась к некоторому внеш-

124

йему по отношению к вещам «цементирующему» функционированию, которое объединяло бы вещи, обособленные друг от друга, каким-то поверхностным образом. Подобные взгляды встречаются и в древнеиндийской философии. В Брихадараньяка Упанишаде утверждается, что первоосновой всего сущего является вода ¹⁹. Материалистическая школа чарваков считала, что все в мире состоит из комбинации четырех основных стихий — огня, воздуха, воды и земли. Учения о началах и их взаимосвязи в определенный период развития становится универсальным средством описания всех природных явлений. С усилением факторов, способствующих установлению господства идеалистических воззрений, данный стереотип переносится на потусторонние, идеальные сущности. Кроме того, с развитием науки возникают целые классификационные системы, систематизирующие природные качества.

Так, в учении Канады качество определяется как категория, находящая проявление в 24-х формах, среди которых упоминаются такие, как соединение и разделение. Соединение представляется Канадой также как особая, самостоятельная категория²⁰. Большое место в философских системах Древней Индии занимают триадичные структуры, которые крайние элементы рассматривают в оппозиции, а средний — как некоторый промежуточный этап между двумя противоположностями.

Осмысление противопоставления двух начал как формы их обособленности дополняется пониманием их связи, хотя связывающий элемент выступает еще в качестве некоторого субстанциализированного начала, тождественного оппозиционным началам. Все это способствовало приближению к пониманию связи и обособленности как некоторых категориально-определенных форм, что нашло проявление уже в названном выше учении Канады. Наряду с этим категории «связь» и «обособленность» функционируют в качестве некоторого религиозно-практического принципа в таких идеалистических философских системах, как йога. Само название направления буквально означает «связь», «соединение» и относится к области сосредоточения «очищенной» мысли и отвлечения от всех чувственных предметов с целью осознания отличия «я» от мира.

Общий «генетический стереотип» представлений о связи и обособленности вещей, получая своеобразное развитие в рамках становящегося понятийного мышления, был тем не менее отнюдь не единственной моделью, с помощью которой формировались знания о связи и обособленности в объективном мире. Из него вытекают и некоторое время сосу-

125

ществуют два принципиально новых типа понимания связи и обособленности: понимание, основанное на представлении о плюрализме начал, дающее «комбинационный стереотип» связи и обособленности элементов в рамках атомистической теории, и понимание, основывающееся на противопоставлении материального и духовного начал, на изменениях, произошедших в реальной жизни античного общества.

Зачатки возникнувших в определенный период развития античности представлений о том, что вещи связаны не генетически, а комбинационно, можно найти в философии Анаксагора, признавшего все «телесные начала» бесконечными²¹. Тем самым он как бы впервые снял проблему субординации начал, перевел проблему генетического соотношения их из диахронии в синхронию. Начала теперь не порождают друг друга во времени, последовательно проду-цируясь некоторым исходным началом — основанием, но сосуществуют в качестве равноправных элементов, комбинация которых дает все многообразие предметности.

Социальные истоки формирования представлений о плюрализме начал, вероятно, сопряжены с изменениями в формах связей между людьми, с процессами замены родовых отношений связями, основанными на производственной и общественной деятельности, выражающихся в общности интересов. Примечательно, что именно Демокриту — «апологету индивидуальной множественности»²², считавшему, что «атомы носятся во Вселенной, кружась в вихре, и таким образом рождается все сложное: огонь, вода, воздух, земля» ²³, принадлежит высказывание о том, что «не родственные связи создают друзей, но общность интересов» ²⁴.

Каковы же социальные истоки формирования атомистических представлений плюрализма начал и общей атомистической концепции? Одним из важнейших факторов, определивших становление представлений о существовании однородных равнозначных неделимых элементов, в сочетании друг с другом дающих широкую картину мира, было формирование личностного начала, отделение индивидуальной духовной деятельности от коллективной, размежевание личного и общественного. Этот вопрос впервые в своей полноте и определенности был освещен К. Марксом в его докторской диссертации «Различие между натурфилософией Демокрита и натурфилософией Эпикура». В истории марксистской философии проведено достаточно широкое исследование этой ранней работы К. Маркса, которое сопровождалось параллельным исследованием корреляций между развитием натурфилософских идей на основе общей

126

атомистической концепции и выделением индивида из рода, обособлением личности античного общества ²⁵.

«Полис и отношения граждан в полисе» были той моделью, по аналогии с которой в большей или меньшей степени мыслился греческими философами мир и мировой строй вещей» ²⁶. Безусловно, воздействие это было опосредовано и осознание древним греком полисного уклада как системы связей между гражданами, с одной стороны, и системы связей с другими полисами, с другой стороны, влияло на формирование данных представлений лишь через ряд звеньев.

Атомистическая научная программа, являясь продуктом развития социальности и в то же время результатом научного творчества, явилась вследствие этого тем каналом, который «связывал культурно-историческое целое и его компонент — науку...» ²⁷. Мозаичность социально-политической картины общественной жизни древнегреческого общества определила такую особенность античного атомизма, «как метода собирания целого из частей», когда «целое не мыслится как нечто действительно единое... Оно мыслится как составное, а не как целое в собственном смысле этого слова» ²⁸. Как раз эта «составность», «сборность» из отдельных элементов и характеризует реалии древнегреческой полисной жизни.

Второй крупной ветвью, выросшей из традиционного «генетического стереотипа» понимания связи и обособленаости, суть которого сводилась к установлению некоторого определенного «порождающего» начала, из которого «вырастают» порожденные им элементы, была концепция, которая противопоставила духовные и материальные начала и создала почву для развития идеализма.

Дальнейшее развитие общественных связей, связанное с развитием процесса разделения человеческого труда на два органически присущих ему элемента — материальный и духовный — привело к закреплению данного разделения за двумя отдельными индивидами — господином и рабом.

Осознание факта отличия образа вещи от самой вещи в значительной степени стимулировалось разделением труда между теми, кто создавал идеальный образ, и теми, кто воплощал этот образ в конкретную вещь. Вследствие этого в философии эпохи античности происходили сложные процессы переосмысления важнейших концептуальных представлений о связи, которые выражались в преодолении «генетического стереотипа» и замене его моделью связей между идеальными прообразами вещей и их конкретными, частными формами проявления.

127

В период античности яркими представителями такого типа представлений о связи явились Платон, Аристотель. Проблема связи и обособленности пронизывает различные стороны учения великого Стагирита. Особенно отчетливо данная проблема проявилась в аристотелевском учении о категориях. По мнению Аристотеля, категории выражают объективные связи между различными природными сущностями, которые фиксируются в мышлении в виде «оказываний о бытии». С этих позиций он критикует Платона по вопросу об абсолютной обособленности понятий, их независимости от вещей. Поскольку мир вещей Платон понимает как отображение мира идей, то перед ним встает задача объяснения их соотношения.

Основной недостаток учения Платона Аристотель усматривал в абсолютном обособлении мира вещей и мира идей. Категории у Аристотеля, будучи «оказываниями о бытии», непосредственно выражают суть обобщенных характеристик этого бытия. Таким образом, у Аристотеля не возникало особых трудностей в деле объяснения соотношения категорий и бытия, трудностей, которые имели место в системе Платона. Выражая обобщенные стороны единичных предметов, классифицируя и рубрицируя действительность, категории Аристотеля могут быть сведены к конкретно-чувственной частной форме проявления общей сущности. При объяснении сути категорий он часто ссылался на примеры, имеющие конкретную форму выражения. В то же время Аристотель понимал, что обобщенные характеристики действительности уже оторвались от конкретных чувственных вещей и могут быть представлены в обособленности друг от друга. Так, он отмечал, что категории могут быть высказаны без учета связи их с каким-либо конкретным предметом. «Из сказанного без какой-либо связи каждое означает: или «сущность», или «сколько», или «какое», или «по отношению к чему-то», или «где», или «когда», или «находится в каком-то положении»; или «обладать», или «действовать», или «претерпевать». Далее Стагирит вновь обращается к конкретным предметам для разъяснения сути приводимых им категорий: «Сущность, коротко говоря,— это, например, человек, лошадь; «сколько» — это, например, длинною в два локтя...; «какое», например..., умеющее читать и писать, «по отношению к чему-то» — например, двойное...» и т. д.²⁹ Затем Аристотель вновь подчеркивает, что все эти общие высказывания «без какой-либо связи» не являются ни истинными, ни ложными ³⁰.

Одной из ваяшейших категорий Аристотель считал категорию отношения. «Соотнесенным называется то, о чем

128

говорят, что то, что оно есть оно есть в связи с другим или находясь в каком-то отношении к другому... ведь говорят — большее, чем что-то; и о двойном говорят, что то, что оно есть, оно есть в связи с другим; ведь говорят — двойное против чего-то»³¹. Отношение, по Аристотелю, не имеет индивидуального бытия, не существует отдельно от вещей, а выступает как внутренняя принадлежность последних. Существование у вещей определенных отношений и есть форма проявления их существования. Таким образом, категория отношения у Аристотеля «вскрывает ... всемирную связь явлений» ³².

Кроме того, Аристотель различал два вида отношений. Это, во-первых, отношения между вещами (внешние отношения) и гносеологические отношения между субъектом и объектом (внутренние отношения). Такое деление позволяет Аристотелю объяснить многообразие существующих связей. Соотнесенные стороны первого типа связей находятся в таковой всегда, в то время как второй тип не всегда. Познаваемое существует раньше, чем знание субъекта о нем. С уничтожением познаваемого уничтожается и познание, в то время как с прекращением познания познаваемое не исчезает.

Не менее важную роль в системе Аристотеля играет категория обособленности, выражающаяся у него в форме словосочетания категории «само по себе». «Само по себе — это (1) суть бытия каждой вещи, например, Каллий — это Каллий сам по себе и суть бытия Каллия; (2) то, что входит в суть вещи, например. Каллий сам по себе есть живое существо... (3) то, что принято чем-то как первое в него самого или в одну из его частей, например, кожа бела сама по себе, и человек живой сам по себе, ибо душа есть та часть человека, в которой как первом заключается жизнь; (4) то, причина чего оно само; у человека, конечно, несколько причин: живое существо, двуногое, но все же человек сам по себе человек; (5), то, что присуще лишь чему-то одному и поскольку оно ему одному присуще, поэтому оно существует отдельно само по себе» ³³.

Понятие обособленности и связи Аристотель анализировал для объяснения соединения и разъединения сказуемых в предложении. «Так как из обособленных сказуемых одни, собранные вместе, утверждаются как одно целое высказывание, а другие нет, то в чем здесь различие?» — вопрошал Аристотель. И продолжил: «Ведь о человеке правильно в отдельности сказать, что он живое существо, и в отдельности — что он двуногое, но то и другое можно утверждать как одно и точно так же можно сказать в отдельности «че-

129

ловек» и «бледное», но и то и другое — как одно. Однако если человек — кожевник и он хороший, то нельзя [это объединить и сказать] «хороший кожевник». Получится много нелепого, если считать, что по той причине, что каждое из двух [сказуемых] в отдельности истинно, и оба они вместе должны быть истинными» ³⁴.

Анализируя четыре вида противолежания вещей (соответственно, категорий), Аристотель отмечал, что их имеется четыре вида: соотнесенность, противоположность, лишенность и обладание, утверждение и отрицание. Их соотношение мыслитель раскрывает на основе употребления категорий «связь» и «обособленность». Так, характеризуя каждое из «противолежаний», он писал, что двойное противолежит половине как соотнесенное, зло противолежит благу как противоположность, слепота и зрение противолеяшт друг другу как лишение и обладание, а «он сидит» и «он не сидит» — как утверждение и отрицание³⁵. Дальнейшее рассмотрение этих типов противолежания показывает, что они находятся в связи, как, например, соотнесенность, и в обособленности, как, например, противоположность. Так, если говорят о противолежаний как о соотнесенности, то говорят, что то, «что оно есть, оно есть в связи с противолежащим ему», то есть в связи со своей противоположностью ³⁶. Напротив, о противоположности «никак не говорят, что то, что они есть, они есть в связи друг с другом, а говорят, что они противоположны друг другу: ведь не говорят, что хорошее есть хорошее плохого, а говорят, что оно противоположно плохому, и не говорят, что белое есть белее черного, а говорят, что оно противоположно черному» ³⁷. Развитие представлений о соотношении противоположностей происходит у Аристотеля на основе применения категорий «связь» и «обособленность». Это не могло не способствовать развитию самой диалектики.

Непреходящей заслугой Аристотеля является также то, что он первый в более или менее точной форме исследовал диалектику, которая, по словам Ф. Энгельса, «является для современного естествознания наиболее важной формой мышления, ибо только она представляет собой аналог и тем самым метод объяснения ... для всеобщих связей природы» ³⁸.

Следовательно, в древней философии категории связи и обособленности получили свое дальнейшее развитие на пути исключения, переработки мифологических образов в собственно понятийное содержание. Они наполняются более глубоким материалистическим смыслом и раскрывают в своих диалектических связях реальные социальные отношения и мировоззренческое отношение древнего человека к окружаю-

130

щему его миру. Вместе с тем с возникновением и укреплением классового общества, социальным разделением труда возникают также и идеалистические концепции данных категорий. Следует подчеркнуть, что наиболее полную и глубокую разработку категории связи и обособленности нашли в античной философии, в частности в учении Аристотеля.

3. Некоторые позитивные аспекты решения

проблемы универсальных связей

в средневековой арабской философии

Трудности и не до конца решенные вопросы, связанные с определением хронологических границ средневековья, а также ограниченность возможностей не позволяет в рамках настоящего исследования достаточно широко и подробно рассмотреть процесс развития категорий «связь» и «обособленность» в период, который очерчен I—II вв. и XIV—XV вв. н. э.³⁹ Однако несомненно, что определенные философские системы, развивавшиеся в указанный промежуток времени, могли бы представить в своем лице наиболее типичные проблемы, характерные для указанного времени. В интересующем нас плане можно в ходе освещения этих проблем основное внимание уделить функционированию в предлагаемых решениях их категорий «связь» и «обособленность». Спецификой их функционирования в средневековой философской мысли является тесная связь с общей религиозно-идеалистической проблематикой, скованность в отношении развития тех или иных положений догматическими методами мышления и общая схоластичность. Однако в развивающемся во все эпохи положительном научном знании, предметом которого были не умопостигаемые, а природные сущности и ее всеобщие определенности происходило дальнейшее развитие категории «связь» и «обособленность». Конечно, особенность эпохи и сам предмет рассуждений накладывали заметный отпечаток на стиль рассуждений о связи, на предметную насыщенность категориальных схем данных мыслительных форм. Однако сам факт их работы в познавательной деятельности человека, затененной многими псевдопроблемами и неистинными положениями, свидетельствует о том, что данная категориальная пара стала в определенном смысле инвариантным инструментарием мышления.

Как известно, достояния античной мысли стали известны европейцам благодаря посредничеству Востока. Этим объясняется тот факт, что основные идеи динамизма аристотелевской школы находят свое продолжение прежде всего

                                                     131

в механистических теориях средневекового Востока. Но осмысление в их рамках античного наследия, касающегося рассмотрению вопросов о связи материи и движения, связи различных видов движения, передачи их различным телам не было простым копированием; оно развивало дальше эти положения. Наряду с этим явления связи и обособленности вещей осмысливались в общем контексте противопоставления человека и бога, бога и мира. Однако это не мешало высказывать догадки и близкие к истине положения о том, что такое время, пространство и т. д. и как они связаны с движением. Развитие научного познания остро ставило вопросы о связи познавательных операций субъекта познания, с одной стороны, и о связи между науками — с другой. Именно эти вопросы, имеющие все основания быть рассмотренными в качестве типичных, характерных для средневековой философской мысли, поднимались и решались в философских школах мусульманского Востока, в том числе и в философии народов Средней Азии. Вследствие этого обратимся к их более подробному анализу.

В период духовной диктатуры церкви представления о связи и обособленности явлений мира, естественно, приобретают теологическую трактовку. Они используются для объяснения акта творения. Так, согласно аль-Кинди, мир сотворен богом, возник из ничего по желанию Аллаха. Но бог выступает только отдаленной действующей причиной Вселенной, от которой обособлены (независимы) ход мировых событий и повседневная жизнь людей. Природу он рассматривает как естественный процесс, как единое, необходимым образом взаимосвязанное, целое.

Мыслитель подробно исследует и взаимоотношение связи и обособленности. По его мнению, там, где есть множество, есть и единство, связь, а там, где есть единство, есть и множество, обособленность. «...Если бы было лишь единство, но не было бы множества, то не было бы ни соответствия, ни несоответствия, ни смежности, ни обособленности. Ибо самое меньшее, в чем имеется соответствие и несоответствие, смежность и обособленность — это две вещи. Но две вещи составляют уже множество. Следовательно, если бы не было множества, то значит, не было бы ни соответствия, ни несоответствия» ⁴⁰.

Связь и обособленность как объективные свойства вещей материальной действительности рассматриваются аль-Кинди взаимосвязанными и взаимообусловливающими друг друга. Наличие этих свойств обусловливает у объектов структуру, движение и покой. «...Невозможно, чтобы существовала хотя бы одна вещь, в коей не было бы множества. Ибо

132

если бы в ней не было множества, то она не была бы ни движущейся, ни покоящейся, между тем как ни одна чувственно воспринимаемая вещь и ни один из ее атрибутов не свободен от того или иного вида движения или покоя. Так что не может быть ни одной вещи, в коей не было бы множества» ⁴¹.

Указывая на то, что «единство должно и отличаться от множества и иметь с ним общность» ⁴², аль-Кинди наметил диалектический путь решения проблемы связи единого и многого. Однако он не сумел дать правильный ответ, поскольку в качестве основы связи признавал нечто внешнее: «...Общность между единством и множеством имеет некоторую другую причину, постороннюю для них, более возвышенную и более высокую, чем они, и предшествующую им»⁴³. Основой взаимосвязи всех вещей, по его мнению, может быть только нечто единое. Всякая вещь нуждается в его поддержке и силе и без него она исчезает и пропадает. Нетрудно видеть, что вопрос об основе общности аль-Кинди решал идеалистически.

Согласно Фараби, бытие представляет единство шести ступеней, которые находятся в зависимости. Изначальным основанием связи этих ступеней является бог. Связь между остальными пятью ступенями он определял бытием небесных тел, деятельным разумом, душой, формой и материей. Бог и материя связаны рядом промежуточных звеньев, образуя тем самым единое целое. Этим единством управляет закономерность. Бог и материя в своей связи воспринимают определенности каждого из соединенных элементов. Божественное низводится до уровня материального, а материальное становится чем-то божественным. Возвышая материю, мыслитель в то же время ослабляет степень связи и воздействия бога на материю с помощью указанных промежуточных звеньев. Бог непосредственно не воздействует на материальные вещи, движение последних выходит за пределы его власти. Таким образом, бог определенным образом обособляется от материи. Вследствие этого связь бога с материей и обособленность его от нее диалектично переходят друг в друга.

Диалектический подход Фараби к рассмотрению содержания категорий основан на признании единства связи и обособленности. Об этом свидетельствует и содержание категории отношение. «Отношение — это такая связь между двумя предметами, через которую можно одновременно обозначать и тот и другой предмет, сопоставляя их друг с другом. Этой связью обозначают один из (соотнесенных) предметов, сопоставляя его с другим, и точно так же этот другой

133

предмет, сопоставляя его с первым. Два предмета, из коих каждый обозначают, сопоставляя их друг с другом на основании той связи, носителем которой они являются, называются соотносительными и соотнесенными»⁴⁴. По мнению Фараби, связь и обособленность представляют объективные характеристики вещей.

Фараби указал на несколько условий (причин) соотнесенности. Соотнесенными вещами (то есть связанными) могут быть такие вещи, имя одного из которых как носителя определенного вида отношения противоположно имени другого (отец и сын). Другой основой соотнесенности вещей является отношение их взаимной обратимости (сын — сын отца, отец — отец сына), когда существование одного предполагает существование другого. Третьей особенностью соотнесенных вещей является факт их совместного существования (раб и господин). И, наконец, четвертой особенностью соотнесенных вещей является то, что когда «один из них познается исчерпывающим образом, тогда и другой необходимо познается исчерпывающим образом» ⁴⁵.

Фараби указал не только на взаимосвязь вещей, но и на существование несоотнесенных вещей, то есть вещей несвязанных (обособленных) между собой. Более того, он писал о соотнесенности вещей в одном отношении и несоотнесенности — в другом. Так, Зейд и Амр будут соотнесенными, если они рассматриваются как носители отцовства и сынов-ности. Но они не будут таковыми, если их брать с именами, обозначающими их как нечто принадлежащее к другому роду. Родовые признаки исключают их взаимосвязь.

Идея связи и обособленности пронизывает труды средневековых философов по теории познания. У Фараби человек выступает как познающий субъект, а природа — как объект познания, существующий независимо от человека. Определенные виды бытия познаются с помощью вполне конкретных постигающих способностей человека. Так, с помощью зрения человек воспринимает не произвольные свойства материального мира, а только цвета и фигуры, благодаря слуху — звуки и тона. «Первое, что сотворяется в человеке,— это чувство осязания, и с его помощью он постигает такие роды реальностей, как тепло и холод, влажность и сухость, мягкость и жесткость и тому подобное. Осязанию совершенно недоступны цвета и звуки — они как бы не существуют для осязания» ⁴⁶.

Новая ступень познания связана с разумом, когда «постигается то, что должно, то, что можно, то, что невозможно, и вещи, которые не встречались ему на предыдущих

134

ступенях» ⁴⁷. На этом этапе постигаются вещи, расположенные за пределами мира чувственных объектов.

Высшей ступенью познания является пророческий дар, благодаря которому познается то, что произойдет в будущем, и то, что недоступно для разума.

С удивительной глубиной о взаимосвязи чувственного и разумного писал Ибн-Сина. По его мнению, чувственное познание является основой и исходным пунктом рационального познания. Все, что знают люди, следует из того, что они увидели, услышали, ощутили. Однако чувственное познание не позволяет проникнуть в сущность вещей. Для этого необходима рассудочная деятельность.

Мыслитель отмечал не только связь чувственного и рационального, но и указывал на их различие. Форма вещи, запечатленная чувством, отличается от той формы, которая воспроизводится разумом. Отличие это заключается в том, что первая характеризует единичный объект, вторая же фиксирует то общее, что присуще целому ряду объектов.

Своим утверждением «двоякой истины» Ибн-Рушд открыто заявляет о независимости знания от веры, провозглашает независимость философских истин от богословских. В эпоху мрачного средневековья философ поет гимн человеческому разуму и восхваляет естественнонаучные знания, отделяя философию от богословия.

Средневековые философы дали глубокую характеристику многообразных связей. Кроме причинных связей, Фара-би, например, признает сущностные связи, генетические, связи состояний и т. д. «Нечто сущностно в определенной вещи, или из-за нее, или для нее, или из нее, или к ней, или от нее, или у нее, или на ней, или вместе с ней говорится в том случае, когда-либо в его природе быть соотнесенным с этой вещью, либо в природе вещи находится с ним в одном из перечисленных видов отношения, либо же это в природе и того и другого вместе» ⁴⁸. Генетические связи характеризуются с помощью понятия претерпевание: «Претерпевание — это переход субстанции от чего-то одного к чему-то другому и превращение ее из чего-то одного в нечто другое» ⁴⁹. Это движение от одного качества к другому (от черноты к белизне), переход от холода к теплоте. О временных связях Фараби писал: «Одно следует из другого, когда оно существует благодаря тому, что существует другое» ⁵⁰. Это следование может быть необходимым и случайным, полным и неполным. Необходимую связь он иллюстрирует примером: «Когда Сириус восходит утром, жара усиливается и дожди прекращаются». Случайные связи — это связи по совпадению: «Когда Зейд пришел, Амр ушел».

135

Полное следование означает, что если одна из двух вещей существует, то с необходимостью существует и другая. Это означает, что когда существует первая, обязательно существует и вторая, и наоборот. Неполное следование означает, что из существования первой вещи с необходимостью следует и вторая, но из существования второй не следует с необходимостью существование первой.

С идеалистических позиций характеризовал связи Газали. «Философы утверждают,— писал он,— что связь, наблюдаемая между причинами и действиями, есть необходимая связь и что существование причин без действия или действия без причины невозможно и немыслимо» ⁵¹. Причиной горения вещи является не огонь, а всевышний Аллах, который действует либо посредством ангелов, либо без всякого посредничества. Наблюдение горения свидетельствует не о том, что огонь является причиной, а исчезающая, превращающаяся в пепел вещь — следствием. Оно свидетельствует лишь о том, что то и другое происходит одновременно.

Таким образом, в эпоху средневековья продолжалась разработка категорий связи и обособленности. Правда, в условиях господства религии, вокруг трактовки их содержания шла острая борьба между элементами материалистического подхода и господствующими религиозно-идеалистическими концепциями. Причем зачастую они своеобразно переплетались в учениях одного и того же мыслителя. Философы арабского средневековья не только исследовали те или иные аспекты данных категорий, но и активно применяли их для решения важных философских проблем, развивая тем самым их методологическую функцию.

4. Методологическое значение решения проблемы связи и обособленности

в метафизическом материализме и развитие естествознания в Новое время

Новое время является эпохой бурного развития естествознания, обусловленного становлением и развитием буржуазного способа производства. В этот период «было неизбежным, что первое место заняло элементарнейшее естествознание — механика земных и небесных тел, а наряду с ней на службе у нее открытие и усовершенствование математических методов. Здесь были совершены великие дела» ⁵². Механика, оказавшись в XVII—XVIII вв. во главе развития всех естественных наук, придала им механистический характер и оказала существенное влияние на представления о связи и особенности: Одновременно подмена механикой система-

136

тического обобщенного знания собственными закономерностями, имеющими узкий круг применения, вела к метафизике, поскольку «когда какая-либо отдельная теория или их система (отдельная наука) подменяет всю обобщенную научную картину мира, тогда и возникает метафизический метод познания со всей его односторонностью»⁵³. Кроме того, под метафизическим способом мышления понимается «способ исследования, основанный на расчленении сложных явлений на их отдельные компоненты и рассмотрении их в изолированном виде», который многократно повторен и применен к самым различным явлениям природы в самых различных областях ... закрепляется «в сознании естествоиспытателей...» ⁵⁴. Следовательно, метафизика — это перенесение особенностей одной науки на научную картину мира в целом, с одной стороны, и, с другой — это метод познания, основанный на расчленении явлений природы на обособленные части, элементы и т. д.

На эту сторону дела обращал внимание Ф. Энгельс. В статье «Диалектика» он наметил «развить общий характер диалектики как науки о связях в противоположность метафизике» ⁵⁵. Итак, метафизика как наука и метод изучает не связи вещей, а их обособленность друг от друга, то есть изучает сами вещи в их абстрактных определенностях. Логично предположить, что в эпоху господства метафизического мышления категория обособленности выступала в качестве основополагающего базиса практических исследований и теоретических обобщений. Однако образцом философского исследования в этот период выступают как раз системы, в которых речь идет о связях между универсальными определенностями бытия — материи и движения, пространства и времени и т. д. Это сопряжено, как ни парадоксально, с общим направлением в развитии естествознания, проявляющемся в стремлении выявить формы связи между абстрагированными от самой действительности сторонами, формами ее существования. Главные предметы философско-естественнонаучных исследований того периода — материя, движение являются результатом обособления характеристик одного объекта — материальной действительности. Основные усилия направлены здесь на то, чтобы восстановить утраченное единство. Утрата же этого единства произошла задолго до формирования предпосылок для развития опытного знания в Новое время и этот процесс сопряжен с общим расколом философских направлений вокруг основного вопроса философии. Объективированные в античности и средневековье духовные сущности, являвшиеся, по общему признанию, источником движения и развития

137

косной материальной массы, в эпоху зарождения научного опытного знания, потеряв свою потусторонность и сверхъестественность, приняв естественнонаучный облик, оставались, тем не менее, оторванными от материального субстрата.

Следует отметить, что демистификация природных сил в эпоху возникновения буржуазных производственных отношений никогда не проходила последовательно. Отлучив потусторонние силы от участия в непосредственно наблюдаемых процессах, метафизики всегда — в силу общего склада их мышления — предполагали наличие некоторой сверхъестественной сущности, являющейся исходным первотолчком, первопричиной движения видимых явлений. Вследствие этого стремление соединить две оторванные, обособленные друг от друга определенности, например, материю и движение, метафизики всегда молчаливо предполагали, что существует где-то в отдаленном времени или за пределами постигаемого пространства некоторый импульс всемирного движения, то есть движение вообще, в его отрыве от материи.

Общеизвестно, что наиболее развитой наукой того времени была механика. Объясняя связи между природными явлениями на основе познанных простых механических законов, данная наука имела своей предпосылкой предварительное расчленение исследуемых объектов. В силу занимаемого господствующего положения, механика с ее аналитическим методом выступила в качестве общего теоретического обоснования связи наиболее общих характеристик бытия, его универсальных определенностей. Рассматривая «вещи и предметы природы в их обособленности, вне их великой общей связи» ⁵⁶, метафизический способ мышления таким же образом понимал и связь между отображенными формами этих вещей и явлений — понятиями, категориями и т. д. Суть метафизического мышления не столько в аналитическом подходе к явлениям действительности — ибо анализ, «разложение природы на ее отдельные части, разделение предметов и процессов природы на определенные классы...» ⁵⁷, вся, так сказать, практически аналитическая деятельность присуща науке на любой стадии ее развития. Специфическую особенность метафизики как теории составляет теоретическая изоляция понятий, явлений друг от друга, абсолютизация момента их обособленности. Теоретическая же изоляция понятий, явлений друг от друга составляет специфическую особенность метафизики как теории. Суть метафизики как метода мышления в том, что она фиксировала открытые закономерности в таких понятийных формах,

138

которые искусственно обосабливались друг от друга, когда между ними проводилась «абсолютно резкая разграничительная линия» ⁵⁸. Диалектика в отличие от метафизики не знает таких линий, хотя предварительным условием выяснения диалектических связей является определение того, что находится в этой связи, т. е. осуществление некоторой аналитической операции. Диалектика «переводит друг в друга неподвижные метафизические различия»⁵⁹. Именно на основе данного обстоятельства Ф. Энгельс проводил разграничение двух философских направлений: метафизического и диалектического. Первое обладает «неподвижными категориями», второе — «текучими» ^б0. Разграничив объекты исследования друг от друга, и метафизика, тем не менее, стремилась выявить их единство. Однако данное единство, основывающееся не на исследовании реальных форм взаимоперехода разграниченных друг от друга вещей, а на собственных представлениях последователя, часто носило чисто внешний, поверхностный характер. Путь, по которому метафизика шла к признанию всеобщих связей в природе, был непрямым, окольным. Часто он сочетался с различного рода теологическими привесками, ненаучными домыслами и т. д. Например, Г.-В. Лейбниц, по выражению В. И. Ленина, именно «через теологию подходил к принципу неразрывной ... связи материи и движения» ⁶¹.

В философских системах Нового времени связывалось то, что было предварительно искусственно разъединено, и связь эта также была искусственной. Искусственность вводимой умозрительно связи обусловливалась тем, что зарождающееся научное познание не выработало еще научных терминов, адекватных всеобщим основаниям всемирных связей, в отличие от иллюзорных, но обладающих признаками универсальности принципов, функционирующих в технологическом мышлении. Вместе с тем некоторые общие признаки научного познания всех эпох — его абстрактно-количественный метод, обособление обобщенных признаков объектов друг от друга и от своего носителя и т. д. при отсутствии названного выше общеметодологического адекватного базиса в рассматриваемый период предопределили чисто внешнюю форму соединения обособленных в предварительном познании сущностей.

Следует отметить, что философы Нового времени прямо высказывали предположения и опасения относительно того, что необходимый в виде «временной меры» принцип обособления любой изучаемой вещи от другой может быть абсолютизирован, возведен в общетеоретический принцип понимания всего мира. Их тревога «была вполне оправдан-

139

ной», поскольку их «опасения сбылись: исторические особенности и потребности данного этапа научного познания были превращены в «вечный», «безусловный» взгляд на мир. Но сами философы, выявившие, описавшие, сформулировавшие данный метод как специфический способ работы современной им науки, не вполне причастны к его абсолютизации и к догматическому превращению в метафизическую картину мира ⁶².

Следовательно, метафизика как способ мышления — это, с одной стороны, перенесение определенного научного метода на всю картину мира, и с другой — абсолютизация расчлененности, обособленности природных, естественных связей вещей и явлений.

Уяснение методологического значения метафизического решения проблемы связи и обособленности должно учитывать изменение предмета философии, произошедшее в Новое время, когда «наряду с общей исторической тенденцией к расширению философской проблематики по мере развития научного знания, все явственнее стала обнаруживаться противоположная тенденция — тенденция к сужению предмета философского знания» ⁶³. Первая тенденция в силу определенных условий вела к неизбежному «смешению предмета естествознания и философии» ⁶⁴, поскольку в системе мировоззрения XVII—XVIII вв. все большее место начинает занимать «научный элемент — философское обобщение открытий опытного естествознания. Но этот элемент был специфическим: он представлял универсализированные понятия рождавшихся в то время наук, преимущественно механики» ^б5. Тенденция к сужению философского знания выражалась в усилении интереса к условиям истинного познания мира, способ связи познающего субъекта и мира «вела, в конечном счете, к выработке представления о философии как о теории познания, науке о путях и способах постижения истины» ^6б.

Одной из важнейших сторон доньютоновской физики и механики как некоторых общетеоретических наук, призванных дать ответ на вопросы об изначальном принципе мироустройства, был анализ всеобщих мировых сущностей — материи и духа в их взаимосвязи. Анализ этого в дуалистической системе Р. Декарта непосредственно опирается на неявно функционирующие категории «связь» и «обособленность». Он считал, что эти субстанции абсолютно обособлены друг от друга: ничто протяженное не мыслит, ничто мыслящее не обладает протяженностью. Однако данные субстанции находятся в некотором единстве, основой которого является бог.

140

На основе отождествления материи с протяженностью Р. Декарт обосновывает тезис единства материи, качественной однородности всех объектов мира. Поскольку все объекты состоят из одной и той же материи, постольку каждый из них не может быть изолированным от других. Материя неба не отличается от материи земли ⁶⁷.

Одним из следствий отождествления материи и пространства было отрицание существования пустоты. Это положение усиливало идею о взаимосвязи всего со всем в мире. Так как пустоты нет, то перемещение одного тела неизбежно сказывается на движении других. Признание бесконечной делимости материи оказывало отрицательное воздействие на поиски материального основания существования вещей, однако в данном случае своеобразное отражение и развитие получила категория связи: если нет абсолютных границ делимости, значит, нет и абсолютной обособленности вещей.

Однако данное обстоятельство не свидетельствует еще о том, что Р. Декарт вообще отрицал обособленность. Перед ним стояла проблема индивидуализации тел. Каким образом тело может быть обособленно, если оно отождествлено с пространством? Основой расчлененности материи, деления ее на части выступает модус пространства — движение. Оно делит пространство на части, создавая границы, и структурализует мир.

В своей системе Р. Декарт своеобразно отобразил общий аналитический дух эпохи, применив метод разъединения даже в отношении двух фундаментальнейших оснований бытия, обособив материю и дух друг от друга, выдавая их за независимо существующие субстанции.

Разрыв двух субстанций был определенным образом преодолен в философии Б. Спинозы. «Если у Декарта протяжение и мышление представляли атрибуты различных субстанций — материальной и духовной, связь между которыми устанавливалась высшим существом — богом... то у Спино8ы это два атрибута одной и той же субстанции» ⁶⁸. Важной проблемой, поднятой Б. Спинозой, была проблема объяснения мира из него самого, что является несомненной заслугой этого мыслителя⁶⁹. В реализации задачи по объяснению связи между единичными предметами и субстанцией Б. Спиноза приходил к заключению, что абсолютно бесконечная субстанция обладает множеством фундаментальных свойств — атрибутов. Согласно определению, атрибуты абсолютно независимы, обособлены друг от друга. Однако они и не существуют друг без друга, поскольку выражают различные стороны субстанции.

141

Указывая на обособленность протяжения и мышления, Б. Спиноза, тем самым, подчеркивает их качественную определенность. Бесконечная цепь модусов каждого атрибута вытекает из него самого: телесное связано с телесным, духовное — с духовным. Эта черта модусов фиксируется с помощью двух интересующих нас категорий «связь» и «обособленность».

Рассуждения об отношениях связи и обособленности двух субстанций — материи и духа — были переведены Дж. Толандом несколько в иную плоскость. Потребности естествознания, развитие вызвало к жизни потребность выяснить соотношение таких коренных определенностей универсума, как материи и движения. В системах Р. Декарта или Б. Спинозы движение служило как бы вспомогательным элементом при выяснении соотношения субстанций и связи их с атрибутами и модусами. У Дж. Толанда материя и внутреннее, спонтанное ее движение неразрывны, движение предстает в качестве одной из универсальных и всеобщих характеристик бытия. Материя не нуждается в своем движении в воздействии внешних сил, каковыми, в конечном итоге, оказываются силы духовного порядка, вынесенный вовне идеальный компонент, движение без его носителя (бог и т. д.). Весь пафос Дж. Толанда направлен на доказательство того, что материи имманентно свойство внутреннего активного движения. Движение и материя, таким образом, находятся по мнению Дж. Толанда, в неразрывном единстве, связи.

Несколько в ином направлении развивал свои представления о связи и обособленности элементов объективного мира современник, соотечественник и философский противник Р. Декарта П. Гассенди. Аналитичность мышления эпохи, стремление разложить, расщепить все вещи логично вела к предположению о том, что за пределами видимого их деления лежат частицы, дальнейшее деление которых более невозможно. Это предположение, вытекающее из общих методологических установок науки,— подвергнуть мир практическому, экспериментальному анализу привело к возрождению древнегреческого атомизма, в «эпикурейской» форме представленного в философии П. Гассенди. Материя, считал он, представляет сложное образование. Если есть нечто сложное, то, следовательно, есть и простое. Этими простыми вещами являются атомы. Деление до бесконечности, считал П. Гассенди, невозможно, ибо в противном случае частицы бы сравнялись с пустотой. Атомы обладают тяжестью и весом, движением.

Идеи атомизма находили дальнейшее развитие как в идеалистически (Г.-В. Лейбниц), так и материалистически

142

(М. В. Ломоносов) ориентированных научных системах. И хотя атомизм XVII—XVIII вв. носил еще умозрительно-натурфилософский вид, он, в отличие от однотипных в данном случае понятий эфира, теплорода, флогистона и других, опровергнутых впоследствии развитием пауки, нашел развитие и поддержку в экспериментальном опытном знании и служил фундаментом теоретических обоснований концепций материалистической направленности.

На идеалистической основе пытался решить проблему связи элементов мира Г.-В. Лейбниц. Он видел, что Б. Спинозе не удалось преодолеть дуализм Р. Декарта, поскольку на смену обособлению мира на две субстанции пришло обособление его на классы модусов двух атрибутов. Причем модусы были лишены активности, полностью зависели от субстанции. Поднимая значение индивидуальной вещи на высоту, Г.-В. Лейбниц пытается восстановить единство мира введением допущения о существовании неделимых, обособленных друг от друга, но внутренне активных субстанций — монад, из которых образуются разнообразные вещи. Идеи атомизма и идеи субстанциальности нашли здесь, следовательно, своеобразное соединение. Отношение между субстанцией и многообразными явлениями предстает как противоречие между духовной «внутренностью» монад и их телесным воплощением. Каждая монада представляет обособленный мир с неисчерпаемым содержанием и активностью. Последняя проявляется в том, что монады являются центрами действующих идеальных сил. В активной внутренней деятельности и саморазвитии монад Г.-В. Лейбниц усматривал основу их взаимосвязи. Заслугой Г.-В. Лейбница является то, что он впервые вплотную подошел к формулировке принципа всеобщей связи. Излагая концепцию Г.-В. Лейбница, Л. Фейербах отмечал, что «как таковая, монада существенно связана со всеми монадами» ⁷⁰. «Смутные представления суть чувственные представления», «соединения, взаимные связи монад», «поэтому материя есть связь монад» ^1Х. Конспектируя это место, В. И. Ленин пишет: «Моя вольная передача: Монады = души своего рода. Лейбниц = идеалист. А материя нечто вроде инобытия души или киселя, связующего их мирской, плотской связью» ⁷². Идеализм Г.-В. Лейбница низвел материю до уровня простого связывающего отдельные идеальные сущности звена.

По иному пути пошло развитие атомистической концепции в трудах великого русского ученого М. В. Ломоносова. Атомистическая концепция у него — это не просто допущение натурфилософского типа, а четкая естественнонаучная гипотеза, выполняющая познавательную и объяснительную

143

роль по отношению к природным явлениям, «работающая» в физическом и химическом познании. Атомы у М. В. Ломоносова — это «элементы», молекулы — «корпускулы». «Корпускула есть собрание элементов, образующих одну малую массу... Корпускулы однородны, если состоят из одинакового числа одних и тех же элементов, соединенных одинаковым образом... Корпускулы разнородны, когда элементы их различны и соединены различным образом или в различном числе; от этого зависит бесконечное разнообразие тел» ⁷³.

Не менее велика заслуга М. В. Ломоносова в открытии универсального закона сохранения материи и движения, имевшего большое значение для утверждения связи движения и материи. Этот закон позволил впоследствии подойти к формулировке принципа перехода одних форм движения в другие. Однако к недостаткам данного мыслителя можно отнести то, что он не выявил специфики каждой из форм движения, считая что внутренние связи вещей аналогичны внешним. Тем самым он переносил на законы микромира характерные черты взаимодействия между макротелами. Однако непреходящим в философских воззрениях М. В. Ломоносова является то, что он «подвел науку к идее связи различных проявлений материи, к идее перехода одной формы движения в другую» ⁷⁴.

Исследуя всеобщие принципы мироустройства, философы XVII—XVIII вв. широко применяли в своих исследованиях категориальные схемы таких всеобщих форм бытия, природы и мышления, как связь и обособленность.

Одной из центральных проблем, вытекающих из процесса сужения предмета философского знания, являлась проблема связи познающего субъекта с внешним миром, а также проблема вычленения в его сознании мыслительных форм. Здесь, как и в предыдущем случае, категории «связь» и «обособленность» находят широкое применение.

Прежде всего категории, рассматриваемые в настоящей работе, функционируют в тех принципиальных положениях мыслителей XVII—XVIII вв., в которых они формулируют требования методологического порядка. Ряд этих общих для Ф. Бэкона, Р. Декарта и Т. Гоббса требований метода сведены в работе Н. В. Мотрошиловой.

Первое требование гласит: «Отправляясь от ... твердого убеждения в единстве, целостности природного универсума, в существовании единой всеобщей («божественной») закономерности» усматривай свою задачу в «разложении», «раздроблении» природы, «обособлении», «отдельном изучении» .конкретных тел и процессов, а также в «раздельном» описании и анализе внешнего облика ... природы» ⁷⁵.

144

Второе требование обращает внимание на «специфику данного расчленения» и гласит: «расчленение не есть самоцель, но средство выделения наиболее простого, наиболее легкого» ⁷⁶.

Третье требование сопряжено с опасностью, связанной с обилием эмпирического материала, в котором могут исчезнуть теоретические обобщения, то есть элементы рационально обоснованной связи явлений. «Речь идет, собственно, о раскрытии законов природы» ⁷⁷ — устойчивых связей между вещами и явлениями.

Четвертое правило провозглашает необходимость «придерживаться определенного порядка мышления», придерживаться в ходе суммирования опытных знаний определенной последовательности и идти, как призывал Р. Декарт, «начиная с предметов наиболее простых и наиболее легко познаваемых и восходя постепенно к познанию наиболее сложного, предполагая порядок даже и там, где объекты мышления вовсе не даны в их естественной связи» ⁷⁸.

Здесь налицо очевидное функционирование категорий «связь» и «обособленность» в рамках формулировки требований адекватного познавательного метода. Исходя из убежденности во всеобщей связи философы XVII в. призывают начинать познание с обособления предметов внешнего мира друг от друга. Затем они требуют выделять в расчлененном материале нечто простое, которое нетождественно элементарной частице, а представляет собой эмпирически простое знание, объединяющее, синтезирующее, связывающее в себе некоторые существенные определенности. После этого необходимо установить закономерную связь между познаваемыми явлениями, а затем от простого констатирования подняться к такому сложному порядку, который вытекает не из очевидных, а из глубинных связей вещей.

В общей дихотомии эмпиризма и рационализма имеют место такие элементы, которые могут служить их основанием. Ими являются, как известно, общие проблемы познавательной деятельности, в особенности проблемы, связанные с определением типа связи чувственного и рационального моментов в познании, связи ощущений и восприятий. Эмпирическая линия, развивавшаяся впоследствии как в идеализм, так и в материализм, была начата Дж. Локком. Основной проблемой своей теории познания он считал вопрос о происхождении «сложных идей», которые являются не простой копией внешнего мира и не непосредственным сочетанием зрительных и осязательных ощущений, а представляют продукт активного ума. Вследствие этого в центре внимания сенсуалистической линии, продол явившейся

                                              145

и Д. Юмом, и Д. Дидро, были вопросы, связанные с выяснением соотношения, связи ощущений, впечатлений, идей и т. д.

Д. Юм, сведя позитивные моменты локковской концепции к агностицизму и субъектному идеализму, в своих идеалистических построениях пользовался тем не менее категориями «связь» и «обособленность». Так, стремясь выяснить мотивы, по которым происходит ассоциация идей, он писал: «Очевидно, что существует принцип соединения различных мыслей, или идей, нашего ума и что при своем появлении в памяти или воображении они вызывают друг друга до известной степени методично и регулярно. При более серьезном размышлении или разговоре это столь доступно наблюдению, что всякая отдельная мысль, прерывающая правильное течение или сцепление идей, тотчас же замечается нами и отбрасывается. Но, подумав, мы найдем, что даже ... в сновидениях ход нашего воображения не был вполне произволен, что и здесь существовала некоторая связь между различными следующими друг за другом идеями» ⁷⁹. Далее философ отмечал, что «факт, что различные идеи связаны друг с другом, очевиден» ⁸⁰, хотя никто и не пытается выявить основания данной связи и предложить их классификацию. Д. Юм выдвинул следующее положение: «Мне представляется, что существуют только три принципа связи между идеями, а именно: сходство, смежность во времени или в пространстве и причинность...»⁸¹. Здесь, таким образом, дается не только изложение констатированного факта связи идей, но и выдвигаются некоторые принципы их (связей) классификации.

Развивая материалистическую линию сенсуализма, Д. Дидро главное внимание уделил связи ощущений и мышления, считая ее органичной и естественной. Д. Дидро уделял внимание не только связи идей и ощущений. Он считал, что объективные связи составляют основу развития природных явлений, в том числе и органических. Тем самым Д. Дидро показал, что сторонники эмпиризма, наблюдая формы связей в элементах познающего мышления посредством самонаблюдения, ими не ограничиваются, а обращаются к анализу объективных связей вещей, существование которых несомненно, а познание возможно⁸².

Большую роль категории «связь» и «обособленность» играли при попытках классифицировать научные знания. Первый, кто систематизировал науки в Новое время, был, как известно, Ф. Бэкон. Он отмечал, что в предлагаемом им «всеобщем объединении наук нам следовало установить их деление в соответствии с природой самих вещей, в то

148

время как если бы нам нужно было рассмотреть частную науку, то мы скорее приняли деление, приспособленное к нашим практическим нуждам»⁸³. Здесь, следовательно, категории «связь» и «обособленность» функционируют в качестве средства классификации наук, прилагаясь к вполне объективному всеобщему материалу — человеческим знаниям. История философии Нового времени оставила нам в наследство не только результаты функционирования категории «связь» как формы организации или систематизации некоторого материала, но и собственно философское определение данной категории. В Новое время среди философов, давших дефиницию категории «связь», были Б. Спиноза и Г.-В. Лейбниц.

Б. Спиноза отмечал, что под связью он понимает «не что иное, как то обстоятельство, что законы или природа одной части так приноравливается к законам или природе другой части, чтобы быть менее противоположным друг другу» ⁸⁴.

Более развернутое определение было дано Г.-В. Лейбницем, применительно к теории познания. Он писал: «по-моему, можно сказать, что связь есть не что иное, как отношение, взятое в общем смысле... Всякое отношение — это либо отношение сравнения, либо отношение связи... Отношение сравнения дает различие или тождество, полностью или частично, что приводит к понятиям тождественного и различного, сходного и несходного. Связь ... содержит в себе то, что «называют» существованием. Но когда говорят, что какая-нибудь вещь существует или что она обладает реальным существованием, то само это существование есть предикат, то есть понятие существования связано с идеей, о которой идет речь, и эти понятия соединены друг с другом. Можно также понять существование предмета какой-нибудь идеи как связь ... этого предмета с «я».

Таким образом, можно сказать, что существует. только сравнение или связь, но что сравнение, показывающее тождество или различие, и связь вещи с «я» — такие отношения, которые должны быть отличаемы от других» ⁸⁵. Естественно, в данном случае мы не можем говорить о «чистоте» философской рефлексии по отношению к категории «связь». Ее содержание выясняется здесь по отношению к узкому предмету. Однако и в этом невсеобщем, особенном определении зафиксированы некоторые черты, присущие связи как универсально-всеобщему, категориально определенному явлению.

Итак, развитие науки и философии в Новое время осуществлялось в специфической метафизической форме.

147

Несмотря на господство аналитического метода, в котором главенствующее место занимала категория «обособленность», стихийная диалектика вещей, подвергающихся рассмотрению, и диалектика познавательного процесса заставляла исследователей уделять преимущественное внимание позитивной категории из рассматриваемой пары — категории «связь». Решение проблемы связи и обособленности вещей в рамках метафизики играло важную методологическую роль в научном познании.

5. Историческое значение трактовки связи и обособленности в идеалистической диалектике

Заслугой идеалистической диалектики, несмотря на все ее исходные методологические пороки и принципиально ошибочные позиции, было то, что она представила всеобщие определения мысли (категории) в развитии, взаимопереходах, изменении. Анализ категорий мышления в их взаимопереходах, даже при неправильном понимании оснований этого отношения, позволил представить мир (пусть даже понимаемый в качестве чего-то вторичного по отношению к объективной идеальной сущности) в движении, во взаимной связи. В. И. Ленин высоко ценил именно эту сторону идеалистической диалектики, отбрасывая в сторону исходные идеалистические принципы и подвергая их уничтожающей критике.

Разработка диалектики проходила в рамках идеалистических систем немецкой классической философии, родоначальником которой был И. Кант. Стремясь выявить трансцендентальные структуры человеческого сознания, обусловливающие возможность адекватного познания, И. Кант в соответствии с общим духом своей философии обращается к анализу форм связи познающего субъекта и объекта, рассмотрению связи между формами и содержанием мышления, а также между познавательными формами как таковыми. В ходе этого осуществляется функционирование категории «связь», а также происходит шлифовка и дальнейшее развитие философского понятия связи. Однако принципиально неправильные исходные предпосылки (априоризм и субъективизм) приводят немецкого мыслителя к принципиально неправильным выводам. Эти выводы касаются как постановки вопросов о разграничении предмета гносеологии на науку о формальных отношениях элементов познающего сознания и науку о принципах мышления в его соотнесенности с предметным материалом, так и оцен-

148

ки роли этих двух подразделений гносеологии в процессе познания.

Формальная логика, считал И. Кант, обеспечивает истинность мышления при условии, что соблюдены законы этой логики. Всякое рассуждение, нарушающее законы формальной логики, то есть законы правильной логической связи между мыслями, не может быть истинным. Несомненно, что определение предмета формальной логики как науки о связях не могло не способствовать дальнейшему развитию представлений о самих связях как элементов, включенных в структуру предмета логики. Однако противопоставление форм мышления его содержанию приняло у И. Канта откровенно метафизический характер, вследствие чего формальнологические связи предстали как нечто обособленное, не имеющее отношение к содержанию мысли. В действительности же «та логическая форма связи мыслей в процессе рассуждения, которую изучает формальная логика, представляет собой логическую форму строго определенного содержания — содержания, отражающего некоторые общие отношения между предметами...», вследствие чего формальная логика по своему происхождению» является отображением определенных отношений между предметами материального мира...» ⁸⁶.

Наряду с этим И. Кант выдвинул положение о так называемой трансцендентальной логике, которая уже не «отвлекается от всякого содержания», а рассматривает мышление в его отношении к своему предмету и имеет «дело только с законами рассудка и разума, но лишь постольку, поскольку она a priori относится к предметам» ⁸⁷.

Задача трансцендентальной логики — в обнаружении таких форм и принципов мышления, которые обеспечивают предметную истинность мышления. Однако реализация этой задачи была изначально затруднена принятым И. Кантом в качестве предпосылок его системы априоризмом и агностицизмом. Априоризм вынудил И. Канта представить процесс постижения предмета в мысли не как его отображение, а как выражение в изначально присущие сознанию формы мысли некоторого данного в опыте чувственного содержания. Гносеологическими корнями такого извращенного представления И. Кантом познавательного процесса является действительно имеющая место относительная обособленность теоретического мышления, оперирующего в познавательной деятельности собственными формами, не имеющими аналога непосредственно в самой действительности. Эту относительную самостоятельность теоретического мышления И. Кант «представил как априор-

149

ность логического познания. А объективные результаты этого познания (познания, которое действительно вносит в наши эмпирические знания нечто совершенно новое, а именно знание общих и необходимых, закономерных связей) были истолкованы им как результат априорного познания...» ⁸⁸ Нельзя не отметить, что выдвижение идеи о разграничении логического познания по формальному и содержательному принципам их функционирования представляет собой заслугу И. Канта перед наукой, основной формой развития которой является теоретическое знание. Логика теоретического мышления представляет не логику форм связей мыслей в процессе рассуждения, он является наукой, изучающей «формы и принципы теоретического синтеза эмпирических знаний в научные понятия и теории», «в котором выражается систематизация научного знания в форму понятий и научных теорий» ⁸⁹.

Впоследствии разграничение И. Кантом формальной и трансцендентальной логики в процессе развития научной, материалистической диалектики дало возможность представить категории как определенные формы связи, выявить их диалектическое движение. Понятия, составляя основу суждений, анализируются в рамках формальной логики как компоненты посылок. Однако важнейшую роль в процессе рассуждения играют категории, поскольку они формируют связи между субъектом и предикатом в суждении и между суждениями в умозаключении исходя из содержания. Именно этот аспект и составляет предмет изучения диалектической логики, ибо категориальный состав мышления, категории, является тем, что формирует логические связи между мыслями по их содержанию. Например, различие между разными видами суждения по содержанию определяется тем, какую сторону предмета они отображают — то ли его качественную определенность, то ли его количественные градации, то ли его сущность, форму, содержание и т. д., но все это в мышлении (и в языке) выражается в категориях, и в мышлении нет никакого другого способа отразить разные стороны предмета (и разные формы его связей и отношений), кроме как не посредством разных категорий, отражающих разные роды бытия предмета и его возможных отношений с другими вещами.

Развивая идею об исследовании принципов априорного синтеза знаний, И. Кант обнаружил логическую функцию категорий, заключающуюся в том, что последние возводят эмпирические понятия в логическую форму, обладающую признаками необходимости и всеобщности. Вследствие этого он стал рассматривать категории как некоторую априор-

150

ную форму, вносящую связь в многообразие чувственного опыта. Тем самым он подошел к субъективно-идеалистической точке зрения, утверждая, что наша мысль привносит объективные и необходимые связи в действительность. «Категории действительно являются тем, что формирует логические связи между мыслями ... по принципу всеобщей и необходимой связи. Несомненно, что в процессе познания категории предваряют и обусловливают возможность постижения .всеобщего и необходимого в предметах опыта. Ошибка И. Канта состояла в том, что он оторвал методологическую (логическую) функцию категорий как форм мышления от их гносеологической функции как форм знания. Между тем, категории потому и могут формировать мышление, «вносить» определенные (всеобщие и необходимые) связи в мысли, что сами являются отображением такого же рода связей в самой объективной действительности ⁹⁰. Непонимание этого момента при решении вопроса об источниках объективности предметов познания привело И. Канта к созданию идеалистического учения о трансцендентальном единстве апперцепции.

Пытаясь обосновать «выводимость» необходимых и всеобщих связей не из самой объективной действительности, а из познающего мышления, И. Кант, в соответствии с принятым им пониманием опыта как область «отношений» познающего мышления с данными субъективного восприятия и представления, стремился раскрыть истоки «предписы-вающе-упорядочивающей» функции категорий на основе введения представления о некоторой «трансцендентальной дедукции чистых рассудочных понятий» ⁹¹. В соответствии с принципами априоризма возможность связи категорий и данных чувственного опыта он трактует как априорную, лежащую в сфере мышления. Он отмечал, что содержание чувственного опыта не может быть выяснено в связи между своими элементами только на собственных основаниях. Для того, чтобы понять, какая же связь существует между данными чувственного опыта, необходимо иметь некоторую «чистую форму», ибо «связь... многообразного вообще никогда не может быть воспринята нами через чувства...» ⁹². Дальнейшие рассуждения приводят И. Канта к мысли о том, что «связь есть единственное, которое не дается объектом, а может быть создано только самим субъектом, ибо оно есть акт его самодеятельности. Не трудно заметить, что это действие должно быть первоначально единым, что оно должно иметь значимость для всякой связи и что разложение (анализ), которое, по-видимому, противоположно ей, всегда предполагает ее. В самом деле, там, где

151

рассудок ничего раньше не связал, ему нечего разлагать, так как только благодаря рассудку нечто дается способности представления как связанное⁹³. Здесь, следовательно, наличествует субъективно-идеалистическое понимание связи на основе введенного положения об априорности категорий, которые изначально «мыслятся как связь» и которые «предполагают связь» ⁹⁴. Вместе с тем И. Кант демонстрирует диалектическое понимание соотношения между связью и обособленностью.

Однако настойчивые повторения относительно того, что «не предмет заключает в себе связь, которую можно заимствовать из него путем восприятия ... а сама связь есть функция рассудка, и сам рассудок есть не что иное, как способность a priori связывать многообразное содержание ⁹⁵, возвращают И. Канта к исходной субъективно-идеалистической позиции. Вследствие этого объяснение объективного характера наших знаний, которое он не мог отрицать, осуществляется на основе апелляции к объективному характеру единства аперцепции, способом же подведения многообразия предметного содержания под это объективное единство являются суждения, функционирующие на основе категорий. Последние и придают познаваемым связям объективный вид. Это и есть «трансцендентальная дедукция» категорий, которые якобы предписывают связи объективной действительности. «Иначе говоря, синтез предметов на основе необходимого единства самосознания (трансцендентального единства аперцепции) осуществляется посредством категорий, и именно они придают связям» ⁹⁶ объективность.

Немаловажным моментом в деле развития категории «связь» была кантовская система категорий. Уже принятие положения о их заданности как основе трансцендентального синтеза чувственного материала представляет их в определенной систематической связи. Однако система категорий у И. Канта непосредственно вытекала из таблицы суждений и была вследствие этого ограничена рамками данной таблицы. Однако несмотря на это, система категорий И. Канта была по своей сути диалектической. Если «связь между группами категорий оказалась соответствующей принципу координации, т. е. осталась в принципе той же, что и связи между суждениями в таблице суждений, но в связях между категориями внутри групп обнаружилось», что «связи между категориями внутри групп оказались диалектическими» ⁹⁷. И. Кант показал, что связи между категориями основываются на противополагании и последующем синтезе; первая пара категорий противостоит друг

152

другу, а третья категория выражает их синтетическое единство. Тем самым он позволил приблизиться к представлению об универсальной связи как единстве моментов пола-гания и отрицания в их триадичной последовательности.

Кантовская система была подвергнута критике уже в рамках немецкой классической философии. Особенно остро критиковал Канта Гегель, обращая внимание на то, что «хотя категории принадлежат мышлению как таковому, из этого отнюдь не следует, что они лишь наши определения, а не определения также самих предметов. Но таково именно учение Канта, и его философия есть субъективный идеализм...» ⁹⁸. Вместе с тем Гегель воспринял ряд положений И. Канта, в частности, положение о том, что разум, будучи отличен от предметного многообразия, данного в чувственном созерцании, организует его в систему. «...Незаметная духовная связь, деятельность мышления, объединяет все это содержание и всю эту связь...» ⁹⁹ Однако в отличие от Канта Гегель считал, что логические формы и законы не пустая оболочка, а имеют объективный характер, и видел свою задачу в том, чтобы показать связи и переходы между элементами познающего сознания ¹⁰⁰. Но панлогизм гегелевской системы представил дело таким образом, будто объективные формы связи между всеобщими определениями бытия представляют не что иное, как логические формы развертывания Абсолютной идеи. По этой причине связь всеобщих форм мышления предстала у Гегеля не как отражение объективной действительности, а как отражение логических же определений первичной идеальной сущности. Объективные связи выступили здесь как нечто вторичное по отношению к логическим объективным связям, в то время как в сознании человека происходит отражение природных объективных связей.

Гегелевская философия, несмотря на ее откровенно идеалистический характер, внесла много нового в понимание форм связи между всеобщими определениями духа, и, следовательно, всеобщими определениями бытия. Заслугой Гегеля явилось то, что он показал переход от одного всеобщего определения духа к другому, выразив и угадав диалектические связи вещей. Динамизм гегелевской философии, ее подвижность и активизм определили динамичный характер представленных в ней категорий. Гегель на идеалистической основе решил вопрос об истоках систематизации познаваемого материала, считая, что именно деятельность (понимаемая им, однако, не как предметно-чувственная, а лишь как теоретическая познавательная деятель-

153

ность) определяет формирование системы наших знаний, связь его элементов. Тем самым он приблизился к пониманию того, что и категория «связь», лежащая в основе любой систематизации знаний, имеет деятельностное происхождение.

На основе своей «Феноменологии духа», выводящей связь между познавательными актами познающего сознания, Гегель строит свою логическую систему, диалектическую по существу и идеалистическую по исходным принципам, которая совпадает с теорией познания. Тем самым связь между формами познания совпадает у него с логическими формами, а движение и деятельностный характер первых определяет движение и деятельностный характер вторых. Вследствие этого определенную деятельностную основу получает и категория «связь».

Логика у Гегеля — это наука, изучающая закономерные логические связи между категориями, выявляющая внутренне необходимые отношения между ними ¹⁰¹. «В закономерных связях и отношениях между понятиями, выполняющих функцию логических категорий, выражается логический строй мышления...». Вместе с тем «в закономерных связях и отношениях между категориями ... отображаются всеобщие закономерные связи и отношения, присущие предметам объективного мира... логический строй мышления складывается в своих существенных моментах как отображение внутренне необходимых связей и отношений между предметами материального мира» ¹⁰². Приняв исходный принцип идеалистического тождества мышления и бытия, Гегель «угадал», по словам В. И. Ленина, в диалектике понятий диалектику вещей, в диалектической связи категорий диалектические связи объективного мира.

В ходе развертывания всей своей грандиозной системы Гегель употребляет категории «связь» и «обособленность» для раскрытия сути переходов от одной ступени к другой, выражая при их помощи формы отношений между элементами своей философии, и опирается на них при построении систематики своего учения.

Не менее важное значение имело применение Гегелем основных диалектических принципов своей системы для объяснения естественнонаучных фактов, которое он продемонстрировал в своей «Философии природы». Будучи по своей сути натурфилософским учением, «Философия природы» Гегеля обладала всеми недостатками, присущими натурфилософии — а именно, навязыванием естествознанию фантастических идей и связей, на что обращал внимание Ф. Энгельс. Наряду с этим автор «Диалектики природы»

154

отмечал заслугу Гегеля в деле применения диалектического подхода к анализу природных фактов, позволившее ему даже предвосхитить некоторые позднейшие открытия в естествознании.

В соответствии с идеалистическими принципами своей системы, Гегель рассматривает развитие природы как развертывание ее ступеней от абстрактных до более конкретных. Один из принципов натурфилософии Гегеля — это «рассмотрение природы под углом зрения ее индивидуализации» ¹⁰³. Постепенное развертывание природных форм приводит к обособлению природных вещей. В механике не достигнута еще минимальная степень индивидуализации. В физике уже речь идет об индивидуальных телах. На ступени органической жизни речь идет о целостных самостоятельных организмах — высшей форме индивидуализации в природе. Ступени природы изолированы друг от друга, но в каждой из них есть основание для перехода к высшей ступени. В свою очередь, в каждой ступени есть «формы связи между собой (тяжесть в механике, сцепление в физике, ассимиляция в органической физике)...»¹⁰⁴. Рассмотрение форм связи в естествознании способствовало развитию данной категории, являющейся инструментом выявления природных устойчивых форм связей и закономерностей.

Таким образом, идеалистическая диалектика, развивая активную сторону познавательной деятельности, фиксировала категории в их взаимосвязи и переходах. В рамках ее освещалась проблема связи между различными по своей функции элементами познавательной деятельности. Несмотря на идеализм, в их системах важным моментом являлась идея «всемирной, всесторонней, живой связи всего со всем и отражения этой связи ... в понятиях человека» ¹⁰⁵. Все это способствовало преодолению метафизических представлений в естествознании. Дальнейшее развитие диалектики, идущее от К. Маркса и Ф. Энгельса, вооружило естествознание подлинно научным, диалектико-материалистическим методом.

6. Некоторые естественнонаучные идеи о связи и обособленности

в отечественной философской мысли XVII—XVIII вв.

Развиваясь в русле осмысления философско-теоретического наследия прошлого, отечественная философская мысль в понимание связи и обособленности привносила нечто новое, обусловленное спецификой исторических условий

155

развития нашей страны. Философская мысль России в большей мере тяготела не к абстрактно-понятийному, а к живому, предметно-насыщенному, конкретному осмыслению тех или иных явлений действительности. Это не значит, конечно, что отечественные мыслители не знали или не понимали особенностей философского знания. Напротив, они хорошо были знакомы с достижениями западной и восточной философской мысли, осмысливали их в ходе критических рассмотрений и подробного анализа. Однако большинство произведений отечественных мыслителей несет в себе философское содержание как бы попутно, проводит те или иные сугубо .философские идеи при изложении просветительских, социально-политических или естественнонаучных концепций. По этой причине функционирование категорий «связь» и «обособленность» в данном предметно-оформленном содержании с трудом поддается выявлению и строгой фиксации, хотя наличие их в решении тех или иных проблем несомненно. Нельзя также забывать, что исторические традиции отечественной философской мысли в значительной степени определялись не имевшим место на Западе единством светской и церковной власти, строго следящей за тем, чтобы теоретические рассуждения не вступали в противоречие с догматами религии. Между тем даже в стенах духовных учреждений зарождались и развивались естественнонаучные представления, укрепление которых вело к усилению материалистической тенденции в отечественной философии.

Так, в схоластико-богословских по своему духу произведениях ректора Киево-Могилянской академии И. Гизеля в рамках оккамистски переработанного учения Аристотеля утверждается, что предметом физики как науки являются природные тела, и что «природа состоит только из того, что никогда неуничтожимо, потому что состоит из начал или элементов противоположных» ¹⁰⁶. Обращаясь к рассмотрению сущностных определений природы, И. Гизель выявил связь природных тел с первоматерией, пространством, временем и движением. Аналогично воззрениям Д. Скотта, Гизель считал, что материальная природа имеет три состояния — существование само по себе, «состояние природы относительно существования, которое она приобретает в огромном количестве единичных вещей (состояние единичности)» и третье ее состояние — это «существование природы в абстракциях разума» ¹⁰⁷. Слитное, нерасчлененное состояние природы сменяется ее индивидуализацией, когда происходит возникновение индивидуальных вещей, которые находятся в обособленном но отношению друг к другу со-

156

стоянии. «В процессе познания, основная задача которого заключается в познании общего, человеческий интеллект отделяет природу от индивидуальных признаков и особенностей единичных вещей и созерцает абстрагированное идеальное бытие, которое есть неизменная, имманентная основа этих вещей и явлений» ¹⁰⁸. Наряду с этим человек познает также переход природы от слитного, единого состояния к состоянию обособленности вещей. «Этот переход осуществляется с помощью особых... форм, которые определяют для природы на разных этапах ее существования тот или иной тип различия» ¹⁰⁹. Различие вещей, таким образом, обусловлено формами, обособляющими единую природу на роды, виды и индивиды.

Развивая представление о движении, И. Гизель стремится дать такое его определение, которое бы включало понятие обособленности. Он писал, что «движение — это направленная устремленность от «границы, от которой» (a termino a quo) к «границе, до которой» (ad terminum ad quem). Таким образом, обе границы должны быть включены в определение движения» ¹¹⁰. Границы обособляют движение, выражают его исходную и конечную стадии.

Категориальные определения связи и обособленности использовал и другой представитель Киево-Могилянской академии, Феофан Прокопович. Анализируя строение вещества, приводя точки зрения своих философских предшественников, он ставит вопрос о строении непрерывного и выясняет, состоит ли оно из частиц неделимых или делимых до бесконечности. При этом Прокопович отмечал, что «непрерывным является то, части которого взаимно связаны неделимой связью. Речь идет о составе частиц этой связи, являются ли они делимыми или, может быть, неделимыми...» ¹¹¹. Говоря о пространственном обособлении вещей, мыслитель писал, что «одним есть пространство, общее многим вещам, которое мы называем обычным, а другим — свойственный одной вещи» ¹¹². Далее Прокопович подчеркнул, что одним является пространство внутреннее, а другим — пространство внешнее, то есть поверхность тела, являющаяся его границей. Исходя из представления о пространственном обособлении тел, Прокопович ставит вопрос о том, возможно ли их пребывание одновременно в одном и том же месте. Будучи теистически настроенным мыслителем, этот вопрос он решил с позиций религиозной мистики, богословия. Формулируя проблему вполне правильно, он отмечал, что естественным путем соединение тел вследствие сосуществования их в одно и то же время

157

ё одном и том же пространстве произойти никоим образом не может.

Далее возникает вопрос: «может ли вследствие вмешательства бога произойти, чтобы два тела одновременно занимали одно и то же пространство, а такой сбор или соединение, или совместное размещение тел философы и теологи называют просто взаимопроникновением» ¹¹³. Отвечает Ф. Прокопович на свой вопрос так: «...Утверждаю и вынужден говорить, что благодаря вмешательству бога два тела могут существовать как взаимопроникнутые и одновременно быть в одном и том же месте. Например, нашего спасителя, говорят, дева родила при непорочном зачатии, и он воскрес в гробу без нарушения печати л. и вошел к ученикам при закрытых дверях» ¹¹⁴. Таким образом, связь, взаимопроникновение тел возможно, но не естественным путем, а при божественном вмешательстве.

В этом столкновении стихийно-материалистического и религиозного мировоззрения просматриваются общие закономерности развития философской мысли в России в рассматриваемый период. Особенно остро эта борьба прослеживалась в философских обоснованиях космологических доктрин, в развитии и утверждении гелиоцентрического воззрения. Крушение астрологических воззрений, утверждающих наличие непознаваемых связей между вечным круговоротом неизменных звезд и тленным земным миром происходило на основе отрицания их неизменности, утверждений, что мир звезд также подвержен изменениям и вследствие этого он не может предопределять судьбы людей на Земле. Во второй половине XVIII в. гелиоцентризм уже не вызывает серьезных возражений. Последующее развитие наук привело к утверждению приоритета опытного, материалистического подхода к явлениям природы. В частности, стихийный материализм передовых умов России «сказался при исследовании предмета математики, под которым понимались не операции с совершенно свободными от связи с реальным миром построениями разума, а изучение количественной стороны предметов» ¹¹⁵.

Развитие науки, теоретического знания требовало осмысления новых явлений в общефилософском плане. Поэтому естественнонаучное объяснение того или иного факта сопровождалось параллельным выдвижением положений общефилософского плана. Например, осмысление природы электричества в форме «теории вихрей» «электрических материй» сопровождалось резкой критикой бессуб-страктного объяснения этих явлений на основе неясных сил притяжения и отталкивания. Так, последователь М. В. Ло-

158

моносова С. К. Котельников отмечал, что связь между частицами, находящимися в движении, происходит в форме притяжения и отталкивания, однако остается неизвестным природа притяжения. Вследствие этого он призывал объяснять связь между частицами материи без привлечения понятий притяжения и отталкивания ¹¹⁶.

Дифференциация научного знания приводила к попыткам осмыслить специфику форм связей в той предметной области, которую изучает каждая наука. Засилье механицизма требовало выяснения отличия механических типов связей от связей химических, биологических и т. д. В этот период обнаружилось, что отличие химических связей от механических состоит в том, что первые более прочны, чем вторые и что если для разрыва механических связей достаточно механического воздействия, то химические связи можно разорвать только с помощью химического воздействия. Один из естествоиспытателей того периода писал: «...Субстанции, соединенные между собой химической связью, могут быть ... отделены друг от друга только химическим воздействием, а никак чисто механическим» ¹¹⁷. Но различие между механическими и химическими связями ученые видели не просто в степени прочности взаимосвязей. При химических реакциях совершается качественная перестройка веществ» ¹¹⁸. Все это способствовало развитию понятийного аппарата науки и одновременно с этим развитию философских оснований естественнонаучных представлений о связи.

Следовательно, категории связи и обособленности разрабатывались и в отечественной философской мысли. При этом они не выступали в качестве самостоятельного предмета исследования, а были органически вплетены в живую ткань культурной и естественнонаучной мысли. Благодаря их методологическому применению исследуемые явления раскрывались как единство многообразного, что способствовало более глубокому и всестороннему теоретическому и духовно-практическому освоению мира представителями духовной культуры нашего народа.

Рассмотрение процессов становления и развития категорий «связь» и «обособленность» в истории философии и науки показало, что данные категории представляли форму познания объективных (природных и социальных) отношений между вещами, явлениями и людьми. Специфика философского подхода к миру предопределила высокую степень общности анализируемых явлений. Наряду с этим в рамках философского осмысления достижений естествознания происходило неявное функционирование рассматри-

159

ваемых категорий. Анализ собственно философского знания показал, что и в его рамках функционирование данных категорий не всегда явственно обнаруживалось. В более поздний период анализу подвергается не то или иное явление связи, а некоторая всеобщая категориально определенная форма или схема связи и обособленности. В настоящее время данная схема подвергается углубленному философскому анализу, делающему данную категориальную схему некоторым философским понятием.

Следовательно, выявление, обнаружение всеобщих опре-деленностей, категориальных характеристик связи и обособленности составляет актуальную задачу, детерминированную общим ходом развития философского знания и разработки его категориального аппарата. Для реализации этой задачи весьма важно выяснить те исторические формы функционирования категорий «связь» и «обособленность», которые предшествуют их специальному рассмотрению, хотя такое выявление становится возможным лишь после предварительного определения того, что именно будет подвергаться ретроспективному анализу в прошедших философских и естественнонаучных системах.

Глава IV

ЛОГИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ КАТЕГОРИЙ СВЯЗИ И ОБОСОБЛЕННОСТИ.

ЭВОЛЮЦИЯ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ О СВЯЗИ И ОБОСОБЛЕННОСТИ

В ИСТОРИИ ЕСТЕСТВОЗНАНИЯ

Содержание категорий связи и обособленности, как и других категорий диалектики, необходимо рассматривать как отражение развития природы, но не непосредственное, а преломленное через исторически определенную систему деятельности и соответствующую мировоззренческую картину мира.

В историческом плане категории связи и обособленности выступают поэтому одновременно как определения бытия, ступени углубления познания в раскрывающийся мир природных вещей и одновременно как фиксаторы соответствующих уровней практической, прежде всего производственной, деятельности людей, определяющей степень этого углубления.

Так как содержание категорий связи и обособленности не может быть понято «само по себе» (вне исторического контекста), его можно до конца раскрыть только, в системе соответствующих данному историческому периоду общих принципов и норм жизнедеятельности общества. Поэтому, выделяя для анализа связи и обособленности историю естествознания в качестве важной самостоятельной сферы общественной жизни, следует в то же время учитывать ее культурно-историческую сущность и единство с другими сферами духовной жизни, принимаемых как отражение и выражение материального бытия общества.

Изучение эволюции представлений о связи и обособленности в истории естествознания сквозь призму указанных принципов позволяет выделить несколько исторических подходов к проблеме. Этими подходами являются: понимание связи как магического отношения между явлениями; подход к связи как к универсальной согласованности обособленных явлений (то есть натурфилософское ее понимание); рассмотрение связи как объективного, непосредственного и однотипного отношения вещей, характерное для Нового времени; наконец, понимание связи как

161

системного отношения (единства) связи и обособленности, которое развивается в современных направлениях естественнонаучного знания (математике, астрономии, космологии, кибернетике, биологии и др.) и во все большей степени приобретает диалектические характеристики.

1. Связь как магическое отношение

Возвращение к материалу по истории первобытного мышления, в частности, магическим представлениям о связи вызвано тем, что это мышление послужило начальным этапом для развития не только философского знания и мировоззренческих иллюзорных форм миропонимания, но оказало определенное влияние и на становление естественнонаучного знания.

В первобытном обществе представления о связи и обособленности природных сил и явлений соответствовали общему магически-мифологическому мировоззрению, отражавшему, в конечном итоге, характерные черты родо-племенных отношений. Физические, медико-биологические, метеорологические, обыденно-практические формы знания протекания, относящихся к первобытному человеку природных процессов, хотя и облекались в магическую форму, однако не отождествлялись с колдовством, чародейством и магией, а считались очевидными формами их постижения.

Еще в далекой древности люди выявляли и использовали в своей повседневной практике различного рода физические, химические и другие природные связи, когда, например, добывали огонь трением, учитывали физико-механические и аэродинамические свойства тел при изготовлении орудий труда и оружия, но это использование не осмысливалось в более или менее ясной теоретической форме. Это было скорее знание-навык, передававшееся от поколения к поколению через приобщение новых членов общества к предметно-практическим ситуациям.

Установление корреляции между теми или иными явлениями не углублялось до познания их сущности. Зачастую видимая связь между явлениями объяснялась некоторыми сопутствующими факторами. Действительные причинные связи, например смерть человека от укуса змеи, в результате несчастного случая на охоте, вследствие действия определенных физических сил, как бы не замечались или рассматривались как второстепенные, побочные проявления более определенных и социально обусловленных оснований — магии, наказания, обрядовых действий противников

1С2

и т. д. Имитационно-магические действия связывались с конкретной предметной деятельностью. С болезнями боролись лечебной магией, с засухами — метеорологической, с неудачами в любви — любовной и т. д. Иначе говоря, каждый вид магии был тесно связан с определенной деятельностью, цель которой была вполне реальной и жизненно значимой.

Магически понимаемая связь — это сверхъественная непосредственная связь любых явлений, лишенная каких-либо опосредующих звеньев. Посредством ее можно было, по мнению первобытного человека, оказывать «воздействие» на то или иное природное или социальное явление. Магические связи разнообразные, но сводятся к одному единственному виду, поскольку всегда предполагается получить результат путем имитационного воздействия на желаемый предмет. Эта имитационность позволяет магическому сознанию преодолеть любые физические ограничения в предмете.

Мифы достаточно ярко демонстрируют представления родоплеменного общества о возможностях магии, которая безгранична как в пространстве, так и во времени. Любое явление здесь может перейти в другое, человек превращается в птицу, камень, дерево; герой может свободно перенестись за тридевять земель, одновременно присутствовать в разных местах и т. д.

Однако при всей своей «универсальности» магические связи соотносились в их реализации с не менее универсальной идеей изолированности явлений друг от друга. Проявлением данного понимания отношений между ними выступает чрезвычайная конкретность первобытного мышления вообще и родо-племенного сознания в частности'.

Явления и предметы природы, вовлекаемые в сферу деятельности человека, имеют для первобытного человека строго определенное назначение, занимают вполне определенное место. Но эту реальную связь вещей, преодолевающую их относительную изолированность посредством подключения к социально поставленным и практически реализуемым формам целеполагающей деятельности, не осознавали первобытные люди. С одной стороны, этому способствует то, что не всегда реальные связи вещей лежат на поверхности. С другой,— даже и в том случае, если они не были скрыты под слоем очевидных и внешних связей, реальные связи по-прежнему не постигались в их естественной данности, а приписывались либо вещи как ее устойчивое и постоянное свойство, либо человеку, с которым данная вещь вступала в контакт. Когда же в более

163

сложных случаях эта данность нарушалась, процесс понимания связей приобретал магическую форму.

Большое влияние на формирование магических взглядов на естественные связи оказывала неустойчивость получения результатов предметно-практической деятельности. Так, наблюдения за хозяйственной жизнью меланезийцев показали, что они прибегали к магии в тех случаях, когда успех дела зависел от непредвиденных обстоятельств. В земледелии магические действия производились при посадке культур, дающих неустойчивый урожай. При ловле мелкой рыбы, что не требует риска, магия, в отличие от «обеспечения» промысла опасных рыб (акул), не применялась ².

Ритуальные действия, заклинания, заговоры часто имеют в своей основе фиксацию каких-то реальных связей, с которыми имеет дело человек. Однако эти реальные знания о связях присутствуют в сознании человека в магиче-ски-переосмысленной форме, вследствие чего имитационные действия и словесные формулы приобретали для первобытного человека большее значение, чем сам ритуализируемый процесс отношения к внешнему миру в том или ином трудовом акте. Поэтому реальные связи здесь получают искаженную интерпретацию, мистифицируются, смешиваются с магическими воззрениями.

Было бы неправильно упрощать картину ориентации первобытных людей в сложных природных связях и зависимостях. Несмотря на поверхностно-имитационные формы практического согласования действий людей с природными процессами, отражавшими понимание связей как магического отношения, в значительной мере именно благодаря им первобытный человек в ходе многовековой истории получил, закрепил и развил первые представления о природных связях и отношениях, что послужило основой последующего их более адекватного переосмысления, стало исходным пунктом познавательного и практического прогресса в данном вопросе.

2. Натурфилософское понимание связи как универсальной согласованности

обособленных явлений

Понимание связи и обособленности в зарождающемся естественнонаучном знании рабовладельческого общества несет на себе печать специфики его мировоззрения. В практической и познавательной деятельности оно выступало в виде цельной системы норм, направляющих ход познава-

164

тельного процесса. Регулятивная функция этих норм сопряжена с возникновением сводов законов общественной жизни (законы Липит—Иштара, хеттов, «Законы Ману», древнегреческие законы Ликурга и т. д.). Упорядоченная государственность — это «новое приобретение, чуждое предшествующей эпохе обычаев... Недаром как раз в VI в. до н. э. созревает философское представление о мировой закономерности» ³, понятия логоса, дао и т. д.

Сквозь призму всеобъемлющего мирового закона, гармонии и порядка, рассматриваются явления связи и обособленности и в зарождающемся естествознании. Связь в нем понимается как согласованность, вызываемая некоторой общей для всех явлений мировой причиной. Природа здесь не рассматривается в качестве самодетерминирующейся, суверенной реальности, противостоящей субъективизму человека и служащей критерием истинности его знаний и выступающей в виде единственного объекта изучения, как это стало позже — в XVI и последующих веках н. э. Напротив, природа выступает в это время как некоторая согласованность вещей, живых организмов, человека и космоса в целом⁴, основанная на некотором внеприрод-ном мировом закономерном начале.

Когда в «Физике» Аристотель указывал, что в науке о природе надо идти «от более известного и явного для нас к более явному и известному с точки зрения природы вещей...» ⁵, это не следует понимать в том же смысле, в каком мы понимаем аналогичные высказывания Г. Галилея или И. Ньютона. Это нужно рассматривать как требование выявить место того или иного явления в общей мировой системе, то есть место, которое оно занимает «по природе» подобно тому, как огню «по природе» следует нестись вверх, а телам падать вниз, оливковым деревьям давать плоды оливок, а человеку мыслить. Для Аристотеля «скорее форма является природой, чем материя...» ⁶.

Идея мировой связи, законообразности наряду с идущим от мифологического мировоззрения отсутствием сознательного разграничения онтологического и логико-гносеологического аспектов обусловили в древности наряду с зарождением элементов научного знания одновременную невозможность их развертывания в специфическую форму общественного сознания — науку (последнее произошло в результате научной революции лишь в XVII в.). На первом месте стояли не научные аспекты, а натурфилософская схема, призванная указать на характер мировой гармонии и законосообразности. Какими бы странными эти схемы не казались нам сегодня (достаточно вспомнить онтологизацию число-

165

вых отношений в пифагорейской системе мироздания или загадочный мир эйдосов Платона), они были вполне логичными и естественными в древности.

Натурфилософское начало в представлениях древних авторов существенным образом отразилось и на характере понимания ими физических, биологических и других природных законов. Конкретный природный закон не осознается как устойчивая, повторяющаяся, необходимая, существенная связь между явлениями, он понимается как фрагмент единой мировой законосообразной связи, как проявление согласованности в рамках единой абстрактной целостности. Познание связи между явлениями означает не сознательный поиск ее, выявление и экспериментальное изучение, а простое усмотрение ее бытия, ее фиксацию и описание. Все ценные выводы получаются из последнего, являются логическим следствием его.

Показательны в этом плане работы ученого древности Архимеда. Они написаны в геометрическом стиле: ряд положений, фиксирующих те или иные наблюдаемые связи и отношения, принимаются без доказательств в качестве аксиом, из нее в дальнейшем выводятся следствия. Например, рассматривая вопрос о равновесии плоских фигур, Архимед первоначально формулирует семь положений. Первое звучит так: «Равные тяжести на равных длинах уравновешиваются, на неравных же длинах не уравновешиваются, но перевешивают тяжести на большой длине», второе — «Если при равновесии тяжестей на каких-нибудь длинах к одной из тяжестей будет что-либо прибавлено, то они не будут уравновешиваться, но перевесит та тяжесть, к которой было прибавлено» и т. д.⁷ Отсюда затем выводится ряд следствий типа: «тяжести, уравновешивающиеся на равных длинах, будут тоже равны», «неравные тяжести на равных длинах не уравновешиваются, но перевешивает большая», «у всякого треугольника центр тяжести будет на прямой, которая проведена из угла к середине основания» и т. д.

Принимаемая как очевидная всеобщая согласованность явлений внешне выступает как всеобщая непосредственная связь «всего со всем», как тотальная связь, как некоторое вездесущее основание, оставляющее предметы изолированными и, тем не менее, связывающее их между собой. Вещи не связаны друг с другом непосредственно, их связь опосредуется единым мировым ритмом, законом. Основанием связи служат не предметы, а некое их единое начало. Связь рассматривается не в соответствии с особенностями вещей, а как нечто данное одновременно с этими вещами. Ее ис-

166

точник усматривается в какой-то иной, не предметной сфере.

Поскольку ничего определенного об этой опосредующей сфере сказать нельзя и представления различных авторов на сей счет оказываются весьма противоречивыми, связь между вещами выступает как таинственная и загадочная ⁸. Несмотря на допущение изолированности предметов, их сосуществования, такой подход не затрагивает проблемы связи в пространстве и времени. Не случайно Аристотель, подробно анализируя проблему места и момента времени («теперь»), ничего не написал о механизмах связи между вещами, находящихся в разных местах и в разное время. Эти связи рассматриваются как данные, как соответствующие «природе» вещей, то есть опять-таки некоторому глобальному фактору. В отличие от «чистой» магической связи, где между явлениями отсутствуют всякие опосредующие звенья, здесь имеется существенный опосредующий фактор — всеобщее начало. Однако поскольку его конкретные функции в реализации связей единичных вещей остаются невыясненными, связь по-прежнему понимается как имеющая магический характер.

Не только устойчивая сторона, фиксируемая в различных соотношениях и пропорциях, в «магии» чисел, но и процессы рассматриваются как часть мировой гармонии и порядка и также подлежат фиксации, выступают как конкретные проявления единого мирового закона. Вырванные из исторического контекста, они представляются иногда непостижимыми всплесками ума, возникающими без всякого экспериментального основания и самого представления об эксперименте, с которым мы привыкли связывать открытие если не всех, то большинства естественнонаучных законов в наше время. Каким образом Герои открыл во II в. до п. э. свой эолипил, а тем самым связь реактивной силы и механического движения, открыл то, что стало прообразом турбины, если в этом прообразе не было в то время никакой необходимости и он так и остался одной из многих занимательных игрушек в древности? В связи с этим вряд ли следует подвергать сомнению наличие действительного момента и в характеристике Плутархом Архимеда как человека, который рассматривал свои механические изобретения как простые геометрические игрушки, которыми он занимался в свободное время.

Без учета общих мировоззренческих установок той эпохи трудно понять, что направляло исследователей на выявление природных связей, закономерностей, знание которых затем нигде не использовалось. А дело заключается в том, что речь шла не более, чем о фиксации окружающей дей-

167

ствительности сквозь призму идеи всеобщей связи, законосообразности. В этом смысле законы, установленные Архимедом, либо, например, известный Пифагору факт, что длины струн, настроенных на гармонические интервалы (октава, квинта и т. д.), относятся как 1:2, 2:3 и т. д., с исторической точки зрения являются законами не более, чем классификации геологических и химических веществ, животных и растений, выяснение особенностей их морфологических соотношений, соответствующие сравнения и сопоставления, широко распространенные в это время.

Понимание связи как согласованности определяло свой ракурс видения конкретных явлений. В медицине это понимание выступает в форме учения о решающей роли количественных и качественных соотношений четырех жидкостей в теле человека как определителей его состояния (Гиппократ), о взаимной приспособленности всех органов человеческого тела (Гален). Во взглядах на неодушевленные предметы и явления — в виде представлений о включенности их в мировой процесс, гармоническое движение сфер. Например, свободное механическое движение рассматривалось либо как естественное перемещение тела к своему специфическому месту в системе мироздания, либо в случае движения по инерции, не направленного непосредственно к «месту» движущегося тела, как результат какой-то высшей предопределенности. Так, объяснение движения стрелы в полете заключалось в утверждении, что воздух перед стрелой расступается, а за стрелой смыкается, то есть опиралось на некую магию воздуха.

Характерными являлись и представления о теплоте, в частности учение об антиперистасисе. Суть его состояла в утверждении, что наличие одной противоположности (например, тепла) объективно усиливает действие другой (холода). В этом представлении о динамическом характере соотношения противоположностей в конкретном виде проявляется общая идея мировой гармоничности и пропорциональности. В случае антиперистасиса одна противоположность, окружая другую, «как бы заставляет ее сплачиваться, усиливаться...» ⁹.

Поскольку связь, понимаемая как согласованность, касается и вещей и процессов, ведущую роль в этом подходе играет представление о всеобщей связи, а не об обособленности. Автономность вещей понимается как временная, относительная или неистинная (мнимая). Мировая гармония не требует застылости и неизменности единичных вещей, она допускает их неограниченные метаморфозы в рамках единой вездесущей основы и реализуется через эти про-

163

цессы. Идея трансмутации — взаимного превращения металлов, в том числе неблагородных металлов в золото,— вытекавшая из учения Аристотеля о стихиях и послужившая основой алхимии, так же закономерна в это время, как и астрологические представления, зародившиеся тогда же.

Понимание связи как универсальной согласованности и господство идеи связи по отношению к представлениям об обособленности продолжается и в средние века. Отличие от древнего мира состоит здесь только в том, что в качестве единой «согласовывающей» силы выступает не абстрактное мировое организующее начало, а более персонифицированное существо — бог. В частности, откровение — вполне понятная для средневекового сознания идея, означавшая непосредственную связь человека с богом. Пророки «знают мыслимое без помощи учителя и грамоты только догадкой и посредством связи с миром ангелов», и откровение «является связью между ангелом и человеческой душой» ¹⁰. Если древняя наука ушла от мифологической магии, но не ушла от магии как таковой (поскольку механизм связи единичных явлений через универсальное начало остался нераскрытым), то средние века не только не преодолели этих трудностей, но довели их до крайних пределов и, как это ни парадоксально, именно в этом (божественном) их проявлении, в этой божественной их сущности видели их разрешение.

Древняя магия существовала и в средние века, магические заклинания являлись неотъемлемой частью алхимических действий, лечебных операций, процветали астрология и хиромантия и т. д. Однако большое значение имеют не собственно магические представления, а такие их «божественные сублимации», как чудо и откровение и бог как их источник.

Конечно, в средние века возникли и существовали предпосылки последующего преодоления их мировоззренческой системы. Можно согласиться с тем, например, что алхимия средних веков была не только выразителем данной эпохи, а одновременно и сигналом новой культуры. «Алхимическое дело,— отмечает В. Л. Рабинович,— это сотворчество с богом, акт творения, глубоко еретический акт, взрывающий традицию...» ¹¹. Философский камень, этот «центральный персонаж алхимических мистерий», можно рассматривать как вещественное воплощение сверхъестественной божественной силы подобно тому, как специальные ритуальные предметы в первобытном обществе выступали в качестве носителей магических свойств. Однако именно потому, что «философский камень» обладал возможностями боже-

169

ства, не являясь божеством, он объективно выступал природным заменителем бога, причастность к богу в нем осуществлялась «не через нищету духа, а через гордыню духа» ¹². Выступая в качестве жизненного эликсира, эликсира долголетия, вечной жизни, в качестве средства воскрешения из мертвых, «философский камень» разрушал идею о божественном предопределении. В целом, алхимия запечатлевала и детство, и дряхлость культуры средних веков, выступала постоянным критиком средневековья, суля при этом возрожденческое обновление. Алхимия — и начало, и конец средневековой культуры, ее рождение и вырождепие ¹³.

Тем не менее, сущностью средневековой культуры была все же идея бога. Природа в средние века — это «божья книга». Например, биология средневековья — «скорее отражение средневековой культуры, нежели отрасль естествознания с собственным предметом изучения» ¹⁴. Растения или животные у средневековых авторов «часто интересуют автора не столько сами по себе, сколько как символы, обозначающие и выражающие идею творца» ¹⁵. В науках и неживой природе господствовали представления о мистических скрытых качествах, которыми объяснялись все известные и вновь открываемые явления. Как отмечал позже И. Ньютон, последователи Аристотеля «дают название скрытых качеств не явным качествам, но только таким, которые, как они предполагают, кроются в телах и являются неизвестными причинами явных явлений» ¹⁶. По мнению И. Ньютона, сказать, что каждый род вещей наделен особым скрытым качеством, с помощью которого он действует и производит явные эффекты,— «значит ничего не сказать» ¹⁷. От этого многообразия магических качеств И. Ньютон перешел к идее единого божественного творения, в соответствии с которой все вещи из жестких, твердых частиц различным образом сочетались «при первом творении по замыслу разумного агента», и поэтому «не должно философии искать другое происхождение мира или полагать, что мир мог возникнуть из хаоса только по законам природы...» ¹⁸. Ибо тот, кто создал вещи и определил характер их связи, «расположил их в порядке» ¹⁹.

Подход к связи как согласованности в результате действия универсальных сверхъестественных сил продержался в естествознании довольно долго, особенно в биологии и геологии. Вплоть до XVIII в. происхождение известных ископаемых окаменелостей объяснялось некоторым религиозно-идеалистическим принципом действия мистической «пластической» силы, мирового «осеменяющего начала», а то и просто объявлялось «игрой природы». В своей теории

170

"Ч

катастроф Ж. Кювье и его сторонники и последователи генетическую связь фактически подменяли связью через «божественное согласование» различных биологических и геологических эпох. Это, по существу, означало, что на место одного божественного акта творения теория Ж. Кювье «ставила целый ряд повторных актов творения и делала из чуда существенный рычаг природы» ²⁰. Как и в древности, в это время строятся различные классификационные системы в биологии, геологии, химии, которые, как и в античности, основываются, как правило, не на естественных связях и отношениях, а на формальной общности внешних сторон явлений, то есть эти системы носят не естественный, а искусственный характер. Объединение животных и растений, химических веществ, горных пород и т. д. в группы было произвольным, проводилось в осповном с целью формальной систематизации материала.

3. «Однотипная» и «линейная» модели связи

и обособленности в естественнонаучной мысли Нового времени

Новое время приносит с собой переориентацию в поисках связи из теологической в естественнонаучную область. Этому способствовало развитие капиталистических производственных отношений, начавшихся с мануфактуры. «Мануфактурный период упрощает, улучшает и разнообразит рабочие инструменты путем приспособления их к исключительным особым функциям частичных рабочих...» ²¹,— писал К. Маркс. Далее он приводит пример: в Бирмингеме изготовляется до 500 разновидностей молотков, причем не только для разных производственных процессов, но часто для отдельных операций одного и того же процесса. Ясно, что в этих условиях специализации производства фиксация и анализ огромного числа связей становится неизбежной.

Еще более широкие возможности для этого создает машинное производство, где машина, как средство труда «приобретает такую материальную форму существования, которая обусловливает замену человеческой силы силами природы...» ²². Вследствие этого предметом научных исследований становятся различные источники энергии — воды, ветра, пара, а их утилизация поднимала вопросы, связанные с передачей энергии, трением и т. д. Все это приводило к развитию опытного знания, эксперимента, хотя утрата магически-мистического представления о связях и замена его естественнонаучным происходила постепенно.

171

Первоначально естественные связи толковались в духе прежних представлений об универсальной согласованности явлений, с той лишь разницей, что универсальный согласовывающий фактор считался материальным, а не потусторонним. Однако отличие проявилось не только в этом. Если ранее согласовывающий фактор был чем-то единым для всего мира, то теперь произошла некоторая «плюрализация» согласовывающих начал, которых было столь же много, сколь и связанных между собой вещей. Изменение каждого конкретного типа связи ведет к изменению вещи, и, наоборот, изменение конкретной вещи ведет к изменению связей. Неразвитость научного знания обусловливала замену неизвестных еще оснований связи вещей домыслами, предположениями о существовании некоторых единых для данного явления носителей связи. В физике, например, электрические, магнитные, тепловые явления основывались, как считалось, на некоторых невесомых жидкостях — теплороде, магнитной и электрической жидкостях, звукороде и др. В химии горение объяснялось наличием специального его носителя — флогистона. В этот период «положительные науки имеют свои маленькие привиденьица: это силы, отвлеченные от действия, свойства, принятые за самый предмет, и вообще разные кумиры, сотворенные из всякого понятия, которое еще не понято: жизненная сила, эфир, теплотвор, электрическая материя и проч.» ²³

Представление о связи в данный период несет на себе существенный отпечаток понимания связи как универсальной согласованности. Естественная связь понимается, во-первых, как только непосредственная связь, и во-вторых, как линейно-однотипная. Можно показать, что оба рассмотренных представления о связи имеют общий источник: представление о связи как универсальной согласованности. Так, действие всеохватывающего начала проявляется везде и одновременно для всех вовлеченных в связь вещей. Это действие выступает как закон, объединяющий весь мир в единое целое одним и тем же образом, неизбирательно влияя на все явления. Стало быть, он представляет собой некоторую объединяющую универсальную силу. Новое представление о связи исходит из того, что каждому природному явлению соответствует свое специфическое «начало», проявляющееся в вещи постоянно, то есть как субстрат вещи. Вместе с тем в силу исчерпывающего характера детерминации явления своим «началом» оно выступает по отношению к изменяющейся вещи как неизменное, постоянное ее основание, однотипно определяющее как явление в целом, так и его элементы.

172

Отличие данного понимания связи от представлений о связи как универсальной согласованности явлений состоит в том, что непосредственность и однотипность связи во втором случае относилась ко всему миру, в то время как в естественной связи эти характеристики соотносятся с реальными явлениями, то есть с единичными, частными формами.

Вездесущность трансформируется здесь в непосредственность и однотипность. Именно такое понимание связи и обусловливает метафизический взгляд на мир. Явление рассматривается в единстве лишь с его непосредственной и однотипной связью, в изолированности, то есть обособленности от других явлений и связей. Здесь принцип универсальной связи (все связано со всем) сменяется представлением о том, что все имеет свои собственные специфические основания связи. Природа распадается на множество самостоятельных специфических объектов изучения, каждый из которых выступает как сфера действия одного универсального организующего начала и соответствующей закономерной согласованности частей.

Например, в биологии идея конкретных связей нашла отражение в исследовании ареалов распространения животных и растений. При этом факт поразительной приспособленности организмов к своей среде, развитость связей с ней вызвал даже возврат к идее единого божественного начала живого в форме телеологизма. Признание божественной силы как исходного двигателя не только механических, но и биологических процессов можно объяснить влиянием ньютоновской механики и механики вообще на способ миропонимания в Новое время, поскольку в данной господствующей в этот период науке признание божественного начала служило в качестве фундаментального принципа объяснения движения и тяготения ²⁴.

В связи с условиями обитания понималась связь и согласованность всех частей живого организма. Всякое живое существо образует целое согласно одной «конечной цели» ²⁵. Представление о всеобщей превращаемости также изменяется. Она понимается как ограниченная рамками соответствующего природного основания, которое полагается устойчивым, неизменным. В свое время алхимические представления о трансмутации были непосредственно связаны с учением Аристотеля о стихиях и их взаимопревращении. В Новое время из аристотелевских представлений делаются выводы. Но на первое место выдвигается не релятивный момент (превращаемость стихий), а абсолютный (наличие и дискретность стихий). В результате в XVI в.

173

возникла концепция трех начал (tri prima), под которыми понимались ртуть, сера, соль. Начала перестают носить абстрактный характер, предполагается их полная природная определенность и все внимание сосредоточивается на их поисках и изучении. Этот процесс привел к идее химических элементов в химии; от натурфилософских представлений об атоме мысль пришла в XVII в. к атому как научной гипотезе в физике. В геологии в XVI в. Б. Палисси выдвинул идею миграции и круговорота воды на земле и объяснял этим образование минералов и руд. В XVII — начале XVIII в. в теории дюливианизма весь рельеф земли рассматривался как результат действия одного фактора — затопления всей поверхности Земли водами всемирного потопа. Противостоящая концепции нептунизма концепция плутонизма также искала источник геологических процессов в едином факторе — внутреннем жаре Земли. В биологии исходное начало развития живых организмов связывалось с зародышем, существующим в яйце или сперматозоиде.

Расчленение действительности на ряд отграниченных друг от друга групп явлений и изучение конкретных многообразных связей в рамках этих специфических явлений имело, несомненно, положительное значение для развития представления о материи как объективной реальности, не сводящееся к некоторым абсолютным вещественным началам.

Представление о конкретном характере связей было существенным шагом вперед по сравнению с абстрактным пониманием связи как всеобщей сверхъестественной согласованности. Хотя этот подход через утверждение конкретной природной сущности связей приводил к известной абсолютизации их специфичности и, в целом, к господству идеи обособленности явлений, он с неизбежностью толкал исследователей на углубленное изучение связей. Поскольку связи рассматривались прежде всего как специфические, то есть как конкретные, внимание было направлено на изучение именно этой их стороны. А это означало определенное уяснение механизмов и характера зависимости связей от конкретных условий их реализации. Последнее было важно не только само по себе, но и как подготовительный этап к преодолению метафизического подхода к явлениям как изолированным друг от друга.

Например, И. Ньютон наряду с силой гравитационного притяжения допускал и другие. «Ибо хорошо известно,— писал он,— что тела действуют друг на друга при помощи притяжений тяготения, магнетизма и электричества; эти

174

примеры показывают тенденцию и ход природы и делают вероятным существование других притягательных сил, кроме этих» ²⁶. Каждой из этих сил И. Ньютон отводил специфическое место и, исходя из этого, строил, правда, в виде предположения целую систему мира, включающую не только небесные явления, а и все разнообразие земных: «Мельчайшие частицы материи могут сцепляться посредством сильнейших притяжений, составляя большие частицы, но более слабые; многие из них могут также сцепляться и сопоставлять еще большие частицы с еще более слабой силой — и так в ряде последовательностей, пока прогрессия не закончится самыми большими частицами, от которых зависят химические действия и цвета природных тел; при сцеплении таких частиц составляются тела заметной величины» ²⁷.

Связь химических веществ (химическое сродство), например кислот и щелочей, рассматривалась подобной ньютоновской силе тяготения, но не тождественной ей. Так, К. Л. Бертолле полагал, что химическое сродство проявляется только на очень малых расстояниях и значит возможно не всегда и всюду, а лишь при непосредственном соприкосновении реагирующих веществ. К. Л. Бертолле установил зависимость сил химического сродства от ряда факторов: температуры, давления, плотности взаимодействующих веществ, ввел в химию понятие «химическая масса», характеризующее силу сродства. Г. Дэви обнаружил зависимость химических свойств от электрического состояния веществ, Ю. Томсен высказал мысль о связи химического сродства с тепловым эффектом реакции. В биологии принцип конкретного характера связей нашел отражение в изучении роли питания, воздушной среды, климатических условий на жизнь организма.

В процессе изучения конкретных связей были выявлены некоторые существенные свойства однотипной связи. Прежде всего такие, как избирательность и насыщение. Было доказано, например, что растения поглощают минеральные вещества ие в той пропорции, в какой они находятся в почве, хотя эта избирательность и не носит абсолютного характера, ибо поглощаются не только нужные растению вещества, а и ненужные. Вследствие этого один и тот же географический участок выступает как условие существования разных растений и, соответственно, животных, их ареалы, то есть области распространения и обитания, перекрываются, налагаются друг на друга. В химии осознание избирательности нашло отражение в представлениях о химическом сродстве. В XVIII в. в работах Э. Ф. Жоффруа, Т. У. Берг-

175

мана, К. Ф. Венцеля были опубликованы так называемые таблицы сродства и намечены пути изучения сил сродства химических веществ. Выявлялась и изучалась также специфика физических связей и сил. Данная тенденция имеет место и в настоящее время. В современной химии различают, например, ионную, атомную (гомеополярную, или ковалентную), полярную, металлическую связи²⁸, в физике — гравитационную, электромагнитные, ядерные и слабые взаимодействия ²⁹.

Избирательный характер связи между вещами, по существу, означает понимание ее как непосредственное взаимодействие вещей, при котором никаких изменений в окружающей среде не происходит, изменяются только сами вещи. Связь мыслится как линия, соединяющая данные вещи и не затрагивающая других. Опосредующие звенья как бы отсутствуют или вообще полагаются несуществующими, хотя индивидуальность, изолированность связанных вещей противоречит такому предположению. Такое «линейное» понимание связи только как непосредственной содержит рациональный момент, но в абсолютизированном виде приводит к неправильным заключениям, в конечном итоге, к мистицизму. Характерна в этом плане эволюция концепций дальнодействия и близкодействия в физике. По мнению И. Ньютона, между телами, в том числе небесными, действуют силы всемирного тяготения, о механизме которых сказать ничего нельзя и которые непосредственно связывают тела друг с другом.

С точки же зрения Р. Декарта, в природе отсутствуют какие-либо пустоты, все заполнено материей и любая связь опосредуется соответствующими материальными звеньями. Идеи, подобные ньютоновским, представлялись Р. Декарту странными и даже абсурдными. Когда Р. Декарту показали сочинение Ж. Роберваля, в котором он еще до И. Ньютона пришел к мысли о всемирном тяготении, он, обращая внимание на предполагаемое свойство универсальности тяготения и действия его через пустоту, отметил: «Чтобы это понять, приходится допустить не только то, что каждая из материальных частичек одухотворена и что в ней живет даже огромное число различных душ, друг другу не мешающих, но и то также, что эти души материальных частичек одарены сознанием, что они поистине божественны, ибо они без всякого посредства другой среды могут знать, что происходит в самых отдаленных от них местах и там производить свои действия» ³⁰. Позже X. Гейгенс в письме к Г.-В. Лейбницу ньютоновскую теорию тяготения называл «чистейшим абсурдом».

Тем не менее в споре сторонников идей дальнодействия

176

и близкодействия победил И. Ньютон, что свидетельствовало о наличии определенных объективных оснований ого представлений. Неизбежным, однако, было обострение в науке необходимости преодоления односторонности его позиции, что нашло отражение в широком использовании в физике понятия эфира, которое затем уступило место новой, эмпирически установленной реальности — полю. Оказалось, что физические связи не являются мгновенными и в этом смысле абсолютно неопосредованными. Однако опосредование еще длительное время понималось как только внешнее, когда опосредующие носители рассматриваются как «передаточные звенья», которые не вносят никакого изменения в реализуемую ими связь. Элементы опосредующей материи рассматриваются как целые, бесструктурные образования, которые ведут себя по отношению к связи как тотальные, неделимые единицы. Какое воздействие они получают в результате действия связи, такое и «передают» дальше. Именно из этого исходили X. Гюйгенс и О. Ж. Френель при разработке знаменитого принципа, носящего их имя, при рассмотрении законов распространения световой волны.

Понимание опосредования как внешнего отношения со средой, обеспечивающей связь между вещами, переносилось и на вещи. Воздействие одной вещи на другую рассматривалось как линейное. Линейный характер связи означает, что результат действия одной вещи на другую и само действие находятся в отношении линейной зависимости. Вещь, воспринимающая воздействие, выступает как пассивное образование, изменяющееся в полном соответствии с воздействием как в количественном, так и в качественном отношении. При этом результат влияния ряда факторов равняется простой сумме результатов влияния каждого из этих факторов в отдельности. Скажем, температура, атмосферное давление, питание, внутривидовые отношения и другие факторы рассматриваются в качестве независимых компонентов среды, находящихся в связи с живым организмом. Физическое тело может также характеризоваться механическими, электрическими, тепловыми, гравитационными и другими связями.

Линейный момент, безусловно, присутствует в реальных связях, однако абсолютизировать его неправильно. Понимание связи только как линейной означает игнорирование активности, самодвижения вещи, ее опосредующего влияния на связь. Специфическим отражением данного обстоятельства в рассматриваемый период явилось рассмотрение такой характеристики связей, как насыщение. Представление о насыщении особенно отчетливо развивалось в химии в учении о валентности. Предпосылкой данного учения явилось

177

создание теории типов. В теории типов основная идея сводилась к тому, чтобы рассматривать химические соединения как вариации, получаемые замещением одних атомов или радикалов другими в немногих типах веществ (Ш. Жерар, создатель новой теории типов, полагал их число равным четырем). Это означало, что связи в химических соединениях не произвольны по «степени насыщения», а вполне определенны. Позже Э. Франкланд отмечал, что сродство атомов ряда элементов всегда исчерпывается одним и тем же числом присоединяющихся атомов, а А. Кекуле в 1858 г. обратил внимание на то, что атом углерода всегда связывает в соединениях четыре атома одноатомного элемента или два атома двухатомного и что сумма химических единиц элементов, связанных с атомом углерода, всегда равна четырем.

Изучение связи различных факторов и организма также показало, что оно зависит не только от специфики факторов, а и от его количественного значения. Имеет место некоторый диапазон доз воздействия, за пределами которого жизнедеятельность организма снижается или вообще становится невозможной. Эту способность существовать при определенных колебаниях воздействий фактора или совокупности факторов называют экологической валентностью, бионтностью, или пластичностью вида ³¹. Фактор, численное значение которого выше или ниже оптимума, ограничивает возможности развития особи, становится «лимитирующим фактором». В связи с этим в 1840 г. Ю. Либих сформулировал закон минимума, в соответствии с которым величина урожая сельскохозяйственных растений зависит от того из необходимых элементов в почве, величина которого в наименьшей степени обеспечивает потребности растений³².

Насыщение — характеристика связей, но кроме того это существенный фактор, определяющий строение вещей. Насыщением определяется полнота связей явлений, в конечном итоге, устойчивость и структура образуемой ими вещи, ее пространственные закономерности. Вследствие свойства насыщения изучение конкретных связей на уровне сущности неизбежно сталкивается с проблемой строения вещей, а также их постоянства и изменчивости, индивидуальности (дискретности) и связи с другими вещами. Углубление представлений о конкретных связях ведет, таким образом, к выяснению конкретных обособленностей, выявлению новых устойчивых образований.

Ярким отражением данной тенденции явилось открытие основных законов химии: закона постоянства состава, закона эквивалентности и закона простых кратных отношений³³. В соответствии с законом постоянства состава химических

178

соединений, установленном Ж. Л. Прустом, состав (cooтношение) элементов в веществах не изменяется при изменении способов их приготовления. Химический состав одинаковых соединений постоянен в разных географических условиях («от одного полюса к другому»), в результате чего, например, японская киноварь имеет тот же состав, что и испанская, «во всем свете имеется только один хлористый натрий, одна селитра...» ³⁴. Согласно закону эквивалентов элементы при образовании сложных соединений соединяются друг с другом не в произвольных, а в строго определенных количествах, причем эти количества сохраняются в виде неизменных пропорциональных чисел при переходе от одного сложного тела к другому. В работах, посвященных обоснованию закона простых кратных соотношений, Дальтон связал закон постоянства состава и закон эквивалентов с идеей об атомистическом строении вещества, о способах соединения различных атомов и об образовании новых соединений ³⁵.

Подобно закону постоянства состава химических соединений можно говорить о постоянстве, устойчивости видов в живой природе, как и популяций и отдельных особей. Рассматривая вид как организацию популяций, характеризующуюся определенным распределением популяций в границах ареала, динамикой численности особей во времени и другими параметрами, биология приходит к выводу об объективной целостности вида и его эволюции ³⁶. Благодаря целостности вида имеет место непрерывность вида во времени, способность популяций восстанавливаться после катастроф. О постоянстве, устойчивости вида свидетельствует и то, что он «может расширять область своего распространения (ареал) в результате расселения за его пределы» ³⁷, оставаясь в видовом отношении неизменным. Закономерный характер выявления обособленностей в процессе изучения конкретных биологических связей подтверждается и современными исследованиями. Изучение системы взаимоотношений между видами в таксоне приводит к выводам о реальности таксона как биологической организации ³⁸.

Что касается отдельных особей, то здесь идеи, родственные закону постоянства состава в химии, высказывались Ж. Кювье, Ж. Сент-Илером, К. М. Бэром. Имеются в виду принцип корреляций частей организма Ж. Кювье и концепции единства типа строения животных Ж. Сент-Илера и К. М. Бэра. Так, суть рассуждений Ж. Сент-Илера сводилась к следующему: «Животные построены по одному морфологическому типу или плану, гомологические части которых сохраняются у разных видов животных, независимо от формы и функций этих частей. Например, рука человека

                                                   179

как передняя конечность гомологична передней ноге лошади, крылу птицы и т. д. Если же сравнивать их анатомическое строение, то можно обнаружить гомологию костей (кости плеча, предплечья и кисти), мышц, сосудов, нервов и т. д.» ³⁹. Конкретизацией данной концепции явился так называемый принцип коннексий (взаимосвязи), своеобразный «закон места» частей организма, суть которого сводилась к утверждению, что гомологичные части всегда располагаются одинаково относительно смежных частей (плечевая кость лежит выше локтевой и лучевой, тогда как эти две располагаются рядом и т. п.) ⁴⁰.

Таким образом, углубление представлений о конкретных связях закономерно вело к уяснению новых конкретных обо-собленностей и их специфических характеристик. Но то же изучение связей сквозь призму их конкретности неизбежно приводило к выявлению связей между самими изолированными явлениями, осознанию относительности данной изолированности. Так, получение Ф. Велером мочевины без участия почки устранило разрыв живой и неживой природы на химическом основании. Открытие в 1859 г. спектрального анализа также способствовало выяснению относительного характера изолированности явлений. Открытие закона сохранения энергии, «связывавшего» воедино механические, тепловые, электрические и другие физические процессы, установление единой клеточной природы органического мира, осознание развития и генетической связи всех явлений живой природы — закономерные результаты предшествующего накопительного этапа в развитии науки.

Отмечая успехи естественных наук, Ф. Энгельс писал: «Мы можем теперь в общем и целом обнаружить не только ту связь, которая существует между процессами природы в отдельных ее областях, но также и ту, которая имеется между этими отдельными областями» ⁴¹.

Взаимосвязь данных двух тенденций, анализ все новых обособленностей и установление связей между ними носит противоречивый характер и приводит, в конечном итоге, к необходимости углубления имеющихся знаний о связях. Речь идет о проблеме соотношения однотипности и разнотипности связей. Если момент обособленности, фиксируемый первой тенденцией, означает специфичность, несводимость связей разных типов друг к другу, то установление связей между изолированными явлениями и процессами, проявляющееся во второй тенденции, наталкивает на мысль о «сведении» различных связей друг к другу, об отсутствии их качественного разнообразия.

Объективно обе тенденции существуют одновременно,

180

поскольку они неразрывно связаны. Поэтому в историческом и теоретическом планах, методологический акцент на одной из них должен неизбежно вести к обнаружению ее ограниченности и проявлению известной абсолютизации другой либо попытке найти «синтезный» путь. «Методологические шатания» такого типа имели место в XVIII, XIX вв. и даже в более ранние периоды развития науки. С этой точки зрения, закономерным было появление наряду с катастрофически-креацеонистской теорией Ж. Кювье эволюционной теории Ж. Б. Ламарка в биологии, оформление преформизма как методологического направления. Известно, что в свое время мысль, что «природа не делает скачков», была распространена в биологии и не только в биологии. Процессы развития понимались как развертывание одних и тех же закономерностей и связей (идея Г.-В. Лейбница о «лестнице существ», где все живые формы представляют единый непрерывный ряд).

Преформизм при анализе проблемы новообразований в зародыше исходил из представления о предсуществовании в нем зачатков взрослого организма. Крайние преформисты, например III. Бонне, считали очевидным, «что столь изумительно и гармонично построенное целое не может составляться подобно частям часов или путем скопления бесконечного числа различных молекул». III. Бонне риторически спрашивал: «Для чего насиловать наш разум подыскиванием механических решений, когда бесспорные факты сами подводят нас к теории предсуществования зачатков» ⁴².

Заимствуя термин «сродство» из химии, биологи ищут аналогии химическим связям в отношениях животных и растений. Это сродство понимается и как случайное, и как более глубокая морфологическая общность, получает более широкое распространение идея о том, что наряду с искусственными классификациями, которые создавались в соответствии с субъективными критериями, должна быть и естественная классификация, соответствующая самой живой природе, ее «естественному порядку», «естественному сродству».

Столь же отчетливо как в концепции преформизма в биологии идея «сведения» связей друг к другу нашла отраженно и в геологии в сформулированном там принципе униформиз-ма. В ответ на креационистскую концепцию, исходившую из отрицания преемственности в истории животного мира. Ч. Лайель выдвинул противоположное утверждение: насток щее — ключ к познанию прошлого. Однако Ч. Лайель в этом утверждении не ограничивался констатацией связи настоящего и прошлого и возможности познания прошлого по настоящему. Он стремился пойти дальше и объяснить саму

181

причину возможности познания прошлого по настоящему. Такой причиной он считал единообразие, униформизм геологических сил и связей во времени, их постоянство по виду, характеру, интенсивности. С этой точки зрения вулканические процессы, горообразовательная деятельность, отложение осадков и другие процессы шли всегда и всегда одинаково. Такой подход, по мнению Ч. Лайеля, позволяет в каждой повседневно действующей причине видеть «ключ к истолкованию какой-нибудь тайны в прошедшем» ⁴³.

В преформизме, как и в униформизме, связи «сводятся» друг к другу. Их различие (в общем случае носящее качественный характер) определяется неодинаковой продолжительностью и различным характером их истории. Однако такое «сведение», как известно, имело место и по отношению к разнотипным связям и процессам, относящимся к одному хронологическому периоду. Механистический подход в физике к актуально существующему миру вполне соответствовал духу «сведения». Хорошо известно высказывание П. С. Лапласа о жесткой однозначной согласованности всей системы мироздания, которая строится по механическим законам ⁴⁴. В период господства механицизма создавалось впечатление, что подтверждается правомерность существования возникших еще в XVII в. ятромеханики и ятрохимии, стремившихся истолковать органические процессы как механические или химические.

Практика научных исследований показала неправомерность «однотипного» понимания природных процессов. В космологии такой подход привел к ряду парадоксов (фотометрический, гравитационный и др.), к «теории» тепловой смерти Вселенной. В физике — к кризису в связи с открытием явления радиоактивности и элементарных частиц, а также квантовых законов излучения. Преформистские представления в биологии противоречат фактам сочетания признаков родителей при гибридизации и различным явлениям в области регенерации и тератологии, не могут объяснить сходство ребенка с отцом, в конечном итоге, противоречат громадному разнообразию жизни и его развитию. Принцип униформизма не может помочь преодолеть «межвременной переход» ⁴⁵, то есть связать информацию о предметах, существующих в настоящее время, с информацией о предметах, существующих в прошлом, что делает необходимым специальную разработку данной проблемы (так называемая проблема ретросказания), сам же принцип униформизма подвергается критике.

Таким образом, рассматриваемый период естествознания

182

характеризуется, во-первых, тем, что в ходе развития наук было выявлено большое количество разнообразных форм связей вещей на основе предварительного их аналитического изучения, то есть обособления. Во-вторых, в этот период была отчетливо сформулирована проблема, касающаяся определения соотношения этих явлений с пространственно-временными параметрами, то есть проблема соотношения связи и обособленности во временной последовательности и пространственном сосуществовании. С этого периода начинается новый этап в развитии естествознания, который продолжается и до настоящего времени. Специфической чертой его является обращение к системному, комплексному подходу к различным явлениям связи и обособленности в тех или иных природных образованиях. Этот интегративный процесс является, по существу, утверждением диалектики как науки о всеобщих связях не только в качестве философской науки, но и определенного методологического фундамента, базиса всех естественнонаучных исследований.

4. Выражение отношений связи и обособленности в математике

В математике проблема связи и обособленности обладает своими особенностями, которые обусловлены специфическим характером самой математики (абстрактностью ее объектов, методами их анализа, местом научного знания и практического освоения действительности и т. д.).

Хотя история математики убеждает, что математика несводима к логике, но связи, отношения, существующие между математическими объектами, а также между последними и предметной действительностью по своей природе носят логический характер. Это значит, что они логически необходимы и всеобщи. В свою очередь, такая природа связи в математике порождает две основных проблемы: какова специфика отмеченных черт, с одной стороны, по отношению к содержанию самого математического знания, а, с другой — по отношению к другим научным знаниям и предметному миру.

Следует отметить, что в вавилонской математике на первое место выдвигалась проблема обособленности, ибо эта математика носила рецептурный характер, ее утверждения идентифицированы относительно решения частных вопросов. Это вполне вписывалось в культуру того времени, диктовавшей понимание количества и пространственных форм как некоторых оконченных свойств окружающего мира. Поэтому связь в таких представлениях — это совокупность

183

соответствующих локальностей, ограниченностей, обособленностей. Хотя утверждения относятся к мысленным объектам, однако эти объекты только квазилогичны, в своем функционировании они вещно-предметны.

В греческой математике пифагорейцы первыми сделали явным наличие в математических утверждениях такого категориального свойства, как связь. Но выделение пифагорейцами в математике содержания связи в силу социальных и гносеологических, социокультурных факторов привело к одностороннему и даже идеалистическому истолкованию этого содержания.

Необходимо обратить внимание на то, что сознание греков периода пифагорейцев отображало действительность в мифически-религиозных образах. Утверждения приобретали характер мистических, символических высказываний, за каждым из них искались какие-то скрытые смыслы. Так, число, как известно, для пифагорейцев выступало сущностью мира. Оно само являлось категорией, имеющей характер онтологической (и логической) необходимости и всеобщности. В связи с этим обнаружение иррациональных чисел привело к глубокому кризису познания. Этот факт в плане категорий «связь» и «обособленность» примечателен в том отношении, что раскрывал «урезанный» характер сущности числа, но таким образом, с помощью которого указывалось не просто отсутствие пространства чисел, а обнаружение наличия нового пространства. И в этом была «трагедия»: через обнаружение новых связей выявлялась их обособленность. Эмпирические факты были на стороне сложившейся ситуации. Это был так называемый первый кризис в математике. Его преодоление явилось новым шагом в развитии математического знания и развития проблемы связи и обособленности.

Уникальным в истории науки (не только математики) были «Начала» Евклида. В плане категорий «связь» и «обособленность» отметим только то, что будучи первой аксиоматически построенной теорией геометрии, «Начала» дали пример нового способа отражения связей и обособленности в математике, по пути которого в дальнейшем пойдут математические теории. Это связано с тем, что в данном случае впервые связь и обособленность в математике выражается как логическая связь, то есть она определяется не онтологическими свойствами объекта, а предписывается соответствующими правилами операций над этими объектами. Но со времени Евклида и на протяжении веков считалось, что связи, раскрываемые в математике, аналогичны связям самих предметных образовании. Геометрические фигуры мыс-

184

лились не как абстракции от некоторых предметных отношений, а как некоторые реальности (эмпирически или рационально данные). Потребовался длительный период времени развития научного знания и философии, чтобы удалось осмыслить реальное положение дел. Это было связано с возникновением философии марксизма-ленинизма.

Хотя в геометрии Евклида связь носит всеобщий характер (утверждения «Начал» универсальны, логически необходимы), но в то же время эта связь не только содержала диалектическую противоположность — обособленность, но, по существу, и постоянно с ней идентифицировалась. Окончательно это было обнаружено с созданием неевклидовых геометрий.

Новый характер категориальному содержанию структуре связь — обособленность в математике окончательно придал Д. Гильберт. Он показал, что для математических объектов и математических методов характерными являются связи, имеющие не только абстрактный, но и формальный характер. Их предметный смысл устанавливается не в силу их содержания, а с помощью интерпретации. С появлением «Оснований геометрии» стало ясно, что математика занимается особым видом связей (и обособленности) — формальнологическими связями (обособленностями). Были логически эксплицированы такие линейные связи, как симметричность, рефлексивность, транзитивность и соответствующие им типы обособленности. Однако отдельно типы обособленности не исследовались, что можно объяснить различными причинами. Скорее всего это связано с тем, что обособленность по отношению к математическим объектам сама является их существенной чертой, то есть имплицирована в само тело математического знания. Рассмотренная связь и обособленность в математическом знании статична по своей природе.

Кроме статической связи и обособленности, математика значительное место отводит изучению функциональных связей и обособленности. Первые шаги в этом направлении были сделаны еще в Древней Греции (Евдокс, Архимед), но подлинная история вопроса начинается с Нового времени и связана с именем Р. Декарта, введенной им в математику переменной величиной. Ф. Энгельс в «Диалектике природы» в связи с этим писал: «Поворотным пунктом в математике была Декартова переменная величина. Благодаря этому в математику вошли движение и тем самым диалектика и благодаря этому же стало немедленно необходимым дифференциальное и интегральное исчисление...» ⁴⁶.

Дальнейшее развитие идеи связи (обособленности) и ее плодотворное использование находим в дифференциальном

185

и интегральном исчислении. В ходе исследования процессов дифференцирования и интегрирования раскрываются свойства бесконечно малых величин, особые правила операций над ними. Определенный период времени математики не могли раскрыть природу этих связей. «Мистичность» их была снята благодаря работам О. Копта. Он ввел в математику строгое понятие предела. Диалектико-материалистическое обоснование сущности бесконечно малого дал К. Маркс в «Математических рукописях». К. Маркс не только показал диалектическую сущность метода дифференцирования как развития алгебраического метода разностных соотношений, но и показал роль «оборачивания в методе» — воздействия дифференциального исчисления на предмет математики, его развитие.

Важнейшими математическими понятиями, выражающими связи и отношения, являются функция, структура, система, алгоритм. Понятие функции в явной форме было введено в математике еще в XVII в. В начале оно имело геометрическую и механическую окраску (Г.-В. Лейбниц, И. Ньютон). Однако бурное развитие математики, усложнение связей между математическими объектами и операциями потребовало принятия функциональной зависимости, освобожденной от геометрического и механического облачения. Значительный шаг в решении этой проблемы сделал И. Бернулли. В 1718 г. он дал следующее определение функции: «Функцией переменной величины называют количество, образованное каким угодно способом из этой переменной величины и постоянных». В более развернутом виде понятие функции как аналитического выражения связи дал Л. Эйлер: «Функция переменного количества есть аналитическое выражение, составленное каким-либо образом из этого переменного количества и чисел или постоянных количеств» ⁴⁷. Основным свойством функции считалась ее непрерывность.

Однако характер связей между элементами математического анализа усложняется. Как сама геометрия, так и одна из важнейших проблем математической физики — задача о колебании струны — привела математиков к необходимости введения в анализ разрывных функций, то есть функций, лишенных «закона непрерывности». Между Л. Эйлером-аналитиком и Ж. Даламбером, защищавшим закономерность «разрывных» функций, началась длительная дискуссия, в которой приняли участие многие видные математики. Суть дискуссии: может ли функция быть только аналитическим выражением, или она может быть более сложным образованием. Спор завершился в пользу Ж. Даламбера только тогда, когда более, чем через 40 лет Ж.-Б. Фурье показал, что не только

186

непрерывную, но и разрывную функцию можно представить тригонометрическим рядом.

На более широких основаниях стало строиться понятие функции в XIX—XX вв. в связи с развитием теории функций как действительных, так и комплексных переменных. Образовалась новая дисциплина — функциональный анализ, использующий обобщенное понятие функции — функционал, то есть такую обобщенную функцию, в которой аргументом выступает не отдельная переменная и не многие переменные, а функция. Под влиянием исследований Ж.-Б. Фурье, а также развития теоретико-множественной концепции еще в середине XIX в. математиками П. Г. Л. Дирихле и Н. И. Лобачевским было сформулировано известное определение функции, построенное па идее взаимно-однозначного соответствия двух множеств. Это определение в разных вариациях фактически используется и в современной математике. «Величина у есть функция от (независимой) величины х, если существует закон, в силу которого каждое значение х, принадлежащее к некоторому множеству чисел, соответствует некоторому значению у» ⁴⁸.

Функциональная зависимость обычно обозначается формулой y = j(x). Из определения функции следует, что ее значение детерминируется аргументом. Функция у есть зависимая переменная в отличие от независимой переменной (аргумента х). Выражение y = f(x) приобретает определенное значение только тогда, когда вместо аргумента х будет поставлено его определенное значение. Результаты вычисления значений функции по значению аргумента и определяют связи между различными величинами, которые характеризуют количественные взаимоотношения между предметами и явлениями.

Знание функциональной зависимости имеет большое эвристическое значение для науки и практики. Зная функциональную зависимость между величинами, можно вычислить, а значит, и предвидеть другие значения величин, которые непосредственно еще не выделены. Из функциональной зависимости можно вывести новые производные связи между величинами, новые закономерности.

Однако роль функциональной зависимости в теории познания не следует преувеличивать. Именно на основе фетишизации функциональной зависимости родилась в математике и философии идеалистическая концепция «математического» детерминизма, не имеющего ничего общего с причинно-следственным детерминизмом, определяющим одностороннюю направленность развития вещи от причины к следствию. В естественных условиях причина и следствие

187

непереставимы. В то же время в математике функция и аргумент могут быть безболезненно переставлены: из функции y = f(x) мы можем найти обратную функцию x = f~^x(y). Кроме того, существуют неоднозначные функции, которые на одно значение аргумента могут давать два и более значений функции, что опять-таки не соответствует положению вещей в действительности. Функционально можно установить связь между временными и пространственными координатами, но и это не будет генетическая связь между пространством и временем.

Следовательно, в общем понятие функции является внутренним средством математики, а не выражением конкретной связи, существующей в реальных вещах. Поэтому нельзя ограничивать процесс познания реальных вещей выявлением только функциональной зависимости. Нужно через практику, эксперимент стремится обнаруживать реальные связи в предметах и явлениях.

Выражением широких связей в математике служит такое понятие, как структура. Опираясь на него, например, Н. Бурбаки попытались представить математику в качестве науки, развивающейся на основе так называемых порождающих структур. Такими структурами являются: алгебраические структуры порядка и топологические структуры, которые отличаются прежде всего природой заключенных в них связей. Структура является алгебраической, когда ее элементы являются результатом композиции других каких-либо элементов. Примером такой структуры может служить структура поля действительных чисел, определяемая двумя законами композиции (сложением и умножением действительных чисел).

Структура порядка выражает связь между двумя элементами х и у и чаще всего определяется отношением «х меньше или равно у».

В топологических структурах выражается связь понятий окрестности, предела и непрерывности.

Опираясь на порождающие структуры путем введения повых аксиом и правил вывода, можно получать производные структуры, которые обобщают математическую теорию и находят применение в практике.

Оценивая значение математических структур, Н. Бурбаки пишут: «Общей чертой различных понятий, объединенных этим родовым названием, является то, что они применимы к множеству элементов, природа которых не определена. Чтобы определить структуру, задают одно или несколько отношении, в которых находятся его элементы, затем постулируют, что данное отнесение или данные отношения

188

удовлетворяют некоторым условиям, которые перечислены и которые являются аксиомами рассматриваемой структуры» ⁴⁹. Отношение к понятию структуры должно быть критическим. Нужно помнить, что математические структуры отображают реальность в идеальном, схематическом виде.

Математика как абстрактная наука не может развиваться и без такого понятия, как система — соответствующего порядка связи. Такими системами являются ортогональные системы, аксиоматические системы, различные системы исчислений и т. д. Каждая из таких систем вырабатывает свои методы, приемы, имеет свои определения и подходы. Соединение понятия системы со структурой породило специальный метод системно-структурного анализа, который имеет большое как теоретическое, так и практическое значение для изучения сложных, глобальных проблем.

Однако нельзя абсолютизировать данный метод. Он носит специальный характер, не является философским.

Проблемы связи и обособленности в математике возникают в связи с потребностями обоснования математического знания, решением вопросов математизации научного знания. Строго говоря, отмеченные оба случая — это уже не вопросы развития математики в собственном смысле, не ее внутренние проблемы, а внешние проблемы. Однако они существенным образом влияют па развитие самого математического знания, обогащения его содержания, выдвижения новых проблем, осознания математики как науки и др.

В советской философской литературе достаточно полно проанализированы вопросы оснований математики⁵⁰. Остановимся только на проблемах категорий «связь» и «обособленность» применительно к отмеченным вопросам.

Все существующие концепции оснований математики делятся на два основных направления в зависимости от того, кладут ли они в основу своего понимания образования и функционирования математических объектов абстракцию актуальной бесконечности или абстракцию потенциальной бесконечности. От истолкования первой и второй абстракций и зависит определение содержания категорий «связь» и «обособленность».

Когда в основания математического знания кладется абстракция актуальной бесконечности (осуществимости), связь и обособленность характеризуются чертами статичности. Когда в основания математического знания ложится абстракция потенциальной бесконечности (осуществимости), связь и обособленность приобретают черты динамичности, «свободно становящейся последовательности» (Л. Е. Й. Брауэр), «бесконечно продолжающейся последовательности» (А. Гей-

189

тинг). Включение в содержание связи «движения» давало возможность расширить в определенной мере представления о формах связи, преодолевать последствия парадоксов теории множеств Г. Кантора. В то же время, как известно, программа интуиционистов не была полностью реализована в силу ряда причин, но некоторые их идеи нашли переосмысление в конструктивистском направлении математики⁵¹. В конструктивистском направлении в математике можно видеть попытку привнести обоснование идеи развития математических объектов и связей между ними как некоторых построений, конструкций. Не случайно, что именно этой стороной взглядов конструктивистское направление приблизилось ближе всего к решению задач, имеющих практический характер. Их идеи нашли применение в кибернетике.

Категории «связь» и «обособленность» в математике развиваются не только в связи с решением математикой своих внутренних задач, но и, можно сказать, внешних функций математики — ее приложений. Этот вопрос очень важный в том плане, что экспансия математики в другие области познания в настоящее время не только не прекратилась, но и приобрела новую силу в связи с компьютеризацией и роботизацией производства, ускорением научного и технического прогресса в советской стране. В литературе исследованы специальные вопросы математизации современного научного познания и поэтому на данной стороне вопроса не будем останавливаться ⁵².

Известно, математику называют языком науки. С помощью данной метафоры выражена глубокая мысль: связь математики с другими науками не прямая, а опосредованная. Математика как язык науки имеет свою внутреннюю жизнь, соответствующую обособленность по отношению к другим областям знания.

Одновременно необходимо учитывать, что математика подобно языку имеет сложную структуру и не все ее элементы одинаковым образом связаны с другими науками. С некоторыми, например, разделами обществоведения эта связь носит чрезвычайно опосредованный характер, а то и вовсе является проблематичной, в крайнем случае на современном этапе.

Проблема связи и обособленности имеет смысл только по отношению к тем объектам и процессам, которые обнаруживают некоторые общие основания (количественные характеристики, структуры, множества, функции, топологию, алгоритмичность, категориальность). Без наличия общих оснований в указанных выше и других отношениях проблемы связи и обособленности не существует.

190

Следовательно, анализ некоторых сторон содержания категорий «связь» и «обособленность» в математике показывает богатство их содержания, а также их регулятивные функции в отношении математических проблем.

5. Связь и обособленность в кибернетике

Вопрос о природе связей в кибернетических системах относится к основным и наиболее сложным проблемам кибернетики. Как известно, «отец кибернетики» Н. Винер назвал последнюю наукой об управлении и связи ⁵³. Понятие «управление» выражает особого рода взаимосвязь, формирующуюся в процессе направленного воздействия одних компонентов (подсистем) кибернетической системы на другие. Первая строгая с естественнонаучной точки зрения экспликация понятия информации К. Шенноном получила название математической теории связи⁵⁴. Следовательно, для родоначальника теории информации понятие «связь» в исследовании информационных процессов, их специфики оказывается одним из основных. Современный этап разработки проблем кибернетики характеризуется акцентированием внимания исследователей на вопросах семантики, содержательно-смысловых характеристик кибернетических процессов. При этом в теории распознавания образов, в новых разделах исследований по искусственному интеллекту, в семантических теориях информации в интересующем нас аспекте речь идет об углублении представлений о сущности кибернетических связей, об их месте в функционировании кибернетических систем ⁵⁵.

Отличительной чертой систем, изучаемых кибернетикой, является наличие в них наряду с хорошо известными физикам электромагнитными, гравитационными и другими связями, связей функциональных, таких, которые реализуются избирательно и только при наличии определенного рода соответствия (сопряженности, сонастроенности) находящихся во взаимосвязи объектов⁵⁶. Это соответствие выражается, в частности, в наличии общего канала и кода ⁵⁷ и обеспечивает целостность, устойчивость, относительную автономность и обособленность кибернетических систем.

Полюса указанной взаимосвязи несимметричны; их принято называть управляющим и управляемым объектами (подсистемами). В единстве они и составляют кибернетическую систему. Связи управляющего и управляемого объектов носят направленный характер: те из них, которые реализуются в направлении от первого ко второму, называют прямыми; противоположно им направленные — обратными.

191

Многие авторы специфику связей в кибернетике справедливо усматривают в наличии обратной связи. Действительно, обратные связи играют исключительную роль в процессах управления и направленного поведения. Поскольку так называемая отрицательная обратная связь оказывает компенсирующее влияние на систему, стабилизирует ее параметры и состояние в процессе внешних и внутренних воздействий⁵⁸, постольку она обеспечивает системе автономность, динамическую устойчивость, обособленность. Однако следует отметить, что ссылкой на существенное значение обратной связи отнюдь не раскрывается природа связей в кибернетической системе, их основание.

Советские и зарубежные исследователи стремятся обосновать специфику рассматриваемых связей посредствоги фундаментального физического понятия «энтропия». Своеобразным «мостиком» к такому переходу служит обычно соответствующее истолкование понятия «информация». После того, как П. Винер выдвинул тезис, согласно которому процессы управления и связи в кибернетике, обеспечивающие рост организованности в системе, имеют единую основу с процессами возрастания энтропии⁵⁹, многие авторы этот тезис приняли за аксиому. На этом методологически недостаточно разработанном понимании соотношения энергии и информации, информации и энтропии некоторые исследователи построили широкие обобщения в области физики (Л. Бриллюэн), биологии (К. С. Тринчер), «новой физики» — физики «биотонических законов» (В. Эльзассер, Е. Вигнер) и даже эстетики (А. Моль). Н. И. Жуков, В. А. Штофф, А. И. Оксак и другие советские философы показали, что в основе сходства процессов увеличения энтропии (в физической системе) и ее уменьшения (в кибернетической системе) лежит общность статистической природы энтропийных и информационных процессов, из которой отнюдь не вытекает их непосредственная связь или качественное тождество. В. А. Штофф справедливо квалифицировал противоположную этой точку зрения как сведение информации к измерению качества энергии ⁶⁰. А. И. Оксак подчеркнул важное, по нашему мнению, обстоятельство, которое до настоящего времени исследовано недостаточно: рост упорядоченности кибернетических систем ведет не к уменьшению числа микросостояний, как это имеет место в физической системе, а, наоборот, к увеличению числа возможных состояний⁶¹. Это качественное отличие кибернетических систем от некибернетических не может быть объяснено классическим анализом энтропийных процессов, не может получить физическую интерпретацию, независимо от того, будем ли мы понимать

192

энтропию в узком смысле (как понятие термодинамики) или в широком (как характеристику распределения произвольных множеств состояний по разнообразным признакам).

Кибернетические системы относятся к сложным системам и могут обладать потенциально бесконечным множеством состояний, связей, связей между связями различного порядка. Между тем реализуются не все и не любые из них, а только обеспечивающие приспособление системы к изменению условий. И хотя исследователь кибернетических систем действительно сталкивается с распределением состояний, последнее является избирательным и направленным, подчиняется, условно говоря, квазистатистическим механизмам направленного выбора, требующим для своего анализа иных понятий и категорий и, по-видимому, иного математического аппарата. Об этом свидетельствует, в частности, факт отсутствия сколько-нибудь значительных результатов многолетних исследований в области термодинамики линейных, а затем и нелинейных неравновесных процессов ⁶².

Следовательно, обращение к понятию энтропии не приводит к раскрытию основания кибернетических связей. Для решения подобной задачи необходимо раскрыть свойство, действительно тождественное связанным вещам (объектам) и служащее основанием связи⁶³. Например, для причинно-следственной связи таким свойством является свойство производительности, или порождения, для генетической связи — свойство общности происхождения и т. п. С точки зрения существования материальных объектов и их свойств фундаментальное значение имеют связи, обусловленные пространственно-временными характеристиками движения объекта. Как показывает анализ известных типов физических взаимодействий, соответствующие последним субстратно-энергетические связи способны выполнять функцию системообразующих лишь в определенном диапазоне пространственно-временных характеристик: в микромире (сильные, слабые и электромагнитные взаимодействия) и мегамире (гравитационные взаимодействия). Основанием связи являются здесь свойства сильных и слабых полей для элементарных частиц, свойства электромагнитного поля для химических элементов, гравитационного поля — для космических масс.

Для обширного промежуточного (в пространственно-временном смысле) класса системных образований, к которым относятся биологические и социальные системы, ни те, ни другие взаимодействия не могут, по нашему мнению, играть решающей роли, так как не обеспечивают необходимого для целостной системы преобладания по интенсивности внутрен-

193

них связей над внешними. Внутриядерные взаимодействия имеют недостаточный радиус действия, а гравитационные и электромагнитные — недостаточную для макроявлений интенсивность. Следовательно, ни те, ни другие не могут служить основанием связи.

Каково же основание (или основания) связи для макросистем, изучаемых кибернетикой? Как известно, подобные системы в термодинамическом аспекте имеют тенденцию к ослаблению связей и последующему распаду. По-видимому, в процессе развития макроявлений реализуется объективная необходимость во взаимосвязях, направленных на преодоление системами (компонентами) различий и разделенности, на достижение диалектического тождества и целостности, на синтез качественно нового основания связи. Этим основанием становится функциональное свойство, системообразующее и формирующее функциональные связи. Можно предположить, что по их роли в процессах движения и развития материи к основным известным типам взаимосвязей (гравитационных, электромагнитных, сильных и слабых внутриядерных) следует отнести также функциональные связи, конституирующие кибернетические системы. Эти связи являются, по существу, функционально-информационными и качественно отличаются от субстратно-энергетических. Их содержание не исчерпывается их физическим «наполнением», а требует исследования их вторичного, функционально закрепленного содержания, формирующегося в результате процессов отражения и воплощенного в информации. Происходит надстройка над физическим бытием системы ее нефизического функционального бытия, бытие удваивается и раздваивается. Именно функциональное бытие «дирижирует» системой функционально-информационных связей.

На наш взгляд, именно на это обстоятельство обращают внимание В. П. Бранский и другие, когда говорят о «раздвоении» причинности на «источники» и «движущие силы». Это, по их мнению, «помогает увидеть неравнозначность, разнофункциональность двух групп причинности. Движущие силы играют... управляющую роль, т. е. обусловливают определенную направленность развития» ⁶⁴. К этому следует добавить, что движущие силы идут в этом случае от целого и обусловлены собственными напряженными состояниями (состояниями направленности) системы, то есть реализуются посредством функциональных механизмов порождения⁶⁵. Поэтому идея раздвоения причинности вполне справедлива в кибернетике: в ней мы видим выражение действительного разделения, раздвоения собственно причинности и функциональности как аспекта причинной зависимости⁶⁶. При выхо-

194

де же за пределы кибернетических систем и процессов говорить об управляющей роли причинности нам представляется нецелесообразным, так как в этом случае функциональный аспект причинности свертывается, не проявляет актуального существования, а понятие управления теряет свою специфику.

Таким образом, источником «движущих сил» в кибернетической системе выступает целое по отношению к частям, конечный результат по отношению к отдельным стадиям процесса. Вполне определенные целостность и результативность формируют определенную направленность изменений в системе. При этом, как показал П. К. Анохин, ведущая роль принадлежит именно результату, влияние которого доминирует над формированием системы и который «имеет императивное влияние на систему: если он недостаточен, то немедленно эта информация... перестраивает всю систему, перебирает все степени свободы, и в конце концов каждый элемент вступает в работу теми своими степенями свободы, которые способствуют получению результата» ⁶⁷. Будучи реальным системообразующим свойством кибернетической системы, эта способность создавать адекватную модель или образ будущего результата, прогнозировать результат является функциональной. Результат, подчеркивает П. К. Анохин, есть особое функциональное состояние системы⁶⁸.

Не только связи, но и обособленность в кибернетической системе основана на функциональном свойстве. Метрическая разделенность может не играть для функциональной обособленности существенной роли. Например, различные кибернетические системы (подсистемы) клетки или организма могут перекрываться, иметь узлы совместной реализации функций, взаимного контроля и т. д. Но каждая система сохраняет свою автономность, которая обеспечивается по причине не пространственно-временной отделенности, которая служит лишь условием и предпосылкой обособленности, а избыточности степеней свободы. Система вступает в действие с помощью тех степеней свободы своих компонентов, которые обеспечивают реализацию стабилизирующих (гомеостаз) либо изменяющихся в сторону более адекватного приспособления, в определенном направлении (гомеорез, по Уоддингтону) функций.

Не трудно видеть, что сказанное выше о функциональных свойствах кибернетических систем едва ли вписывается в рамки традиционных представлений о понятии функции, не охватывается этим понятием. Весьма часто в отечественной и зарубежной литературе функциональность интерпретируется как свойство теоретического, математизированного

                                                   195

описания отношений, которые на эмпирическом уровне выражают связь причины и следствия, закон и т. п. Многие авторы называют кибернетику теорией абстрактных функциональных моделей, стремясь тем самым отобразить именно абстрактно-математический характер формального аппарата этой науки. При таком подходе функциональность рассматривается как особая характеристика метода исследования, дающего в кибернетике хорошие результаты. В соответствии о этим кибернетика превращается в «науку упрощения», теорию метода «черного ящика» ⁶⁹. Функциональность понимают в этом случае как продукт двойного абстрагирования: сначала от вещественно-энергетических, а затем и от структурных аспектов объекта (кибернетической системы). Но понятия функции в кибернетике и математике весьма различны по объему. Их объединяет, пожалуй, лишь один существенный общий признак: параллелизм и координация находящихся в функциональной зависимости вещей или их свойств. Данный признак является основным для понятия функциональной зависимости в математике, где функция суть лишь отображение, количественный план выражения в языке науки причинных зависимостей, закономерной связи и т. д.⁷⁰. Но отсюда не следует, что понятие функциональной зависимости является только теоретическим, и у него нет самостоятельного онтологического аналога, как считает, например, Ш. Б. Каххарова⁷¹. Напротив, в онтологическом плане свойство функциональности намного богаче по содержанию.

Функция есть такая связь между компонентом и системой, которая подчиняет действия компонента поведению системы. Поведение последней представляет избирательную динамическую перестройку компонентов, структур. Следовательно, функция характеризует не любое, а избирательное взаимодействие компонентов в соответствии с прогнозируемым результатом кибернетической системы.

Таким образом, анализ позволяет выделить следующие основные признаки функциональной связи:

1)   закономерную координацию изменений взаимосвязанных компонентов ⁷²;

2)   напряженность, результативность, объективную направленность изменений в кибернетической системе, связанную обычно с обеспечением ее устойчивого автономного существования и развития в условиях изменяющегося окружения и нашедшую выражение в кибернетическом принципе целесообразной активности;

3)   координацию и субординацию компонентов системы с позиций сохранения целого;

196

4)   основанную на механизме информационного выбора избирательность функционального взаимодействия ⁷³;

5)   вторичность функционально-информационных свойств ⁷⁴.

Если первые четыре признака рассмотрены нами достаточно подробно и их природа может быть разъяснена на материалах результатов многочисленных научных исследований, то этого нельзя сказать о признаке вторичности. Вместе с тем он является не только наименее исследованным, но и наиболее специфическим признаком функционального свойства и информации.

Наш анализ признака вторичности начнем с вопроса о соотношении понятий структуры и функции с категориями содержания и формы, остро поставленного кибернетикой. Как отмечалось, в кибернетических системах функция способна оказывать существенное влияние на структуру: в организме функция органа, изменяясь, способна трансформировать (или даже формировать новый, упразднять старый) орган; в обществе поведению индивидов присуще свойство функциональной формируемости действий. Примеры можно было бы продолжать. А за примерами стоит вопрос: что же чем определяется, структура функцией или функция структурой? Что здесь — содержание, а что — форма? Здесь снова мы сталкиваемся с необходимостью различения «источников» и «движущих сил», непосредственно порождающих и управляющих факторов причинности в функциональных процессах.

Известно, что содержание определяет форму, а не наоборот, и эта истина добыта материализмом в длительной и упорной борьбе с идеалистической философией. Однако отсюда не следует однозначный вывод, будто понятиям структуры и функции отвечают соответственно категории формы и содержания, так что содержанию соответствует функция. Некоторые авторы пошли по пути этой простейшей аналогии, неправомерно смешивая два уровня рассмотрения данного соотношения. По нашему мнению, функция в своем непосредственном отношении к структуре как своему носителю есть форма, а не содержание, она производна от структуры. На ином уровне, уровне своего вторичного, информационного содержания соотношение изменяется, переходит в свою противоположность. Здесь уже следует говорить о функционально-информационном содержании, но не по отношению к собственному носителю (структуре), а по отношению к тем процессам изменения, взаимодействия, регулирования, управления, которые оно определяет, формирует в качестве содержания тел и процессов, выходящих за

197

рамки данной структуры как носителя функционального свойства. Действительно, содержание сознания не есть содержание нейромозговых процессов, по отношению к ним сознание есть форма, способ их существования и выражения. Однако оно, в свою очередь, формирует (определяет форму) поведение индивида, обладающего сознанием, то есть в этом отношении, на этом уровне выступает как содержание (вторичное, функциональное).

К близким выводам приходит Н. И. Жуков, когда называет кибернетику «теорией функциональных систем» и определяет функциональное свойство как сходное с сознанием уникальное свойство кибернетических систем, которые «в отличие от обычных, субстратных свойств имеют место лишь в ходе их деятельности»⁷⁵. Организующая, управляющая роль функционально-информационных связей обнаруживается по их воздействию на организацию всех внутрисистемных процессов и только через эту связь целого и частей (опосредствованно) на свои собственные носители.

Следовательно, функциональное свойство вторично не только в том смысле, что оно проявляется во взаимодействии (подобно локковским вторичным качествам), но и в том более глубоком смысле, что выражает некоторую объективную сущность, составляющую содержание не своего непосредственного носителя, а совсем иных материальных тел и процессов.

Признак вторичности выражает информационную сущность функциональной связи, в силу чего мы и назвали исследуемые специфические связи кибернетических систем функционально-информационными. Что же такое информация? Хотя вопрос этот не нов и стоит в науке вот уже более 30 лет, дать ответ на него до сих пор остается делом исключительно трудным ^7б. Концепция информации как разнообразия (или отраженного разнообразия), пришедшая на смену чисто количественным подходам к исследованию процессов коммуникации, связи, в которых не проводилось различие между понятиями «информация» и «количество информации», оказалась неприемлемой при переходе к исследованию сложных видов информации и ее содержательных характеристик ⁷⁷. Как отметили В. Г. Афанасьев и А. Д. Урсул, из концепции информации как отраженного разнообразия «не следует, что, переходя к социальной информации как видовому понятию, а от него к научной информации, необходимо определить их тоже как особые формы разнообразия в отражении»⁷⁸. Следует иметь в виду, что проблема сущности информации неотделима от проблемы ее содержания, смысла. Так, действие информации как порождающего фак-

198

тора, как причины событий (изменений) в кибернетической системе определяется «не механизмом физического взаимодействия... а семантическим значением информации» ⁷⁹.

Известно, что некоторые исследователи видят сущность информации и информационных процессов в выделении (вычленении) и использовании кибернетической системой отраженных структур, «структурных отпечатков» отражаемых воздействий⁸⁰. Несмотря на внешнюю привлекательность и сравнительную простоту подобного подхода, в его рамках невозможно объяснить способность кибернетических систем к самодвижению (саморегулированию и самоуправлению), к выборочной мобилизации структур, поскольку остаются скрытыми функционально-информационные процессы, и прежде всего со стороны их содержания.

Что касается существующих логико-семантических концепций информации, то они, по мнению Г. X. Шингарова, дают «отрицательное» определение информации как содержания, смысла сообщения, поскольку указывают на то, чем информация не является, но не указывают на то, что она есть⁸¹. Мера содержания информации определяется посредством указания исключаемых возможностей: атомарных предложений (Р. Карнап и И. Бар-Хиллел), «возможных миров» (И. Хинтикка), «неопределенности» и т. д. То, что остается, собственная природа этого «остатка», оказывается вне рассмотрения. Но таким путем возможно оценить лишь знакомую форму сообщения, а не само сообщение, не содержание заключенной в нем информации⁸².

Информация как некоторое содержание, как содержательная (а не формальная) характеристика процесса может быть понята с учетом двойственного характера детерминации в кибернетической системе. Эта двойственность выражается в обусловленности состояний системы пересечением двух линий причинения внешней и самодетерминации⁸³. В результате информационные свойства находят выражение в явлениях, которые мы определили через понятие вторичности и различные аспекты которых помимо указанных рассмотрены в работах В. П. Кузьмина, Э. В. Ильенкова, В. И. Кремянского, А. М. Минасяна, С. Петрова и др. А. М. Минасян, исследуя логику «Капитала» К. Маркса, выделяет при анализе категории «содержание» такие аспекты последней, как общее, выраженное в отдельном; как данное явление, выраженное в другом явлении ⁸⁴. Подход К. Маркса к анализу природы труда и денег, согласно которому последние обладают особыми качествами, содержанием, не являющимся исходным для вещи, а приобретаемым ею в процессе взаимодействия вещей⁸⁵, является, по нашему мнению, тео-

199

ретической основой для раскрытия функционально-вторичной сущности информации. Важно подчеркнуть, что, например, труд, воплощаясь в продукте, не становится знаком, «пустой» формой, замещающей содержание (или указывающей на него), но остается самим этим содержанием, обладающим новым — вторичным — способом существования. Прав В. П. Кузьмин, когда делает вывод, что К. Маркс осуществил описание системного, надындивидуального развития, законов движения не вещей, а их «видов», «родов», разработав тем самым особое измерение действительности⁸⁶. Содержание информации закрепляется в функциональных структурах (П. К. Анохин), «гиперструктурах» (В. И. Кремянский). «Гиперструктуры» могут быть поняты как системные образования, способные к воспроизводству внешних воздействий во вторичной, функционально-информационной форме. Будучи необходимым результатом и одновременно предпосылкой развития функционально-информационных свойств кибернетических систем, они фиксируют в себе «внешние для носителей связи и отношения» и потому являются кодами информации, охватывают «совсем иные по своей сущности и гораздо более обширные области явлений» ⁸⁷.

Следовательно, вторичное информационное содержание функционально и всегда системно. Оно системно в том смысле, что, будучи внешним носителю информации самому по себе, имманентно ему в подсистеме связей, в которую носитель включен, то есть подсистеме внутренних и внешних функционально-информационных связей кибернетической системы.

Основанием функционально-информационных связей является способность систем к взаимному отражению в его специфически информационной форме, информационная сопряженность систем, их соответствие. Как было показано выше, необходимым для этого соответствия является функциональная общность систем, наличие общего канала и кода. Поэтому в аспекте содержания информации тождество и соответствие взаимодействующих систем (подсистем) есть не менее важная их характеристика, чем несоответствие и различие ⁸⁸. Информация существует не наряду с отражением. Она является одним из видов отражения, формой, которую отражение приобретает в кибернетических системах, функциональным отражением действительности. Такое понимание информации, развиваемой в работах Б. С. Украинцева, Н. И. Жукова, А. М. Коршунова и ряда других ученых, представляется наиболее перспективным.

В соответствии с целью данного раздела мы рассмотре-

200

ли лишь некоторые из философских проблем кибернетики. Рассмотренные проблемы касаются сущности функционально-информационных связей в кибернетической системе. Эти связи не имеют всеобщего характера: возникая в процессе самоорганизации, саморазвития материи, они присущи только живой природе, обществу, мышлению, а также кибернетическим техническим устройствам в той мере, в какой последние удовлетворяют исследованным выше особенностям функционально-информационных связей.

Дальнейшее исследование специфических свойств функционально-информационных связей и обособленности в кибернетических системах, по нашему мнению, составляет актуальную задачу современного научного познания. Полученные здесь результаты предоставляют средства не только для понимания, но и для описания и объяснения широкого круга процессов, выходящих за рамки одной только кибернетики, могут служить методологическим базисом конкретных исследований данных процессов.

6. Взаимосвязь и обособленность в биологической науке

Анализ представлений об органической природе, специфичность которых определяется «интеллектуальным климатом» каждого конкретно-исторического периода развития научного познания, видимо, был бы невозможен без рассмотрения соотношения аналитических и синтетических тенденций, без выяснения той роли, которую играли в представлениях того или иного периода понятия взаимосвязи в живой природе и обособленности, ярко выраженной индивидуальности каждого из многочисленных и чрезвычайно разнообразных ее явлений. Генезис и развитие биологического знания всегда были органически связаны с этими понятиями.

Появление «настоящего» естествознания Ф. Энгельс относил ко второй половине XV в.⁸⁹. Причем биология, в отличие от других фундаментальных отраслей естествознания, сложилась как самостоятельная естественнонаучная дисциплина значительно позже. Однако, несмотря на сравнительно позднее становление биологии как самостоятельной науки, следует отметить, что ее корни уходят в глубокую древность. Единство органического и неорганического, состоящих из одних и тех же первоначал, является неотъемлемым элементом в представлении древних о сущности и происхождении жизни. У Лукреция отличие организмов от тел неживой природы заключается лишь в способе сочетания комбинаций вечных и неизменных первоначал. Все представители орга-

201

нического мира возникли, таким образом, независимо, обособленно друг от друга.

Согласно основной концепции автора «О природе вещей» как организмы, так и тела неживой природы, будучи преходящими образованиями, распадаются опять на вечные первоначала, из которых опять составляются комбинации, в свою очередь образующие новые тела неорганической природы и новые организмы ⁹⁰.

Концепция первоначал содержала обоснование единства органического и неорганического миров, всей Вселенной. На основе этой же концепции древние пытались объяснить и обосновать обособленность (различия) между органическими образованиями и неорганическими телами, между растениями, животными и человеком^ и даже между представителями одного и того же вида. Первоначала, многочисленные и разнообразные, отличающиеся друг от друга величиной, формой и физическими качествами, сочетаясь между собой различным образом, образуют органические формы с отчетливо выраженной индивидуальностью

«В особь любую вглядись по отдельности в каждой породе

Ты убедишься, что все они разниться будут фигурой» ⁹¹.

Индивидуальные различия между животными «одной природы», разумеется, не являются принципиальными; они всего лишь результат одной из многих возможных комбинаций первоначал, свойственных данному виду.

Акцент на обособленность, индивидуальные особенности многообразных представителей органического мира в воззрениях позднеантичного периода усиливался. Если еще Анаксагор не обращал внимания на отличительные особенности между животными, принадлежащими к разным таксонам, и, более того, не проводил принципиального различия между животными и растениями, то Аристотель и его ученик Теофраст, обнаруживая исключительную наблюдательность и проявляя интерес к самым мелким деталям организации животных и растительных форм, положили начало классификации представителей органической природы.

Наряду с тем, что человек мыслился как органическая часть животного, античные мыслители выдвигали и обосновывали тезис о генетической связи человека и животного мира, о естественном происхождении человека от животных (Анаксимандр, Анаксагор, Демокрит и др.). Древние сумели также достаточно четко увидеть некоторые характеристики, свойственные только человеку, то есть его обособленность от остальных представителей животного мира. Анаксагору, например, принадлежит мысль об опреде-

202

ляющем значении человеческой руки. Именно совершенствование этого органа, полагал он, обусловило разумность человека.

В позднеантичный период обособленность человека от остального животного мира аргументировалась более обстоятельно. Он стал рассматриваться как определяющая сила природы и сильнейшее существо, наделенное «разумом и обществом». «Общительность,—писал Сенека,— обеспечила человека господством над зверями. Общительность дала ему, сыну земли, возможность вступить в чуждое ему царство природы и сделаться также владыкой морей... Она не дает случаю одолеть его, ибо ее можно призвать для противодействия случаю. Устрани общительность, и ты разорвешь единство человеческого рода, на котором покоится жизнь человека» ⁹².

Начавшийся в позднеантичный период процесс разрушения синкретической целостности в восприятии древними своего естественного окружения существенно усилился в средневековье и эпоху Возрождения. Это обстоятельство, естественно, не преминуло сказаться и на представлениях об органической природе. Христианская теология разрушила античную гармонию «макрокосма и микрокосма», противопоставив человека как создание всевышнего «по своему образу и подобию» другим, менее совершенным продуктам божественного творения.

Говорить о собственно естественнонаучном и тем более биологическом знании в средние века можно только условно. Они были «вкраплены» в общую систему религиозно-философского восприятия мира. Описания особенностей жизнедеятельности растений и животных служили в основном для подтверждения и иллюстрации религиозно-нравственных поучений.

Вместе с тем следует отметить, что и средние века внесли свою лепту в развитие представлений об органическом мире. Знания о закономерностях развития живой природы продолжали накапливаться прежде всего благодаря систематическому практическому опыту земледельцев и скотоводов. Тот же Альберт Великий уже догадывался о связи между организацией и способом жизнедеятельности живых существ с условиями окружающей среды, а Венсан де Бове много внимания уделял практическому использованию многих видов растений и животных. Продолжалась систематизация накопленного ботанического и зоологического материала, приведшая к появлению сравнительного анализа в исследовании многообразных форм жизни и к дальнейшему развитию эволюционных представлений. Кроме того, в средние

203

века появился ряд работ, в которых тщательным образом описывались свойства и образ жизнедеятельности (modus vivendi) отдельных видов животных и растений («Травник из Гланстобери»; Эдвард Уоттон «О различии животных»; один из первых трудов по описательной энтомологии Моуфета, «О свойствах животных» и «О растениях» византийского поэта Мануила Фила и др.), фактически положивших начало систематике — направлению, которое в эпоху Возрождения и Новое время стало основным связующим звеном в развитии биологического знания.

Своеобразным «лидером» становящегося естествознания была механика с ее аналитическим методом и математической строгостью доказательств и это обстоятельство определяло специфику соотношения взаимосвязи и обособленности в биологических представлениях того времени. Всеобщим методом стало членение, «анатомирование» естественного окружения на части для автономного (обособленного) их исследования. Весь природный комплекс расчленялся на три независимых царства: минеральное, растительное и животное. Человечество вовлекало в свою производственную деятельность не всю природу, а отдельные ее элементы, на которых и акцентировало внимание научное познание. Поэтому аналитический подход был прогрессивным явлением, а с точки зрения генезиса научного естествознания — исторически необходимым. Но как и всякое другое сложное явление, развитие аналитической методологии имело отрицательные стороны, которые не преминули сказаться в процессе дальнейшего развития наук о природе. «Разложение природы на ее отдельные части» сформировало «привычку рассматривать вещи и процессы природы в их обособленности, вне их великой общей связи» ⁹³.

Аналитическая методология была главенствующей и в биологии. Любая органическая система (в том числе и человек) расчленялась на части, которые, как правило, исследовались независимо друг от друга и трактовалась как исключительно сложная машина. Причем представления о функционировании этой машины были тесно связаны с разного рода механическими приспособлениями: рычагами, мехами, насосом, клапанами и проч. Однако совершенствование экспериментальных исследований и развитие их материальной базы позволили естествоиспытателям глубже проникнуть в сложный мир живого. Значительным событием для естествознания эпохи Возрождения было изобретение микроскопа. Это изобретение обусловило зарождение ряда частных отраслей биологической пауки. Акцентирование внимания исследователей Возрождения на частности не

204

может служить достаточным основанием для утверждения о безраздельном господстве анализа в процессе исследования органического мира: обособленность здесь самым причудливым образом соотносилась с представлениями о взаимосвязи компонентов живой природы. В этом смысле аналитическая методология была причастна и к развитию целостных представлений. Казалось бы невозможно найти в науках медико-биологического профиля другое направление, которому так органично был бы присущ метод членения исследуемого объекта на отдельные части для автономного их исследования, как анатомия. Между тем именно здесь родилась идея, сыгравшая далеко не последнюю роль в конкретизации представлений о взаимосвязи в органической природе.

Следует отметить, что существенный шаг вперед в области анатомических исследований сделали не только естествоиспытатели и врачи (Везалий, Фаллопий, Евстахий), но и художники, работающие над приемами объемного изображения человеческого тела (Леонардо да Винчи, Микеланджело Буонарроти, Леон Баттист Альберти и др.). Леонардо да Винчи, сравнивая строение костей ноги человека и лошади, заметил сходство между ними. Чуть позже французский натуралист и путешественник Пьер Белон на заглавном листке своего сочинения по орнитологии изобразил два скелета: птицы и человека и дерзко обозначил одинаковыми знаками сходные по общему плану строения (гомологичные) органы.

Идея гомологии, разумеется, не была единственной, имеющей отношение к развитию представлений о взаимосвязи всех многочисленных и разнообразных явлений органического мира. Так, большое влияние на умы современников имела концепция непрерывности Г.-В. Лейбница, концентрированным выражением которой может служить афоризм, сформулированный ее автором: «Природа не любит скачков». Принцип непрерывности играл важную роль в философии Г.-В. Лейбница и толковался им предельно широко. Все неодинаковые, разнообразные и индивидуальные вещи, из которых состоит мир, связаны друг с другом незаметными переходами. Органический мир также представляет единый непрерывный ряд живых форм — «лестницу существ». Несмотря на то, что все ступени этой «лестницы», по мнению Г.-В. Лейбница, появились или точнее были созданы творцом одновременно и являются неизменными и вечными, принцип непрерывности объединяет их. «Существует тесная связь между людьми и животными, между животными и растениями и, наконец, между растениями и ископаемыми; ископаемые же в свою очередь находятся в теснейшей связи

205

с телами, которые нашим чувствам и воображению кажутся мертвыми и бесформенными» ⁹⁴. В связи с этим Г.-В. Лейбниц был убежден в существовании разного рода переходных форм, в частности зоофитов (промежуточного звена между царством животных и царством растений). Животных же Г.-В. Лейбниц рассматривал как звено между растениями и людьми.

Однако акцент на частные факты, на обособленность, доминировал не только в эпоху Возрождения, но и в так называемое Новое время — время становления основных идей классической биологии. Активно практический дух Нового времени стимулировал научное познание явлений природы как необходимой предпосылки предметно-преобразующей деятельности. А так как единственной реальной энергетической базой, на которую мог опереться человек этого времени в своей практической деятельности, было механическое движение, то научное познание и концентрировало свое внимание главным образом на этой форме движения материи. Ко всем процессам и явлениям природы стали применяться масштаб и методы механики. Социальные потребности ориентировали научное познание на подробное описание и «инвентаризацию» отдельных конкретных фрагментов естественного окружения, вырванных из всеобщей естественной и исторической связи, на их скрупулезную классификацию и отыскание практических способов для их применения. Примером тому может служить систематика, которой к тому времени уже придали некоторую законченность работы Дж. Рея и К. Линнея: была установлена бинарная номенклатура и описаны многие виды животных и растений. К. Линней фактически завершил эпоху инвентаризации органических форм. Как отмечал В. И. Вернадский, «он применил к безбрежному полю описательного естествознания по существу тот же самый чисто аналитический прием, который в XIX в. позволил посредством развития идей Фурье создать современную математическую физику» ⁹⁵. Система К. Линнея, несмотря на ее выдающееся значение для развития систематики, была детищем своего времени. И хотя в последние годы он допускал возможность изменения видов под влиянием климата, почв, а также гибридизации, каждый вид рассматривался как неизменный, сохраняющий то же состояние, как и после акта творения.

Предложенная Линнеем в «Sustema naturae» классификация основывалась на единичных признаках (строение органов размножения) и поэтому была в известной степени произвольной и формальной. Вместе с тем следует признать, что линнеевская систематика была одним из значительных

206

событий в науке первой половины XVIII в. Характеризуя данный период в развитии естествознания, Ф. Энгельс отмечал, что только ботаника и зоология, благодаря Линнею из всех отраслей естественнонаучного знания «достигли приблизительного завершения». Природа стала рассматриваться как некоторый агрегат, состоящий из отдельных явлений и процессов⁹⁶. Всеобщий аналитический подход к исследованию естественного окружения обусловил выдающиеся успехи в деле «покорения природы», но вместе с тем существенным образом тормозил разработку общего синтетического взгляда на окружающую среду, что в свою очередь определило ту односторонность и ограниченность, которыми стало характеризоваться традиционное буржуазное мировоззрение. Всеобщий акцент на членение и исследование неподвижных обособленностей объективной реальности был, видимо, одной из основных причин наступления некоторого затишья в поступательном развитии естествознания в первой половине

XVIII  в. «Естествознание, столь революционное вначале, вдруг очутилось перед насквозь консервативной природой, в которой все и теперь еще остается таким же, каким оно было изначально, и в которой все должно было оставаться до скончания мира или во веки веков таким, каким оно было с самого начала» ⁹⁷.

К началу XIX в. ситуация существенно изменилась. Этому способствовало развитие крупного машинного производства. Традиционный акцент на развитие механики перестал удовлетворять потребности буржуазного производства и даже тормозил его прогресс. Таким образом сложились благоприятные условия для принятия идеи развития и взаимосвязи всего материального мира, давно уже зревшей в недрах науки. Набирающие силу эволюционные идеи позволили по-иному интерпретировать традиционную классификационную концепцию «лестницы существ». Здесь, видимо, уместно говорить о их взаимном влиянии. Несмотря на то, что отдельные виды (ступени лестницы) даже после «Философии зоологии» Ж. Б. Ламарка продолжали рассматриваться как несвязные и автономные и то, что любое таксономическое построение, как правило, направлено на отличение одних видов от других, на определение их обособленности, разработки в этой отрасли своеобразно отражали попытки установить какое-то соотношение, определенные связи, в обширной сфере биологической эмпирии. Против метафизической интерпретации «лестницы существ» как конструкции, состоящей из рядоположенных (обособленных) ступеней, в начале

XIX   в. выступили французские натуралисты Э. Ж. Сент-Илер и Ж. Б. Ламарк. Первый выдвинул концепцию «анало-

207

гов» (термин заимствован у Аристотеля), обосновывающую тезис о едином плане строения всех организмов и исторической взаимосвязи всех ступеней «лестницы существ». Второй впервые в истории науки создал целостное эволюционное учение.

Основной источник развития органической природы, согласно концепции «градации форм», Ж. Б. Ламарк усматривал в присущем каждому организму «стремлении к совершенствованию и усложнению организации». Факторы среды («обстоятельства», как считал Ж. Б. Ламарк) являются вторым, менее важным источником эволюции. Более того, условия внешней среды у Ж. Б. Ламарка иногда выступают в качестве досадного обстоятельства, приводящего к разного рода «аномалиям и уклонениям» от извечного «стремления к прогрессу». Поэтому организмы есть, «с одной стороны, результат нарастающей сложности организации — сложности, стремящейся к правильной градации, а с другой — след влияния весьма многочисленных и крайне разнообразных внешних обстоятельств, постоянно стремящихся нарушить правильный ход градации в развитии организации» . Ж. Б. Ламарк предпринимал попытки как-то увязать эти два источника эволюции, но, к сожалению, они не увенчались успехом.

Ж. Б. Ламарк сумел выразить идею эволюции как единую, стройную систему. Однако его концепция не получила признания научной общественности. Причиной тому является не только местами умозрительный характер заключений, не совсем убедительная аргументация автора и некоторая непоследовательность его изложения, на основании которых его оппоненты получили возможность упрекнуть Ж. Б. Ламарка в самых разнообразных «прегрешениях». Причина заключалась еще и в том, что Ж. Б. Ламарк, видимо, опередил свое время. Влияние механицизма и метафизики было еще настолько сильным, что идея развития органического мира, тесной связи всех его элементов была слишком парадоксальной и непривычной для того, чтобы составить основу мировоззрения того исторического периода. Как отмечал Ф. Энгельс, «во времена Ламарка наука далеко еще не располагала достаточным материалом для того, чтобы ответить на вопрос о происхождении видов иначе, как предвосхищая будущее,— так сказать, в порядке пророчества» ". Поэтому не удивительно, что И. Кант обосновал идею развития в небесной механике, но решительно не видел возможности естественнонаучного объяснения процесса возникновения жизни, считая понятие жизни неразрешимой загадкой и предельным понятием естествознания. Ж. Кювье на основании

208

палеонтологического материала смог сформулировать закон корреляции частей организма и сделать глубокие выводы об усложнении форм ископаемых при переходе от древних геологических слоев к молодым, но оставался убежденным антиэволюционистом. Ч. Лайель, доказав геологическую эволюцию земли, не соглашался с идеей Ж. Б. Ламарка об эволюционном развитии живого и на возникновение новых видов смотрел как на «тайну из тайн». Эти и многие другие факты из истории науки свидетельствуют о том, что эволюционные идеи в то время не могли еще завоевать всеобщее признание. И одной из основных причин тому было то обстоятельство, что обособленность элементов живой природы в представлениях того времени еще заметно доминировала над концепцией их взаимосвязи. Поэтому «Философия зоологии» и ее автор были фактически подвергнуты незаслуженному забвению вплоть до появления «Происхождения видов» (1859 г.) Ч. Дарвина.

С выходом «Происхождения видов» Ч. Дарвина в истории биологии начался период существенного изменения представлений о соотношении взаимосвязь — обособленность. Если раньше эти понятия-спутники были связаны не столь очевидно и периодически одно доминировало над другим (синкретическая связь «всего со всем» в античности; превалирование обособленности в эпоху Возрождения и Новое время), то теперь взаимосвязь их начинает осознаваться как постоянная и необходимая для понимания сложных и многообразных явлений органического мира. Ч. Дарвин решительно проводил синтез идеи развития с тезисом о реальности материального мира и взаимосвязи всех его элементов, чем «нанес сильнейший удар метафизическому взгляду на природу, доказав, что весь современный органический мир, растения и животные, а следовательно также и человек, есть продукт процесса развития, длившегося миллионы лет» ¹⁰⁰.

Одним из существенных моментов эволюционной концепции Ч. Дарвина является то обстоятельство, что он преодолел традиционные рамки анализа конкретного (единичного) биологического явления. Именно перенесение исследовательских акцентов с отдельных организмов на изучение статистических закономерностей их сообществ позволило ему обнаружить такой фактор эволюционного развития органического мира, как естественный отбор¹⁰¹. Исследование многообразных связей между отдельными организмами и их сообществами, кроме того, привело Ч. Дарвина к пониманию сложного процесса акклиматизации видов и выдвижению интересных предположений о возможных механизмах взаимоотношений между аборигенными и интродуктивными вида-

                                                   209

ми. Эволюционная теория Ч. Дарвина сделала возможным восприятие мира живой природы как определенным образом организованной и постоянно развивающейся системы. Принцип взаимосвязи всех компонентов органического мира, ранее основывающийся в лучшем случае на натурфилософских положениях, наполнился реальным содержанием и стал отражать действительные процессы, происходящие в живой природе.

Ч. Дарвин не просто отошел от исследования единичного в органическом мире, пренебрегая им. Наоборот, он поднялся к пониманию всеобщей взаимосвязи явлений и процессов живой природы благодаря тщательному изучению единичного, обособленного. Иными словами, эволюционная теория Ч. Дарвина может быть представлена как результат оптимального, гармонического соотношения взаимосвязи и обособленности в биологическом исследовании. Такое соотношение не только способствует появлению общебиологических концепций, но и стимулирует дальнейшее развитие конкретно-биологических направлений, которые накапливают данные об обособленных (отдельных) факторах эволюционного процесса.

Разумеется, было бы ошибочным считать, что после Ч. Дарвина полностью и окончательно установилась гармония между взаимосвязью и обособленностью в сложном и многоаспектном биологическом анализе. Дальнейшее развитие теории эволюции изобиловало многими прецедентами преувеличения роли, абсолютизации одного из многих факторов эволюции (адаптациогенез, ортогенез, интерциогенез, финализм) и причин, обусловивших эволюционный процесс (автогенез, эктогенез, селектогенез). Однако мы имеем все основания считать, что именно дарвиновская эволюционная теория положила начало качественно новому типу взаимоотношения обособленности и взаимосвязи, которым стало характеризоваться современное биологическое познание.

Современная биология представляет чрезвычайно широкую отрасль научных исследований, которой свойственны как множество частных дисциплин, исследующих те или иные структурные уровни или конкретные, специфические закономерности развития живого, так и ряд интегративных, обобщающих общебиологических направлений. Биологи в наше время ведут исследования в беспрецедентном по широте диапазоне: от молекулярного и даже субмолекулярного уровня (молекулярная биология, молекулярная генетика) до биосферного (биогеохимия, биогеоценология, экология и др.). Наряду с дальнейшим развитием традиционных биологических направлений (зоология, ботаника, систематика, физио-

210

логия, морфология, анатомия), появляются и во многом определяют «климат» в современной биологии такие новые ее дисциплины, как генетика, радиобиология, вирусология, биокибернетика, космическая биология и др. Здесь происходят сложные и взаимосвязанные процессы дифференциации и интеграции знаний и представлений об органической природе. Особенно бурно протекает процесс дифференциации биологических исследований, что чрезвычайно усложняет взаимоотношения между биологическими дисциплинами и порождает массу затруднений, в том числе и методологического характера. Прогрессирующая специализация конкретно-биологических направлений приводит к тому, что «зачастую представители различных отраслей биологического знания перестают понимать друг друга, поскольку методы, язык и теоретические принципы довольно специфичны в каждой из отраслей современной биологии» ¹⁰². Как реакция на абсолютизацию принципа редукции в методологии биологического исследования появился ряд общебиологических интегративных концепций, объединяющих и обобщающих разнообразный материал, полученный всеми конкретно-биологическими направлениями. К такого рода концепциям следует отнести «интегративизм» (В. А. Энгельгардт) ¹⁰³, «композиционизм» (Т. Добжанский) ¹⁰⁴, а также попытки создания теоретической биологии ¹⁰⁵ и общей теории жизни (биотики) ¹⁰⁶. Таким образом, возникает некоторая антиномия элементарного (обособленного) и всеобщего. С одной стороны, как отмечал академик Б. Л. Астауров, «жизнь бесконечно многообразна в своих проявлениях, а мир живого безгранично широк и подавляюще огромен. Разнообразны и углы зрения, под которыми человек рассматривает и осмысливает одни и те же жизненные явления в целом или в их различных, многочисленных и важных чертах. Отсюда множественность, разнокалиберность и разнонаправленность биологических теорий...» С другой стороны, «общая теория, если она возможна, не исключает необходимости частных и тем самым более полных и глубоких теорий, касающихся отдельных сторон жизни» ¹⁰⁷.

Однако несмотря на определенный диссонанс между общебиологическими концепциями, схватывающими внутреннее единство многочисленного и многообразного биологического материала и конкретно-биологическими дисциплинами, число которых непрерывно увеличивается, а специализация прогрессирует, следует отметить важную в методологическом отношении тенденцию сближения и усиления взаимовлияния взаимосвязи и обособленности. Как отмечает А. Сент-Дьердьи, «мы действительно приблизимся к понима-

211

нию жизни, когда все структуры и функции на всех уровнях, от электронного до супрамолекулярного, сольются в одно целое» ¹⁰⁸.

Усиление специализации конкретно-биологических знаний, видимо, следует признать естественным и необходимым процессом. Оно не является отражением только дробления, а скорее — основой и необходимым условием обобщения и синтеза биологического знания, хотя, как мы уже отмечали выше, отрицательные последствия такого дробления являются реальными. Дифференциация знаний в биологии, как и в научном познании вообще, подготавливает интеграцию, а интеграция, в свою очередь, предполагает и направляет процессы дифференциации. Многие новые биологические дисциплины исследуют частные проблемы и в то же время являются связывающими или, как их еще называют, «мости-ковыми» (биокибернетика, биофизика, биохимия и др.). Они играют в современной биологии роль определенных интеграторов, объединяют для решения биологических проблем весьма различные принципы, теории и методы исследования. Эти дисциплины являются в равной степени продуктом и дифференциации, и интеграции знаний в современной биологии.

Тот же редукционизм, в качестве концепции ориентирующий на исследование предельно обособленных явлений и процессов, оказался весьма полезным для обобщения представлений о взаимосвязи в органическом мире.

Если, как было отмечено выше, эволюционная теория стимулировала развитие частных направлений, то современная синтетическая теория эволюции, стремясь к исследованию всех многообразных изменений, происходящих на всех уровнях организации живого в ходе его исторического развития, была бы невозможна без развития таких биологических направлений, как молекулярная биология, генетика, морфология, теория наследственности и др.

Соотношение обособленности и взаимосвязи сыграло существенную роль в становлении и развитии экологии, дисциплины, вышедшей из лона биологии и занимающей особое место в системе современного научного познания. Как самостоятельная научная отрасль она фактически начиналась с изучения конкретных анатомо-физиологических особенностей обособленных биологических систем и, можно сказать, вышла из физиологии ¹⁰⁹. Вследствие лавинообразного возрастания влияния хозяйственной деятельности человечества на естественное окружение, развитие экологии стало особенно интенсивным. Превращение ее из сугубо биологической научной дисциплины в обширную отрасль знания, опирающуюся на решение сложнейших политических, идеологических,

212

экономических, этических и других вопросов в зависящую от них, сделало экологию своеобразным узлом, в котором сочетаются различные направления науки и практики. В силу данных обстоятельств она становится одним из перспективных и быстро развивающихся направлений современного научного исследования. Современная экология становится необходимым элементом в решении фундаментальной философской проблемы взаимоотношения человека и природы. Процесс расширения предмета современных экологических исследований основывался на интеграции знаний, узловыми пунктами развития которой были: а) интеграция в пределах собственно биологии; б) рассмотрение факторов органической и неорганической природы как постоянно взаимодействующих, то есть интеграция данных всего комплекса наук о природе; в) интеграция естественнонаучного и социального аспектов.

Следовательно, в экологии наряду с дальнейшим углублением исследований атомарных (обособленных) явлений и процессов особенное внимание акцентируется на постижении многообразных связей и опосредовании между ними. Более того, экология с самого начала не могла ограничиваться рассмотрением этих связей только в рамках органического мира. Ведь среда обитания формируется не только из одних биотических факторов. Не менее существенным для постижения экологических закономерностей являются абиотические факторы (климат, почва, вода, воздух). Итак, круг вопросов, рассматриваемых даже в прикладном экологическом исследовании, является более широким, чем любая другая биологическая проблема. Здесь мы имеем дело с качественно новым уровнем развития интеграции и взаимодействия (взаимосвязи) знаний ¹¹⁰.

Академик С. С. Шварц образно назвал экологию одним из флангов современной биологии (второй фланг — молекулярная биология). Используя терминологию С. С. Шварца, можно сказать, что современная биология обоими своими флангами (генная инженерия и экология) выходит на комплекс проблем мировоззренческого и социально-этического характера. Гармонически сочетая исследование элементарных (обособленных) биологических явлений с разработкой представлений о целостности и взаимосвязи всех компонентов органического мира, она так впечатляюще вышла на передовые рубежи современной науки, что многие авторы начали называть ее «лидером» современного естествознания и считают, что человечество вступает в «век биологии».

Резюмируя рассмотрение соотношения взаимосвязи и обособленности в истории биологии, следует отметить, что

213

характер данного соотношения определялся мировоззренческим фоном той или иной исторической эпохи. Так, в античный период акцент делался на синкретическое (нерасчле-ненное) единство, взаимосвязь всех элементов мироздания. Мыслители средних веков, эпохи Возрождения и Нового времени основное внимание уделяли аналитическим формам познания, исследованию частностей, автономных фрагментов природы. Но никогда в представлениях о живой природе эти понятия (взаимосвязь и обособленность) не разделялись абсолютно. Они всегда соотносились друг с другом как базовые мыслительные конструкты биологического исследования. В античности лежат истоки систематики и анатомии, а в период доминирования аналитической методологии появились такие обобщающие концепции, как идея гомологии, концепция единого плана строения живых существ, прогрессировали эволюционные представления. В современном биологическом исследовании наблюдается сближение и усиление взаимовлияния, взаимосвязи и обособленности, что делает реальным построение общей теории жизни, так необходимой для дальнейшего развития этого фундаментального направления современного естествознания.

7. Утверждение диалектических представлений

о связи и обособленности как системности

в современном естествознании

Научные предпосылки системного подхода к проблеме связи имелись в XIX в., что сопряжено с начавшейся в это время широкой диалектизацией научного мышления. Внутренняя логика самой науки подводила к осознанию природы как такого многообразия, которое выступает в виде связного целого. Указывая на недостатки прежней науки, В. В. Докучаев писал, что в них «изучались главным образом отдельные тела — минералы, горные породы, растения и животные—и явления, отдельные стихии — огонь (вулканизм), вода, земля, воздух». В этом деле наука достигла «удивительных результатов». Однако упущением этой науки было то, что не изучалась «та генетическая, вековечная и всегда закономерная связь, какая существует между силами, телами и явлениями, между мертвой и живой природой, между растительными и минеральными царствами, с одной стороны, его бытом и даже духовным миром — с другой» ¹¹¹.

Отмечая свежесть и правомерность подобного взгляда, нельзя не сказать, что в то время для осуществления системного подхода к связи еще не существовало объективных (производственных и социальных) предпосылок. Практиче-

214

екая реализация данного подхода началась в XX в. и связана она с бурными процессами механизации и автоматизации производства. Развитие НТР, возрастание масштабов общественной деятельности по преобразованию внешней природы, установление сложных производственных связей обусловили переход от идеи прямого и однозначного отношения связи к идее сложного взаимодействия всех участников данного отношения, постепенно обусловили переориентацию исследователей на анализ разнообразных и универсальных системных отношений. В этом смысле даже «техника стала рассматриваться в категориях не отдельных изделий, а «систем», включая не только природные отношения, но финансовые, экономические и социальные проблемы ¹¹², хотя, как мы знаем, создание и применение техники в узко специальном смысле такого подхода не требует.

Поэтому вполне закономерным является появление в это время работ, занимающихся проблемами управления и их теоретическими аспектами. В дальнейшем этот поток все более увеличивается, в него включаются уже глобальные проблемы, такие, как экология и демография и т. д.

В настоящее время внимание исследователей переместилось с относительно простых («хорошо организованных») систем на сложные динамические образования, в которых системность сочетается с развитием и вся история явления выступает как процесс организации. При этом изучаемые объекты анализируются сквозь призму практической деятельности человека и в связи с ней. Системный характер объекта выступает как результат системной деятельности, направленной на его освоение. Именно системный характер деятельности современного общества, проявляющийся в динамичности и многообразии его отношений с природой (система «общество — природа»), с космосом (система «человечество — Земля — Вселенная» ¹¹³), в сложности и комплексности решаемых социально-экономических систем, приводит к аналогичному по своему стилю системному мышлению. В то же время возникают новые проблемы, находящие отражение, в частности, в гносеологических исследованиях в конкретных науках.

Если задаться вопросом, что нового в понимании связей дают системные исследования, то несомненным в этом будет по меньшей мере признание того, что их развитие и совершенствование привело к постановке ряда существенных вопросов о самой природе связи. Отвечая на этот вопрос, системный подход конкретизировал его как проблему однотипности и разнотипности связей. Указанная конкретизация осуществляется через представление о так называемом «па-

215

радоксе целостности» ¹¹⁴. Суть его заключается в том, что системный объект обладает такими свойствами, которых нет у его частей. Проблема конкретизируется и в представление об «уровнях организации».

Как отметили И. В. Блауберг и Э. Г. Юдин, исходным пунктом всякого системного исследования «является представление о целостности изучаемой системы», а это представление конкретизируется через представление о связи ¹¹⁵. Эти исследователи далее отмечают, что совокупность связей и их типологическая характеристика приводят к понятиям структуры и организации, а понятие структуры, в свою очередь,— к понятию уровней системы и иерархии уровней ¹¹⁶. Именно разнотипными связями (хотя типологизация связей пока разработана недостаточно) в системной литературе объясняется эффект сверхсуммативности систем.

Действительно, факт сверхсуммативности системы означает наличие связей разных типов, поскольку система как целое имеет связи, которых не имеют ее компоненты и которые не сводятся к связям последних. Это выражается, в частности, в понятии «черного ящика» в кибернетике. Однако разработка проблемы сверхсуммативности пока не может считаться удовлетворительной. По нашему мнению, общий недостаток современных системных исследований — их формализованный, если не сказать, заформализованный, характер, акцент на чисто количественный анализ, тогда как, по-видимому, речь должна идти о выявлении механизма действия всех категориальных онределенностей, в первую очередь качественных.

Мы согласны с мнением, что «использование математики как вспомогательного средства анализа системных проблем привело к увлечению математической стороной дела почти сразу вслед за провозглашением специфичности системных исследований» ¹¹⁷. Одной из попыток преодоления данного недостатка является развиваемая в работах А. П. Руденко ¹¹⁸ теория химической эволюции и биогенеза. В них критикуется актуалистический (понимаемый А. П. Руденко как униформистский) подход к химической эволюции и происхождения жизни, который расценивается как «научно-теоретический тупик». Этому подходу противопоставляется так называемый естественноисторический подход, который выступает антиподом актуалистическому рассмотрению. Недостатки последнего этот автор видит в том, что актуалистический подход не объясняет механизм естественного отбора эволюционных изменений. По его мнению, здесь остается неясным, почему вообще происходит химическая эволюция, чт она отличается от неорганизованных химических про-

216

цессов, почему эволюция направлена от простого к сложному, от неорганических веществ к органическим и от них — к биополимерам, почему процессы образования этих биополимеров оказались энергозатратными, почему из многих сотен органических веществ в организме оказались считанные десятки, а из двух миллионов всех известных органических и неорганических соединений — не более трехсот, почему химическая эволюция приводит к неравновесным системам и т. д.¹¹⁹.

Чисто количественный, формальный подход к проблеме организации и самоорганизации живого основывается на описании с самого начала заданных «неизменных» «линий связей», однотипно проявляющих себя в количественных параметрах на протяжении всей эволюции объекта. В этом случае сам процесс выступает не как развитие, а как простое функционирование. Подобное понимание связей как чего-то неизменного приводит к пониманию их как какой-то оторванной от материи формы, не изменяющейся и однообразной для разных материальных систем. Это, безусловно, неправильная точка зрения: в ней отсутствует диалектич-ность. Кроме того, редуцирование развития к простой структурно-функциональной схеме также не может рассматриваться как достаточно адекватное теоретическое описание.

В действительности нет и не может быть никаких раз и навсегда данных, абсолютных линий связи, которые существовали бы до или вне материальных вещей и процессов безотносительно к ним. Любая связь оказывается сложной, расщепляющейся на множество других, более частных. Так, общая линия связи организма со средой при ближайшем рассмотрении распадается на множество других: питание, водно-солевой обмен, газообмен, теплообмен. Каждая из этих более частных связей также может быть представлена как состоящая из множества более частных.

Сложный характер связей и их неразрывность с материей проявляется также в процессах взаимовлияния материальных образований друг на друга. Любой материальный объект концентрирует в себе множество связей, выступает как бы тугим «узлом» их переплетений. Именно потому, что не существует связей без соответствующих носителей, а любой материальный носитель проявляет себя через множество связей, различные связи могут оказывать воздействие друг на друга. Обнаружение этой (безусловно объективной) связи связей всегда сопровождается нахождением определенным образом проявляющих себя в данном случае материальных носителей. Например, установление единства слабого и электромагнитного взаимодействий, открытие, которым

217

ознаменовалось развитие физики высоких энергий (квантовой хромодинамики), сопровождалось обнаружением новой фундаментальной частицы — так называемого «очарованного кварка».

В явной форме взаимозависимость различных связей проявляет себя, когда процесс из линейного переходит в нелинейный. Линейное отношение связей имеет место в том случае, если соблюдается т. н. принцип суперпозиции (общий результат действия некоторого набора связей равен простой сумме отдельных результатов действия каждой из связей, как если бы они влияли на процесс независимо и в разное время). Однако практика свидетельствует, что абсолютная линейность является идеализацией. Реально всегда имеет место более или менее явное нарушение принципа суперпозиции, то есть нелинейность. Обнаружение нелинейности в природных процессах обусловило появление ряда новых научных дисциплин — нелинейной оптики, акустики, квантовой теории поля и других. Не случайно более 40 лет назад выдающийся советский физик Л. И. Мандельштам указывал на необходимость выработки нового «нелинейного мышления». В наше время академик Н. Г. Басов отмечает, что мир в целом вышел за рамки линейного приближения и что задача теперь заключается в том, чтобы научиться в нем жить, выработав на основе познания нелинейных закономерностей адекватные этому миру способы действия в нем. Говоря о квантовой электронике, этот исследователь утверждает, что познание и использование различных нелинейных явлений в квантовой электронике стало определяющим ее развитие методом, возможности которого еще не исчерпаны ¹²⁰.

Таким образом, говоря о типах связей, можно утверждать, что ни одна линия (тип) связи не является раз и навсегда данной, абсолютной, неразложимой. Тотальность любой связи относительна. В зависимости от условий развития процесса и его фаз связи могут ветвиться, распадаться на множество других связей, линий, отраслей. При этом трансформация линий связи происходит как в результате изменения условий, так и вследствие преобразования самой вещи. Скажем, нарушение имеющихся линий связи организма со средой вызывается не только существенными изменениями среды, а и прохождением организмом важных для него этапов онтогенеза. Хорошо известно, что в ходе индивидуального развития организмов на разных этапах этого развития решающее влияние на них оказывают в общем случае различные факторы.

Сказанное не следует понимать как утверждение, что

218

понятие линии (типа, однотипности) связи лишено объективного содержания, носит сугубо субъективный характер. Суть в том, что открытие, изучение и классификация конкретных типов связей — это необходимый процесс развития любой науки. Однако при этом следует исходить не из связей самих по себе, а из материальных объектов (вещей, процессов, явлений) как «узлов связей», находящихся в переплетении с другими такими же «узлами». Та или иная система и соответствующие ей типы связей формируются под взаимным воздействием и поэтому могут быть поняты только друг через друга. Система условий «проявляет», выделяет те или иные отношения и «линии влияния» как нечто устойчивое и относительно неизменное и внешне независимое от самих условий и вещи. Именно эти выделенные отношения и выступают как линии, типы связей, то есть типы связей следует рассматривать как результат системности, а не как ее условие. Вне системы связей нет. Только в системе связей действительно реализуются некоторые более или менее установившиеся «линии» отношений. При этом пока система существует как устойчивое образование, указанные линии не подменяют и даже не затрагивают друг друга, то есть они выступают связями разных типов. То, что в одной системе выступает как момент какой-либо линии связи, как некоторое переходное состояние, в другой становится самостоятельным типом связи. Например, в эксперименте специально создаются такие условия, где в результате перевода вещи в новые, не присущие ей формы искусственного существования, несвойственные ее естественному состоянию, выявляются новые связи, а переходные процессы превращаются в устойчивые состояния. В результате этого получают новые искусственные материалы, химические соединения, органические образования.

О системной природе связей свидетельствует и то, что такая их характеристика, как насыщение также оказывается неабсолютной, зависящей от конкретных условий реализации связи. Показательная эволюция представлений такого рода наблюдается в развитии взглядов на валентность. В конце XIX в. химия столкнулась в решении этого вопроса с трудностями при объяснении строения ряда молекулярных соединений (так называемых комплексных) с помощью представлений о валентности. Для выхода из этих затруднений была предложена координационная теория А. Вернера, основные положения которой сводились к признанию того факта, что молекулы, в которых с точки зрения классической теории валентности «соединительная способность» атомов исчерпана, все же могут принимать участие в дальней-

219

шем построении более сложных молекул. Такая возможность связана с тем, что при образовании сложных соединений наряду со связями сродства, называемыми «главными валентностями», принимают участие и другие связи, называемые «побочными валентностями» ¹²¹. Развитие химии в XX в. выявило множество новых соединений, которые также оказалось невозможным уместить в рамки классических представлении о валентности ¹²².

Следовательно, любая связь должна рассматриваться как системная связь. Будучи системной, связь всегда предполагает обособленность. Нет абсолютных, внесистемных, над-материальных связей «всего со всем». Игнорирование системности и в этом смысле обособленности связей ведет к ненаучным представлениям о божественном мировом разуме, предопределению, мистицизму. Вместе с тем системное понимание связей ведет к диалектике, противопоставляя свой взгляд метафизическому наделению связей свойствами абсолютности, вечности и неизменности, антидиалектическому отрыву и противопоставлению разных типов связей или их «сведению» друг к другу.

Наиболее адекватным, отвечающим современному уровню развития знания и практики способом описания мира как целостного комплекса развивающихся и трансформирующихся отношений связи и обособленности является системно-синергетическая методология. Даже такая традиционная философская категория, как «субстанция» на языке современных представлений может быть определена как саморазвивающаяся система. По мнению некоторых авторов, только на этом пути могут быть решены традиционные вопросы о связи субстанции и вещественного мира единичностей, ибо, «не развивая понятия материи-субстанции до понятия субстанции-системы, невозможно связать абсолютную, вечную, невозникающую и неисчезающую субстанцию с миром изменчивых, преходящих и ограниченных событий...» ¹²³. Системность действительно многое помогает понять в этих отношениях.

Объективной основой однотипности связей является наличие определяемых конкретными условиями существования системы относительно устойчивых и нераспадающихся (в рамках системы) цепей соотнесенных явлений, каждая из которых в определенных пределах функционирует независимо от других. Однотипная связь выступает как непосредственная, поскольку она оказывает избирательное действие на явления, не затрагивая при этом одних и оказывая влияние на другие линии связи. Иначе говоря, она действует

220

линейным образом, полностью определяет соответствующие характеристики вещи или явления.

В то же время, как отмечалось, этот процесс не является абсолютным. Сложности и противоречивости вещей соответствует сложность и противоречивость системных отношений. Изменение явлений под действием связи одного типа приводит их к «включению» в другие линии связи, трансформируя сами явления существенным образом. Влияние, которое осуществляется через последовательное действие влияний разных типов, выступает как опосредованное. Соответствующий опосредованный вид приобретает также и выражаемая через это влияние связь. Разумеется, было бы неправильно противопоставлять друг другу опосредованные и неопосредованные связи. Эти их определенности текучи, взаимопере-ходимы. То, что в одной системе выступает как опосредованная связь, в другой становится непосредственной. Эта относительность отчетливо проявляется в ходе преобразования явлений, когда изменение одних связей приводит к выявлению множества других. Например, в ходе химической и биологической эволюции на каждом этапе в действие вступают специфические источники развития и соответствующие им связи.

«Хитрость» (в гегелевском смысле) человеческого разума и состоит в том, чтобы, используя объективную диалектику связей, малыми усилиями противостоять большим изменениям или вызвать их, подчиняя своей воле природные процессы. «Какие бы силы ни развивала и не пускала в ход природа — холод, хищных зверей, огонь, воду,— он всегда находит средства против них, и при этом он черпает эти средства из самой же природы, пользуется ею против нее же самой, хитрость его разума дает ему возможность направлять против одних естественных сил другие, заставлять их уничтожать последние и, стоя за этими силами, сохранять себя» ¹²⁴.

В другом месте Гегель отмечал, что человек «предоставляет природе мучиться, спокойно наблюдая и малым усилием управляет целым: хитрость. На широкую сторону мощи нападают острым концом хитрости» ¹²⁵.

В любой вещи в ходе ее прогрессивного восходящего развития наблюдаются процессы постепенного подъема и концентрации все новых источников ее активности. Чем более развита вещь, тем больше у нее в «распоряжении» включенных в нее источников активности. При этом более развитые формы активности выступают как организующая, оформляющая, направляющая сила по отношению к более простым. Трансформации явлений, переходы их с одних уровней орга-

221

низации на другие означает одновременное изменение систем определяющих связей и условий, смену форм непосредственности и опосредованности. Высшая форма движения (социальная) охватывает сходящееся в пей пересечение неорганических и органических комплексов связей. Иерархии форм движения материи и ее изменчивости соответствует иерархия и изменчивость связей. В своей совокупности последние предстают как бесконечно разнообразная картина динамичных системных отношений, чем и определяется ценность системно-организационного (системно-синергетического) подхода к исследованию объективных связей мирового целого.

Глава V

СОЦИАЛЬНО-ИСТОРИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ

КАТЕГОРИЙ «СВЯЗЬ»

И «ОБОСОБЛЕННОСТЬ»

1. Материалистическое понимание истории

и его значение для анализа социальных связей

Наше время — это время бурных социальных коллизий, период революционных бурь и ломки старых, отживших социальных связей. Основным содержанием современной эпохи является переход от капитализма к социализму и к коммунизму '. В этих сложных переплетениях социальных отношений между противоположными классами и мировыми системами в целом марксизм-ленинизм усматривает закономерные, необходимые явления. В основе научного подхода марксизма-ленинизма к анализу социальных связей лежит материалистическое понимание истории. Выделение из всего многообразия детерминант социальной жизни производственных отношений как основы всех общественных отношений и связей позволило основоположникам марксизма-ленинизма свести множество социальных организмов к нескольким типичным образованиям, которые были названы общественно-экономическими формациями. «...Анализ материальных общественных отношений сразу дал возможность подметить повторяемость и правильность и обобщить порядки разных стран в одно основное понятие общественной формации» ². В результате создания теории общественно-экономических формаций мировой исторический процесс предстал в его целостности и единстве, поскольку она выразила объективные тенденции развития всех социальных связей и отношений общества. «До сих пор социологи затруднялись,— писал В. И. Ленин,— отличить в сложной сети общественных явлений важные и неважные явления...» ³. Связи в обществе были для буржуазных социологов равнозначны как в плане формальном, так и в содержательном. По этой причине выявление тенденций развития общества, определение таких связей, которые детерминируют дальнейшее развитие общества в целом, было для них непосильной задачей.

Естественно, что каждое явление в общественной жизни так или иначе связано с другими явлениями множеством сложных связей и опосредовании. Но при мысленном рас-

223

смотрении общества с позиций исторического материализма в этом бесконечном сплетении выделяются основные связи. Они находятся в определенном отношении со всеми другими типами связей, но это отношение имеет характер субординации, подчинения второстепенных связей и отношений отношениям первостепенным. На всех этапах развития общества основной социальной связью, определяющей и все остальные связи, была связь человека со средствами, предметами и продуктами труда. Истоки данной роли этих связей ведут к тому, что «в общественном производстве своей жизни люди вступают в определенные, необходимые, от их воли не зависящие отношения,— производственные отношения. Совокупность этих производственных отношений составляет экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возвышается... надстройка... Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще» ⁴.

Следовательно, базисные отношения в обществе определяют систему связи между его надстроечными элементами, производственные связи определяют суть социальных отношений, а также отображения их в сознании.

Решающее значение в деле выявления зависимости надстроечных отношений от факторов базисного порядка имеет определение отношений собственности как обобщения связей экономического базиса общества. Материальная, трудовая деятельность, производство благ, необходимых для обеспечения жизненно важных потребностей, составляет фундамент существования общества. Социальные связи, а также отображение материально-вещественных связей в сознании людей зависят от этих фундаментальных связей и определяются ими. Вследствие этого поиски исходных принципов, скрытых детерминант становления той или иной теории, касающейся интерпретации социальных связей, должны вестись с учетом того, на каких позициях стоят представители этой теории или концепции, социальной доктрины или политического учения. Категория «связь» в своем развитии как собственно категориальной формы также зависела от факторов социально-производственного порядка. Развитие социальных контактов в период развития буржуазного общества, накопление устойчивых элементов социальных связей приводило к изменению самих логических структур, фиксирующих в ходе реализации ими познавательных функций те или иные объективные связи. Например, если «до появления буржуазного общества (экономические) связи воспринимались разобщенно: либо как купля (D — Т), либо как продажа (Т — D), а еще ранее — как непосредственный обмен (T₁—T₂)», то

224

«теперь разобщенные акты купли и продажи (D—T и Т—D) воспринимаются... как части единого цикла» ⁵. Превращение данной трехчленной связи во всеобщую форму практической деятельности человека определило становление в мышлении определенной логической структуры, с помощью которой стало возможно познание внеэкономических типов связей ⁶. Сложность формирования логических структур в их зависимости от уровня развития материально-производственных связей нашла выражение хотя бы уже в том, что «даже в самой экономической сфере не сразу была освоена такая структура, которая выражена во всеобщей формуле движения капитала (D—Т—D '), хотя предпосылки для ее понимания уже сложились в форме закрепления в сознании людей опосредствованных связей в результате их миллиардного повторения...» ⁷.

Вместе со становлением развитых форм связи между экономическими структурами и правовыми институтами капиталистического общества существенно изменяется и сам способ детерминации представлений о формах связи явлений и вещей факторами социально-экономического порядка. Наряду с сохраняющейся «вертикальной» детерминацией формирования представлений о связи и обособленности в общественном сознании факторами социально-производственного порядка происходит развитие «горизонтальной» детерминации становления и развития представлений о связи и обособленности посредством взаимовлияния отображенных и закрепленных в сознании форм объективных связей.

В этом смысле следует отметить, что марксизм-ленинизм никогда не преувеличивал роль «вертикальных» генетических связей типа базис — надстройка, а всегда, в особенности в ходе исследования «живой» истории, отмечал специфические особенности «горизонтальных» связей типа класс — класс, личность — личность, партия — партия. Даже развиваемый в немарксистской исторической науке подход к явлениям культуры и человеческого сознания с точки зрения выявления в них социальных связей лишь потому оказывается относительно продуктивным, что в нем имеет место ясно выраженное, но стихийное приближение к исходным принципам исторического материализма ⁸.

Достаточно взять, например, работу К. Маркса «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта», чтобы со всей очевидностью показать, что для К. Маркса история — это не фатальный обезличенный процесс, а борьба объективных тенденций и связей, преломленных сквозь человеческое сознание. Неправомочны также претензии так называемой понимающей социологии на адекватное описание исторических

225

процессов на основе преодоления «недостатков» марксизма, который якобы не учитывает роли и значения субъективного фактора. Сосредоточивая все внимание на субъекте, понимающая социология «остается на уровне субъективности» ⁹, не может подняться до рассмотрения объективной обусловленности субъективного представления о связях. Марксизм-ленинизм всегда учитывал субъективный момент, однако рассматривал его только как определенное выражение объективных тенденций и связей, как преломление этих связей сквозь призму субъективности.

2. Социально-исторические детерминанты развития представлений об общественных связях

в политическом и правовом сознании и утопической литературе

Своеобразной реакцией на утверждение религиозно-иллюзорной формы представлений о связи и обособленности в религиозном мышлении является усиление материалистических тенденций в общественном сознании Нового времени. Кризис религии, связанный с изменениями в социально-производственной деятельности человека, нашел выражение в возникновении множества еретических и реформационных направлений, что в какой-то мере способствовало переориентации в поисках единства, связи людей друг с другом не в потустороннем «единстве в боге», а в реальной общественной жизни. В то же время следует отметить, что в капиталистическом обществе религиозное мировоззрение никогда не было преодолено или отброшено вследствие его эксплуататорской сущности и, соответственно, отсутствия в общественном буржуазном сознании какой-либо его альтернативы. В плане отношения к церкви в период развития капитализма произошли определенные сдвиги, но в плане отношения к богу прежние типы представлений остались в силе. Буржуазное сознание при решении принципиальных вопросов в силу социальных условий по-прежнему склонно апеллировать к мистическому или сверхъестественному началу, объясняя те или иные явления действием неподвластных человеку сил и тенденций. Вместе с тем форма выражения религиозного мировоззрения претерпевает определенные изменения в сторону его «рационализации», облачения в некоторую «наукообразную» форму ¹⁰. Этим обстоятельством можно объяснить то, что проблема связей переводится в этот период в принципиально новую, социальную плоскость. Если ранее социальные связи определяли формирование концепций, объясняющих природные (космические) типы связей, то теперь в

226

центре внимания стоят сами социальные связи. Специфика эпохи наложила глубокий отпечаток на способ видения принципиально нового предмета социально-философской мысли. Уровень развития социальных связей буржуазного общества обусловил выдвижение их самих в качестве главного предмета исследований в рамках утверждения господства новой, политико-правовой формы общественного сознания. Они в силу их социального значения стали предметом исследований скорее в содержательно-эмпирическом, а не в концептуально-теоретическом плане.

Так, выдвижение новым классом буржуазии определенных политико-правовых концепций, объясняющих имеющиеся типы социальных связей и ратующих за установление новых, имело в своих истоках неявное выражение зачатков таких буржуазных социальных связей, за развитие которых выступал новый класс буржуазии и его теоретики.

Развитие капиталистических производственных отношений, рост торговых обменов, связанный с этим хозяйственный и экономический расцвет создали объективные предпосылки для утверждения нового мировоззрения. Изменения общественных отношений, повышение удельного веса буржуазии отразились во всех сферах жизни и мысли, в том числе и в представлениях о социальных связях и обособленностях. Тот факт, что вначале буржуазия выступала в качестве передовой общественной силы, борющейся за социальное переустройство, отвечающее интересам всего общества того периода, не может не говорить о некоторой общезначимости идей буржуазии на восходящей фазе ее развития. В основе многих политических концепций того времени лежало объективное стремление нового класса к разрушению старых социальных связей иерархически-сословного типа. Вследствие этого одной из основных идей политической и правовой мысли буржуазии XVII—XVIII вв. явилась проповедь равенства всех людей. Эгалитаризм выражал тенденцию к уравнению всех социальных связей по горизонтали, к установлению равноправия между всеми членами общества. Однако данная линия имплицитно предполагала, что субъект социальных связей выступает достаточно развитой единицей общественных отношений, является в определенном смысле обособленным индивидом с развитым самосознанием и т. д. Во взаимодействии этих двух противоположных тенденций осуществлялся процесс развития политической мысли буржуазии, содержание которой сводилось к критике феодального общества и выдвижению идей об его переустройстве.

Концепции эгалитаризма и «разумного эгоизма», переплетаясь, имели тем не менее одну общую основу — стрем-

227

ленйе обосновать изначальное равенство людей и право каждого человека на личный суверенитет с помощью теории «естественного права». Вместе с тем доказательство выдвигаемых принципов осуществлялось на принципиально новой, отличной от средневековой авторитарности базе — на принципах разума, рациональной обоснованности естественных прав каждого человека, однако социальные рецепты общественного переустройства, хотя и описывали реальные формы преодоления неравенства на основе ликвидации имущественного неравенства, часто принимали форму пустых проектов, благих пожеланий, то есть ту форму, которая по названию одного из подобных произведений носит имя «утопической».

Следует отметить, что путь к осознанию основ неравенства людей — неравенства в имущественной области — был весьма непростым и длительным. Идеи имущественного равенства характерны как раз в большей степени не буржуазному, а средневековому сознанию позднего периода. Пытаясь противостоять развивающимся капиталистическим формам связей между индивидами, различные религиозные реформационные направления возрождали в своих концепциях идеи раннего христианства об имущественном равенстве членов общины. Сама же община часто выступала в качестве некоторого объединительного начала, определенной замкнутой единицы хозяйственной деятельности. Вследствие этого многие из более поздних проектов переустройства общества касались лишь вопросов создания некоторых целостных хозяйственных единиц, функционирующих на новых принципах и преобразованных в общую систему производственно-социальных связей старого типа. Так, идеалом диггеров была небольшая община, объединяющая людей, осознавших «справедливость общественного начала» ¹¹. Английский мыслитель-утопист П. Корпелиус предполагает, что община выходит на капиталистический рынок в качестве конкурента частных предпринимателей ¹², а другой английский мыслитель Дж. Беллерс призывает привлечь в общину богатых людей ¹³.

Следовательно, идея обособленности хозяйственной единицы от общества в целом и допускаемые связи ее со всем торгово-производственным аппаратом в процессе своего развития привела к утверждению о том, что полная обособленность группы людей от общества является принципиально невозможной. Выводы из этого обстоятельства были сделаны позже в рамках научного коммунизма, суть которых сводится к тому, что для переустройства общества необходимо действие, направленное на изменение его основ, а не от-

228

дельных структурных единиц хозяйственной деятельности.

Разрушение прежних сословно-иерархических связей феодального общества находило выражение в различных политико-правовых концепциях. Одной из ранних форм обоснования равенства людей в социальной сфере были течения, связывавшие грядущие социальные перемены с возвращением к истокам «человеческой природы», с обоснованием положения о наличии некоторой изначальной человеческой сущности, которая является вечной и неизменной. «В исторически существующем человеке теоретики «естественного права» считают возможным выделить черты, данные человеку природой и всегда ему присущие, несмотря на все те наращения, которыми он обязан прогрессу культуры и развитию общественных учреждений. В результате такого отвлечения получается человек вообще — отвлеченное понятие, которое составляет логическую основу всех дальнейших построений. Права, вытекающие из вечной и неизменной природы человека, являются естественными правами» ¹⁴. Успех предпринимаемых усилий по дефеодализации и секуляризации правовых институтов определялся тем, что на первый план выдвигался человек с его мирскими, жизненными потребностями и целями.

Античное и средневековое представление о праве развивается и дополняется, причем заимствование римского права (XII в.) происходило не в секторе характерного феодализму натурального аграрного хозяйства, а в секторе товарно-денежного городского хозяйства. Увязывание правовых институтов с индивидом, личностью буржуазного общества было сопряжено с изменением системы социальных связей, когда на место отношений личной зависимости (вначале совершенно первобытной) становится отношение «личной независимости, основанной на вещной зависимости...» ¹⁵. Вследствие этого происходит изменение и самого понятия «естественного права», имеющего корни в античной социально-политической мысли. Если в период средневековья «естественное право» отражало статическое противопоставление «мирского и божественного», то в новый период «естественный закон» представляется как «идеальный принцип, на основе которого... должно перестроить действующее право» ¹⁶.

Стремление к пересмотру средневековых правовых норм нашло проявление в несколько гиперболизированном отношении к возможностям правосознания. Истоки понимания норм регуляции социальной жизни с помощью определенных правовых институтов как наиболее объективных и соответствующих человеческой природе приводят к основным принципам буржуазного мироотпошения, основанного на личной

229

предприимчивости, инициативе и вследствие этого возникающего столкновения интересов. Установка не на наследственное, а на «благоприобретенное» право создавала иллюзию объединяющей, синтезирующей роли государственных и политических институтов по отношению к индивидам. Однако их в буржуазном обществе связывали не какие-то внешние объективные формы связи, навязанные извне, а производственный интерес. «...Интерес — вот что сцепляет друг с другом членов гражданского общества. Реальной связью между ними является не политическая, а гражданская жизнь...» ¹⁷

В рамках романтико-утопической литературы представления о связи индивидов в обществе противопоставлялись политическим доктринам, в которых объединение разрозненных индивидов происходило вследствие необходимости, как результат реализации собственных интересов. Позитивная роль, которую сыграли учения социалистов-утопистов, во многом определена обращением их к реальным основаниям социальных связей — сфере социального производства, продукты которого представляют отнюдь не результат индивидуальных действий ¹⁸. В частности, они обращались к сфере общественного материального производства, основанного на интересах группы людей, а не интересов индивида. Конечно, в их воззрениях еще не получило развитие положение о том, что «общество не состоит из индивидов, а выражает сумму тех связей и отношений, в которых эти индивиды находятся друг к другу» ¹⁹, но конкретные, пусть неудачные и робкие, попытки создать новое общество основывались на альтернативных буржуазному сознанию выводах, проповедовали идеи, противостоящие развивающемуся буржуазному индивидуализму.

Утопический социализм как реакция на развивавшиеся в становящемся капиталистическом обществе отношения социального неравенства и угнетения не дошел тем не менее к представлению о том, что установление справедливых общественных отношений не может быть осуществлено путем частных мероприятий. Вместе с тем вся история утопической мысли свидетельствует о постепенном приближении ее представителей к пониманию материально-имущественного и классового характера оснований социального неравенства.

Формирование и развитие утопических представлений осуществлялось в процессе сложного переплетения новых типов социальных связей со старыми. Вследствие этого в идеологических воззрениях причудливо смешивались идеи, выросшие на новой почве, и старые, традиционные формы миропонимания. Так, в учении Т. Кампанеллы нашло выра-

230

жение как прежнее религиозное представление об основаниях связи людей, так и новые принципы, возникшие на основе развития капиталистических отношений. Противопоставляя индивидуализму и эгоизму идеал общинной жизни, автор «Города Солнца», обращаясь к объективным основам связи людей, усматривал их в государстве. Однако государственное устройство имело у него истоки в природе, а природа, в свою очередь, являлась выражением божественной воли. Здесь мы видим сложное переплетение религиозно-мистического представления о связи людей как предопределенной «свыше» с новыми воззрениями «естественности» общности производителей, причем выражение этой «естественности» принимало форму государственного регулирования. Тем самым религиозное сознание, сменяясь новой, правовой формой, как бы «освящало» последнее, придавало ему большую значимость и весомость. Вследствие этого система социальных связей у Кампанеллы представляла, по существу, простую копию церковного иерархического устройства, хотя в данном обществе верхние этажи власти занимали не по наследственному праву, а на основании личных качеств, главным среди которых была «мудрость».

Другой представитель утопического социализма, Морел-ли, не понимая вследствие слабой общественной поляризации и неразвитости пролетариата сущности классовой борьбы, доказывая, что в обществе будущего «ничего не будет принадлежать отдельно или в собственность кому бы то ни было, кроме тех вещей, которые каждый употребляет для удовлетворения своих потребностей, для удовольствий или для своего повседневного труда» ²⁰. Проблема частной собственности находится и в центре внимания английского утопического социалиста В. Годвина, который указывал, что «вопрос о собственности» является «краеугольным камнем», на котором основывается «все здание политической справедливости» ²¹. Тем самым в произведениях этого мыслителя нашло отражение приближение к пониманию основы социальных связей. Однако понимание общества как однородного целого образования, в котором отсутствие противоположных интересов достигается уравнением всех в имущественном плане без учета возможного сопротивления «власть имущих» данному «уравнению», приводило к нереальному характеру выдвигаемых проектов общественного переустройства. Утописты-социалисты, в том числе такие, как А. Сен-Симон, Ф. Фурье, Р. Оуэн, не могли понять, что для свершения реальных изменений, установления подлинно человеческих типов связей между людьми необходимо действие определенного передового класса — пролетариата. Этот класс,

231

преследуя свои цели, приводит в конечном итоге к освобождению все человечество. Начинать же с идей освобождения всего человечества, как это делали три великих утописта, означало обречь идею на заведомую неудачу и абстрактно-теоретическую, нереальную форму выражения. Социалисты-утописты выступали не как представители «интересов исторически порожденного к тому времени пролетариата», а как теоретики, стремящиеся «освободить все человечество, а не какой-либо определенный общественный класс» ²².

Следовательно, в различных политических, правовых и утопических концепциях, касающихся вопроса о социальных связях, паблюдается зависимость формирования этих концепций от уровня развития реальных социальных связей, от влияния идей прежних исторических эпох.

Возникший на заре становления человеческого мышления и отражающий всеобщую форму существования объективных вещей и процессов, логический инвариант категорий «связь» и «обособленность» в период формирования и развития политической и правовой форм общественного сознания насыщался конкретно-историческим содержанием, зависящим от существенных особенностей новой, буржуазной эпохи.

Однако и в этот период намечается подход к рассмотрению процесса развития человеческих представлений о мире, в частности представлений о связи. Еще физиократы в XVIII в. заметили, что народ «не в состоянии понять существующей между действием и его причинами связи» ²³. А один из социалистов- утопистов, А. Сен-Симон, обращался к анализу процессов осознания человеком связей, считая, что данный процесс сообразен прогрессу в деле развития человечества вообще. Хотя он не связывал изменения в представлениях о связи от фетишистско-политеистических к объективно-физическим с прогрессом в области социальных отношений, он тем не менее установил зависимость между социальным устройством и уровнем развития духовной сферы общественной жизни. А. Сен-Симон считал, что «наибольший беспорядок, в котором общество находилось по достижении известной высоты цивилизации, необходимо был вызван наибольшей моральной причиной, способной действовать на просвещенных людей. Этой причиной, очевидно, является изменение самой важной, самой общей идеи, служащей поэтому связью для всех других; одним словом, очевидно, что величайший кризис человечества был вызван переходом от политеизма к теизму» ²⁴. В воззрениях мыслителя уже наметилось преодоление буржуазным сознанием авторитета церкви, когда на место бога как всеобщего объ-

232

единяющего начала ставились объективные связи, реальные причины. «Я пользуюсь выражением причина, а не словом бог, потому что первое естественно объясняет мне многое, чего не делает второе»,— писал А. Сен-Симон²⁵.

3. Диалектика связи и обособленности в становлении всемирной истории

Процессы развития экономических и культурных связей между различными государствами обусловили превращение локальной истории в историю всемирную. О всемирной истории человечества можно говорить начиная примерно с XVII в., то есть с момента, когда английская буржуазная революция оказала решающее воздействие на весь ход последующего мирового развития. Буржуазия, вовлекая в сферу своего воздействия весь мир, разрушала прежние национальные рамки, отношения замкнутости, обособленности одних народов от других. «Чем дальше идет уничтожение замкнутости национальности благодаря разделению труда, тем во все большей степени история становится всемирной историей» ²⁶. Правда, и до этого были попытки осмыслить исторический процесс с точки зрения его всеобщности, однако попытки «нарисовать целостную картину всемирной истории... неизбежно вели к утверждению внеисторических факторов, т. е. божественного провидения как движущей силы человечества» ²⁷. К. Маркс и Ф. Энгельс показали, что «превращение истории во всемирную историю не есть некое абстрактное деяние «самосознания» «мирового духа»... а есть совершенно материальное, эмпирически устанавливаемое дело...» ²⁸. Однако и по сей день для буржуазных историков характерно стремление искать единство человеческой истории в умозрительно констатируемых связях духовного порядка. Коренное отличие марксистского понимания всемирности исторического процесса как развертывания противоречивого взаимодействия отдельных социально-экономических систем от различных идеалистических интерпретаций состоит в том, что единство материального и духовного марксизм-ленинизм выводит из форм предметно-практической деятельности ²⁹.

Как и все этапы в развитии человеческой истории, всемирно-исторический характер современного общественного развития имеет определенные предпосылки. Одной из этих предпосылок является пространственное расселение народов. Вначале происходило формирование существенных и несущественных особенностей каждого народа, складывались определенные этнические замкнутости, группировки. Период

233

обособления привел к формированию специфических черт каждого этноса. Однако в той или иной степени во все исторические эпохи происходил (хотя первоначально и спорадический) экономический и культурный обмен между обособленными народами, осуществлялась миграция, переселение народов, распространялись культовые верования и т. д. Особенное место в деле становления всемирного характера исторического процесса занимают социальные революции, которые были «грандиозными актами взаимопроникновения, синтеза культур и взаимодействия народов, ранее находившихся в противостоянии и разобщении» ³⁰.

Первая эпоха социальных революций в Европе — это эпоха антирабовладельческих революций первых веков нашей эры, завершившаяся крахом Римской империи. В этот период произошло вторжение масс варварских народов в пределы Римской империи. Они соприкоснулись вследствие этого с экономикой и культурой более развитой цивилизации, что привело к формированию на гигантских пространствах новой цивилизации, основанной на синтезе столкнувшихся культур.

Второй период, связанный с буржуазными революциями в Западной Европе, привел к образованию обширных колониальных империй, вовлек в сферу экономического и культурного обмена народы, ранее находившиеся на низком уровне развития. В этот период контакты и связи между народами принимают устойчивый и постоянный характер. В орбиту международной жизни были вовлечены все уголки всех стран света. Взаимодействие передовых и отсталых государств, несмотря на неприкрытый грабеж колоний, оказывало стимулирующее воздействие на развитие отсталых стран. Расширение сырьевых баз в колониях делало страны-метрополии фактически зависимыми от своих колоний.

Диалектика господина и раба, раскрытая Гегелем, в данном случае приобрела форму отношений между государствами. Отток рабочей силы и формирование новых рынков сбыта способствовали смягчению кризисов перепроизводства. Именно этими обстоятельствами К. Маркс и Ф. Энгельс объяснили отклонения в историческом развитии, которое было предсказано ими в «Манифесте Коммунистической партии». «Калифорния и Австралия — это такие два случая, которые не были предусмотрены в «Манифесте» ^3I. Развитие связей между странами привело к тому, что кризисные ситуации, грозящие перерасти в пролетарскую революцию, погашались восходящим характером формирующихся буржуазных отношений на периферии. Ф. Энгельс отмечал такую взаимозависимость между развитием социальных процессов

234

в одной стране и уровнем развития ее внешних контактов, когда внешнее оказывало решающее воздействие на процессы внутреннего развития. Он отмечал, что эти факторы «придется учесть» ³². Возникающая в этом случае зависимость стран-метрополий от своих колоний проявлялась в стремлении восстановить разрушенные от беззастенчивого вмешательства социальные связи колониальных стран. Так, внедрение на индийский рынок дешевых английских товаров привело к упадку некоторых отраслей кустарной промышленности Индии, что отрицательно сказалось на общем состоянии индийской экономики. Колонизаторам пришлось срочно восстанавливать ирригационные сооружения с целью подъема уровня экономики, основанной на извечных связях между общиной и центральным правительством и земледельческим и ремесленным трудом. Связь Англии с крупнейшим индийским рынком к тому времени была настолько велика, что упадок Индии отрицательно сказывался на состоянии дел в самой метрополии.

Процессы развития социально-экономических связей приводили к большему знакомству в области культур различных народов. Стали обнаруживаться параллели в области эпического наследия, мифов, преданий и т. д. Развитие языкознания показало принципиальное единство больших групп языков, их родство даже у тех народов, которые прежде считались происшедшими из разных пранародов.

Все эти явления не могли не найти отражения в тех или иных концепциях всемирности и принципиального единства развития человечества. Принципиальной особенностью их в Новое время было стремление отбросить всякие допущения о скрытой за исторической эмпирией воле сверхсущества, об иррациональности исторических явлений и закономерностей.

Иногда, как это было, например, у И. Г. Гердера, стремление обрисовать философию истории, не привлекая потусторонние силы, выливалось в натуралистическую интерпретацию мирового процесса, который понимался как продукт взаимодействия природных и духовных элементов при преобладании первых ³³. В других теориях прослеживалась общая направленность к концептуализации самих принципов исторического исследования. В наиболее общем выражении противоположные точки зрения относительно исторического единства человечества представлены в концепциях эволюционизма и диффузионизма.

Возникновение обоих направлений, связанное с развитием экономико-культурных контактов в эпоху капитализма и включением локальных зависимостей между странами в

235

общий исторический процесс, обусловлено необходимостью дать ответ на вопросы об истоках формирующегося единства человеческой истории. Повышенный интерес к этой проблеме реализовался в создании двух концепций, в центре которых стоит один (пространственный или временной) аспект развития и преемственности народов.

Пространственный аспект развития контактов находит реальное проявление в расширении сферы распространения производственных и культурных достижений. Начиная с XV в. прогресс общества в целом стал невозможен без заимствований производственно-технологических и культурных достижений других стран, в результате чего происходил выигрыш во времени.

Во временном аспекте история в своем единстве стала проявляться в унификации основных закономерностей перехода от одного социального уклада к другому, в отбрасывании рудиментарных традиций, мешающих установлению такой формы общественного производства, которая наиболее адекватна историческому уровню эпохи.

Проблема множественности и уникальности во всемирной истории встала, с одной стороны, как проблема всеобщности основных закономерностей социального развития, определяющих повторяемость определенных черт общественно-экономического строя и культуры различных обществ, стоящих на одной и той же ступени исторического развития, с другой — как проблема взаимозависимости и взаимосвязи различных социальных организмов, цивилизаций и культур. Заимствование достижений других народов возможно лишь тогда, когда в самом воспринимающем обществе имеются предпосылки для этого заимствования.

Научный подход к определению связи и обособленности людских общностей исходит из диалектического единства противоположных сторон и тенденций общественного развития. Это относится как к проблеме пространственно-временного, так и материально-духовного аспектов исторического единства прогресса человечества. Зависимость сообществ людей друг от друга существовала всегда, но лишь капитализм характеризуется универсальными общественными связями, а все предыдущие общества выступают как «локальное развитие человечества» ³⁴. Однако стихийно сложившаяся всесторонняя связь как форма исторической совместной деятельности людей превращается в сознательное господство над социальными силами лишь при коммунизме. Вследствие этого основой формирования и функционирования социальных связей марксизм-ленинизм считает деятельность людей, их практическое мироотношение. II поскольку социальные связи

236

представляют общественные формы деятельности людей ³⁵, то познание их в адекватной форме возможно лишь при учете деятельности людей в их конкретно-историческом взаимовлиянии и преемственности стадий развития в рамках смены общественно-экономических формаций.

4. Антинаучный характер представлений о социальных связях в доктринах

буржуазного национализма и космополитизма

Пытаясь осмыслить процессы консолидации социально-этнических общностей и расширение связей между ними, буржуазная общественная мысль приходит к общей антинаучной их интерпретации, в частности в доктринах буржуазного национализма и космополитизма. Действительно, научный анализ реальных процессов дан В. И. Лениным, который сформулировал «мировой закон капитализма» ³⁶, открыл две исторические тенденции, которые выражают данный закон. Первая тенденция проявляется в пробуждении «национальной жизни и национальных движений, борьбе против всякого национального гнета, создании национальных государств», вторая — в развитии и учащении «всяческих сношений между нациями, ломке национальных перегородок, создании интернационального единства капитала, экономической жизни вообще, политики, науки и т. д.» ³⁷ Эти явления в рамках буржуазных концепций получают превратную интерпретацию. Национальная общность людей в буржуазном обществе не исключает, а предполагает классовый антагонизм, разобщенность. Стремление затушевать, сгладить обособленность классов приводит буржуазных теоретиков к попыткам представить нацию как «вечную» форму объединения индивидов на основе принадлежности к одной хозяйственно-этнической группе, общности. Стремление «обосновать» единство буржуазии и пролетариата проявилось в лозунгах всех видов буржуазного национализма, который пытается доказать исконное единство той или иной нации, отрицает деление ее на классы эксплуататоров и эксплуатируемых. Источник данных устремлений лежит в попытке противопоставить одну нацию другой и разъединить пролетариат разных наций. «Капиталисты и помещики во что бы то ни стало желают разъединить рабочих разных наций, а сами сильные мира сего великолепно уживаются вместе, как акционеры «доходных» миллионных «дел»...— и православные и евреи, и русские и немцы, и поляки и украинцы, все, у кого есть капитал, дружно эксплуатируют рабочих всех наций» ³⁸. Именно данная объективная потребность в

237

«дружной» эксплуатации пролетариата приводит к формированию другой идеологической доктрины — доктрины космополитизма. Она нивелирует все исторические особенности общности людей, провозглашает абстрактную формулу единения людей как «мировых» граждан. Выступая по всей видимости антиподом национализма, космолитизм на деле смыкается с ним, выражая в конечном итоге интересы буржуазии.

Утверждению идей космополитизма способствовали производственно-экономические процессы, связанные с развитием капитализма. В отличие от эллинистического экспансионизма и космополитизма космополитизм буржуазии пришел на смену довольно развитому национальному самосознанию. По этой причине он стремился преодолеть укоренившиеся национально-обособленные представления, осознание принадлежности к той или иной нации. Этому способствовало то обстоятельство, что промышленное общество с его активной вертикальной и горизонтальной мобильностью легче терпит экономическое неравенство, если оно не связано с этническим неравенством. Вследствие этого буржуазный космополитизм проповедовал объединение в ненациональные общности групп, уже достаточно хорошо осознавших свою национальную обособленность. Истоки попыток сгладить национальное самосознание ведут в итоге к стремлению ликвидировать возникшие одновременно с национальными государствами национально-государственные институты, препятствующие свободному развитию буржуазных отношений в интересах межнациональных промышленно-торговых объединений, монополий.

Искажение представлений о единстве человечества, имеющее место в космополитизме, восходит к особенностям капиталистического производства и к экспансионистскому характеру рыночного производства. Именно «потребность в постоянно увеличивающемся сбыте продукции гонит буржуазию по всему земному шару. Всюду она должна внедриться, всюду обосноваться, всюду установить связи» ³⁹. В итоге на место национальной замкнутости приходит всесторонняя связь наций ⁴⁰.

Становление и развитие категории «связь» в рамках космополитической доктрины сопряжено, с одной стороны, с расширением и развитием международных отношений, ломкой узких национальных границ⁴¹. Буржуазия «путем эксплуатации всемирного рынка сделала производство и потребление космополитическими. К великому огорчению реакционеров она вырвала из-под ног промышленности национальную почву» ⁴². С другой стороны, развитие национального само-

238

сознания угнетенных народов приводило к обострению национальных чувств, что часто выражалось в форме национализма. Однако национализм освобождающихся стран в отличие от национализма господствующих буржуазных государств — это средство консолидации антиимпериалистических и антиколониалистских сил. Будучи господствующим идеологическим течением в большинстве стран Азии и Африки как в период национально-освободительной борьбы, так и после завоевания независимости⁴³, национализм противостоит экспансионистским и неоколониалистским устремлениям развитых капиталистических стран, прикрывающихся лозунгом «мирового гражданства». Естественно, что в противовес такому «единству», «связи» освободившиеся страны ставят национальную обособленность, самостоятельность. Наряду с этим в самих странах, подвергавшихся колониальному гнету, национализм способствовал объединению различных социальных сил под лозунгами борьбы против засилья колонизаторов.

Следовательно, национализм и космополитизм — это две исторические формы идеолого-политического самосознания буржуазии, являющиеся теоретико-практической формой выражения определенных этапов развития государства.

Как космополитизм, так и национализм отображают изменение типов и специфики связей в обществе. Первоначальным этапом в эволюции данных направлений, восходящих к зарождению капиталистических производственных отношений и необходимостью деструкции ограничивающих эти отношения феодальных социально-экономических связей, является консолидация нации вокруг передового для того времени класса — буржуазии. Эти процессы находят выражение в формировании национального самосознания, оказывающего обратное воздействие на формы общественных связей в национальных государствах. Националистические доктрины «национальной исключительности», «избранности», «особого национального духа» явились идеологическим выражением реальных процессов внутреннего объединения социально-производственных элементов внутри зарождающейся нации и обособления ее от других наций.

Дальнейшее развитие капиталистического общества привело, с одной стороны, ко все большей дифференциации классов внутри национальной общности и, с другой стороны, к возникновению объективной необходимости (связанной с рыночной природой капиталистического хозяйственного механизма) установления более тесных межгосударственных, межнациональных контактов. Буржуазный национализм играл в данном случае роль теоретического учения, оправды-

239

вающего эксплуатацию одной, «лучшей», нацией других, «худших», наций. Наряду с этим лозунги «национального единства, однородности» были призваны нейтрализовать поднимающуюся волну классовой борьбы пролетариата внутри нации и консолидацию пролетариата разных стран.

Стремление к объединению всех прогрессивных сил нашло проявление уже в самой форме организации классовой борьбы пролетариата — в его сознании задача освобождения рабочих одной нации мыслилась как широкая, интернациональная задача, выходящая за рамки одной нации. Программа всемирного объединения прогрессивных сил, единственным последовательным выразителем интересов которых выступал пролетариат, нашла отражение в лозунге: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», в Уставе Международного товарищества рабочих.

Следует отметить, что интернационализм рабочего движения сопровождался также «интернациональными тенденциями среди радикальной части буржуазии, в том числе мелкой буржуазии. В период установления революционным путем господства капитализма эти классы наладили международное сотрудничество...» ⁴⁴. В противовес развивающемуся международному сотрудничеству и кооперации буржуазии в деле эксплуатации природных и трудовых ресурсов собственных стран и стран, находящихся в колониальной зависимости, стали зарождаться националистические течения. Они были направлены на развитие национального самосознания угнетаемой нации, провозглашения ее единства и противопоставлялись национализму угнетающей нации. Доктринам «расового» или «национального превосходства» угнетенные нации противопоставляли не совсем корректные или адекватные лозунги исключительности или особенности данной нации. Националистические тенденции, играя определенную позитивную роль, в крайних формах своего выражения обособляли, а не объединяли нации в общем антиколониалистском движении.

В настоящее время широкое развитие приобрело движение стран, освободившихся от колониальной зависимости, в котором развиваются идеи единства и общности этих стран на основе общности стоящих перед ними задач по преодолению наследия колониализма. В этом движении идеи национальной обособленности угнетавшихся наций сменяются идеями о единстве, связи их исторических судеб.

Реакцией на консолидацию национального сознания угнетавшихся народов было выдвижение буржуазных концепций космополитизма, стремление затушевать имеющееся экономическое неравенство лозунгами абстрактного единства.

240

Международное рабочее движение, страны социалистического содружества лозунгами национальной исключительности и абстрактного единства человечества противопоставляют политику единства всех прогрессивных сил. «С наибольшей полнотой отношения социалистического интернационализма воплотились в социалистическом содружестве», страны которого соединены общностью интересов, узами сотрудничества, координацией действий⁴⁵.

Следует отметить, что наряду с «чисто националистическими» и «чисто космополитическими» концепциями империалистическая буржуазия и ее апологеты широко используют концепции «смешанного» типа. Наиболее распространенными из них являются концепции «всемирных наций», в частности «еврейской», «немецкой», «польской», «армянской», «белорусской», «литовской», «украинской» ⁴⁶.

Методологической основой концепций «всемирних наций» является этнопсихологическая теория нации, рассматривающая нацию как психологическую и этническую общность вне зависимости от общности экономической жизни и общей территории. Основной акцент при этом делается на общность происхождения, религии и культуры, а также судьбы, духа, цели, крови и т. п. О научной несостоятельности и политической реакционности этих концепций на примере «всемирной еврейской нации (национальности)» писали К. Маркс и В. И. Ленин ⁴⁷.

Надлежащую оценку подобному подходу современных буржуазных и буржуазно-националистических авторов дали советские ученые. Академик Ю. В. Бромлей определил его «как тенденцию к абсолютизации отдельных аспектов этнических явлений, гипертрофированию этнического самосознания, выдвижению на первый план этнических факторов взамен классовых» ⁴⁸. Профессор Э. А. Баграмов отметил, что «буржуазные социологи выдвигают «новое толкование» проблемы нации, которое заключается в раздувании этничности как якобы основного содержания и основного атрибута национальной жизни. Суть заключается в поисках неких факторов (географических, культурно-бытовых, психологических), которые, по мнению буржуазных социологов, носят внеклассовый, устойчивый характер и которые можно было бы противопоставить решающим социально-экономическим пружинам жизни нации» ⁴⁹.

У лиц единого происхождения, проживающих в различных странах мира, не существует той общности, которая характеризует нацию как исторически сложившееся, устойчивое социальное явление. Общность происхождения, даже если она реальна, а не мифична, не является признаком

                                         241

нации. Из единой древнерусской народности возникли русская, белорусская и украинская нации. Общность происхождения не помешала образованию двух германских наций (в ФРГ и в ГДР) и австрийской нации и т. д.

Такими же необоснованными являются попытки подвести под знаменатель «всемирной нации» рассеянных по всему земному шару лиц, имеющих схожие элементы культуры, обычаи, традиции и т. п. Признавая существование общности, объединяющей упомянутую категорию лиц, советская наука именует ее «этносом». Однако длительными, исторически весомыми оказываются только те общности, «которым соответствуют объективные, материальные тенденции экономического развития, классовой борьбы и уходящей в нее корнями общественно-политической жизни» ⁵⁰. Этнос (в буржуазной трактовке «этничность») к таким общностям не относится. Стремление буржуазных и буржуазно-националистических авторов выдать тот или иной этнос («этничность») за «всемирную нацию» не только антинаучно, но и реакционно.

Концепция «всемирной нации» стала производной для двух других псевдоконцепций: «двойного гражданства» и «дуалистического патриотизма». Последние служат целям еще более откровенной проповеди националистическо-космополитических идей. Согласно этим концепциям каждый житель планеты якобы должен постоянно иметь две родины. Одной из них должна быть страна проживания; другой — страна рождения его предков (или одного из них). При этом такое лицо должно быть не просто гражданином, но и «патриотом» двух стран, то есть одновременно иметь ряд обязанностей по отношению к обоим своим «отечествам». Несостоятельность концепций «двойного гражданства» и «дуалистического патриотизма», их противоправный характер и провокационная сущность очевидны и признаются даже некоторыми буржуазными авторами (А. Смит, А. Тойнби и др.).

Концепции «всемирных наций», «двойного гражданства» и «дуалистического патриотизма» имеют многоцелевое назначение. С помощью их апологеты империализма стремятся расколоть единый антимонополистический фронт трудящихся в той или иной капиталистической стране, отрицать факт образования новых исторических общностей — советского народа и социалистического содружества — и принадлежности к ним социалистических наций, «обосновать» свое вмешательство во внутренние дела социалистических государств, сконструировать «внеклассовый мост» для протаскивания в социалистические страны буржуазно-националистических и

242

космополитических идей, создать на их территории «пятые колонны» империализма и т. д.

В последние годы упомянутые концепции, в особенности «всемирных наций», все активнее афишируются в качестве «нового», «оригинального» решения национального вопроса и даже как «перспективный» путь развития всего человечества. Будущее нашей цивилизации, утверждается в энциклопедии «Марксизм, коммунизм и западное общество», не в сближении народов, не во взаимообогащении их культур, а в обособлении, в закреплении и увековечении национальных, культурных, персональных экстерриториальных автономий, предложенных еще О. Бауэром и К. Реннером. «Еврейская ежегодная энциклопедия» безапелляционно заявляет, что «всемирная еврейская нация» с ее религиозно-культурной автономией является прототипом будущего ⁵¹.

Однако человечество, как предвидели основоположники марксизма-ленинизма и как подтверждает жизнь, развивается не через «всемирные нации» с их геттоизированными автономиями-общностями, раздираемыми классовыми противоречиями и враждующими с окружающими их народами, а через новые исторические общности людей типа советского народа и социалистического содружества.

5. «Гносеологическая робинзонада» как научно-методологическая абстракция

обособленности индивида в буржуазном обществе

Своеобразным мировоззренческим отражением места буржуазного индивида в системе социальных связей выступает концепция социальной робинзонады. Философско-ме-тодологическая рефлексия над ней образует понятие «гносеологической робинзонады». Наряду с другими типами «робинзонад» эта методологическая абстракция выражала специфические особенности связи индивида и общества в буржуазную эпоху. Так же, как «социальный Робинзон» выступал в качестве единственного субъекта социальной деятельности, изолированного от всего общества, так и «гносеологический Робинзон» выражал собой некоторого изолированного субъекта познавательной деятельности. Если «единичный и обособленный охотник и рыболов (исходный пункт теоретических посылок большинства социологов и экономистов XVIII в.) противостоит обществу как некая самостоятельная сущность, то «гносеологической робинзонаде» предстояло выразить самостоятельную сущность, противостоящую общественному характеру познавательной

243

деятельности. В этом плане «робинзонада» была направлена на создание условий для адекватного познания и одно временно она представляла ориентировку на поиски всеобщей абстрактной сущности человеческого существа.

В теоретических построениях данного плана угадываются зачатки острого кризиса буржуазного мировоззрения, возникшего вследствие противопоставления индивидуального и общественного. Истоки буржуазного индивидуализма, зародившегося в XVIII в., когда «отдельный человек выступает освобожденным от естественных связей, которые делали его принадлежностью определенного ограниченного человеческого конгломерата» ⁵², восходят к общему антифеодальному движению молодой буржуазии, которой были необходимы свободные от феодальной зависимости руки и свободные от религиозно-догматических постулатов умы. Первую зависимость ломали становящиеся капиталистические производственные отношения, вторую — теоретические доктрины инициативности и предприимчивости в деле познания естественных закономерностей.

Следует отметить, что обусловленный потребностями научного познания методологический подход «робинзонады» имел своими истоками также реальные факты отчуждения индивидов в буржуазном обществе, которые сопровождались процессами укрепления связей между ними. «Взаимная и всесторонняя зависимость безразличных по отношению друг к другу индивидов образует их общественную связь...» ⁵³.

Усиление социально-экономических связей в обществе, проходившее наряду с ростом отчужденности индивидов, определило формирование своеобразной методологической абстракции «робинзонады». В чистом виде этот замысел так и не реализовался, ибо «между познающим человеком, ученым и познаваемым им предметом как бы вклинилась межсубъективная, общезначимая духовная «реальность» — формы и способы мышления, зафиксированные самими философами в виде требований метода» ⁵⁴. Кроме того, так же, как «изолированный индивид... не мог бы говорить»⁵⁵, так же индивид, познающий мир в изоляции от других индивидов, не мог бы познавать. Причинами социально-исторической экспликации категории «обособленность» в формах «робинзонады» были особенности производственной деятельности человека, которые способствовали становлению и развитию эгоцентризма, индивидуализма, антигуманизма.

Своеобразное развитие идеи «гносеологической робинзонады» получили в некоторых современных философских течениях Запада. Среди них можно выделить концепцию нео-

244

реалистов о внешнем характере связей между вещами. Суть этой концепции сводится к утверждению о том, что не только «прообразы» вещей (понимаемые в духе платоновских «эйдосов»-«идей») объективны, но объективны и независимы от вещей и связи между ними. При этом провозглашается идея о том, что познание человека воспринимает эти связи непосредственно. Общая картина, рисуемая неореалистами, такова: между вещами существуют только такие связи, которые не зависят от этих вещей, как и вещи не зависят от установленных между ними связей. Вещи могут изменяться, но характер связи остается прежним независимо от того, между какими вещами эта связь установлена.

Метафизическое разграничение категорий «связь» и «обособленность» получило здесь свое полное завершение — связи существуют до или наряду с вещами, существующими без связей, то есть обособленно.

Если демокритовский атомизм являлся выражением в концептуально оформленном виде идей обособленности полисного гражданина, то вытекающий из идей неореалистов (Дж. Э. Мура) ⁵⁶ вывод об обособленности вещей друг от друга и получивший свое дальнейшее развитие в «логическом атомизме» Б. Рассела⁵⁷ постулат о независимости связей в суждении от членов этого суждения логично связать с фактами усиления обособленности индивида в капиталистическом обществе, отчуждения его отношений от него самого.

«Логический атомизм» в современной буржуазной философии послужил концептуальной основой для формирования ясно ориентированной идеологической концепции плюрализма, с которой связывается индивидуализм буржуазного общественного строя ⁵⁸.

Идеи относительно обособленности, независимости вещей друг от друга, отражающие реальные формы социальных связей в капиталистическом обществе, могут переходить из философии в другие формы мировоззренческого сознания. Так, идеи неореалистов оказали воздействие на некоторые важные программные установки литераторов современного западного мира, причем тех из них, которые сами в значительной степени выступают философски ориентированными мыслителями. К ним можно отнести, в частности, экзистенциалистов. Анализируя взгляды А. Камю, Ж.-П. Сартр указывает на совпадение общих подходов неореалистов и А. Камю к проблеме связи и обособленности временных моментов. Для А. Камю, как и для неореалистов, время расчленено на бесконечное множество обособленных, друг

245

от друга не зависящих моментов. Повествование А. Камю, отмечает Ж.-П. Сартр, аналитично, подобно тому, как ана-литичен мир неореалистов. Перспектива смерти аннулирует «завтра», жизнь превращается в набор отдельных мгновений. В промежутке между фразами мир уничтожается и вновь возрождается. Вместо последовательности «абсурдный человек» видит лишь «множественность отдельных существований» ⁵⁹.

Несколько «метафизичнее» и завуалированнее проявляется идея об обособленности индивида в буржуазном обществе у самого Ж.-П. Сартра. Отмечая, что человечные отношения между людьми в таком обществе исчезают, а на их место приходят искусственные мистифицированные связи, он говорит, что это ведет к потере личностью самой себя. В форме спекулятивного языкового выражения этот процесс описывается им в терминах «бытие-в-себе» и «бытие-для-себя». «Бытие-в-себе» и «бытие-для-себя», по мнению Ж.-П. Сартра, «соединены синтетической связью, которая есть не что иное, как именно бытие в себе» ⁶⁰. Если учесть, что «бытие-в-себе» — это нечто обособленное от субъективности, а «бытие-для-себя» — это субъективно-индивидуальное сознание, то становится понятным, что здесь в специфических терминах Ж.-П. Сартр решает вопрос о связи субъекта с внешним миром. Спекулятивность терминов не может затушевать факт их обособленности и идеалистического характера представлений об их возможной связи лишь в сфере сознания. По этой причине отражение социальных связей в экзистенциализме ограничивается лишь их внешним, поверхностным отражением. Всдедствие этого можно утверждать, что для буржуазного самосознания внешние связи выступают единственно приемлемой формой любых человеческих связей, а обособленность людей друг от друга становится нормой межличностных отношений. Несомненно, эти процессы находят своеобразное отображение в концептуальных установках буржуазного сознания, философии и культуре.

Классовость буржуазного индивидуализма выражается иногда в своеобразной форме группового индивидуализма, обособленности от масс неких «элитных», отборных слоев общества. Божественная, биологическая, психологическая, технократическая и другие аргументации элитаризма⁶¹ не могут затушевать его антидемократическую, антигуманную сущность.

246

6. Марксизм-ленинизм о развитии общества

как становлении универсальных гуманистических

социальных связей

Социальный прогресс, смена одних социальных организмов другими ставят на повестку дня вопрос о том, каково значение каждой ступени общественного развития, каков ее вклад в дело поступательного продвижения вперед человеческого сообщества. Историческая ретроспектива позволяет обнаружить те или иные позитивные тенденции социального развития, имевшие место в прошедших эпохах, с точки зрения того, каким путем пошло общественное движение вперед, какие стороны и тенденции оказались доминирующими и преобладающими в последующие времена. В этом смысле социальная связь между различными ступенями исторического прогресса может быть восстановлена на основе диахронного анализа общей восходящей эволюционной социальной лестницы. Несколько иначе обстоит дело с актуальным анализом современных социальных связей, функционирующих в условиях одновременного существования различных исторических типов цивилизаций. Несомненная историческая прогрессивность нового, социалистического типа цивилизации не снимает вопроса о том, что ценного привносит каждое из социальных преобразований в дело развития общечеловеческого прогресса.

Реальный социализм на деле показывает всему миру, что именно он, общественно-историческая практика стран социалистической системы во все большей степени соответствуют интересам мировой цивилизации, способствуют совершенствованию общественно полезных функций каждого индивида, благоприятствуют сохранению, развитию и обогащению всего человечества, оказывают позитивное влияние на развитие гуманистических социальных связей между людьми ⁶².

Человечество, представляя совокупность определенных элементов практического, социального, духовного порядка, одновременно выступает как совокупность связей между данными элементами. В условиях антагонистических общественно-экономических формаций эти связи препятствовали развитию сущностных сил каждой личности. Они не выражали подлинно человеческого, гуманистического характера отношений человека к природному миру и к себе подобным. Формирование подлинно гуманных отношений и связей людей осуществляется при переходе человечества к новой, коммунистической эпохе. Революционные преобразования в обществе ведут к выработке норм и правил социалистиче-

247

ского общежития, согласно которым и осуществляется установление принципиально новых общественных связей. Особенностью их становления является то, что они функционируют прежде всего в сфере внутренних, нравственных регуляторов поведения и деятельности людей. Вместе с тем их материализация и функционирование в рамках нравственного самосознания личности в какой-то мере совпадают. Это приводит к тому, что нравственное сознание начинает играть все более значимую регулятивную функцию по сравнению с политико-правовыми средствами регуляции социальных связей.

Новые типы связей между людьми передового общества в значительной мере необходимо еще совершенствовать, развивать, однако их функционирование в лице передовых, наиболее сознательных членов социалистического общества служит основой для формирования нравственно-этических регуляторов поведения все большего числа членов социалистического общества. Господство политического сознания определялось такими факторами, когда необходимо было обеспечить «существование условий, при которых создание и присвоение» материальных и духовных ценностей «отвечало бы интересам тех или иных классов и групп» ⁶³.

Насущными задачами общественного развития коммунистического общества⁶⁴ является повсеместное установление социальной общности — основы формирования таких социальных связей, которые бы в полной мере отвечали гуманистической природе справедливого общественного устройства и базисными элементами которых являются доброжелательность, взаимопомощь, чуткость и заботливость каждого члена общества к другому.

Диалектика мирового развития такова, что формирование гуманистических связей в обществе требует на определенном историческом этапе обособления социалистических наций от капиталистического враждебного окружения с целью развертывания имманентных законов собственного развития. В то же время это внутреннее развитие является важным шагом на пути установления подлинно гуманистических социальных связей между нациями в масштабах всего человечества.

Социализм дает возможность реализовать сущностные силы каждой личности как через разнообразные связи отдельной личности, так и через тот или иной способ включения ее в производственный, общественно-культурный, спортивный коллектив. Этот процесс означает, по существу, становление универсальных социальных связей. Открыв возможности для неограниченного социального прогресса, со-

248

здав условия для реализации созидательного, творческого труда широких масс, провозгласив братство между народами в качестве краеугольного камня развития социалистической нации и утвердив социально-политическое единство всех классов и социальных групп общества, социализм обеспечивает развитие для каждой социализированной личности, каждого активного участника строительства нового общества. Именно социалистическое общество способствует развитию социальных гуманистических связей, позволяет новому типу цивилизации предстать как развивающейся, высококультурной социальной общности со своими принципами, обеспечивающими явное преимущество его перед всеми остальными общественными организмами в сфере общественной организации труда, классовой структуры, культуры, образа жизни, воспитания нового человека.

Интенсивное развитие универсальных гуманистических социальных связей в настоящее время представляет убедительное свидетельство правоты марксистско-ленинской теории о закономерном характере общественного развития. Вместе с тем марксизм-ленинизм демонстрирует научный анализ закономерного характера того, каким образом происходило развитие социальных связей до такого уровня, когда они стали приобретать данные отличительные черты ⁶⁵.

Развитие социальных связей, осуществляясь по ступеням социального прогресса, несло в себе отпечатки каждой исторической стадии. Развитие социальных связей шло от родо-племенного общества к нынешней, переходной эпохе, к коммунизму. Прогресс общества способствовал более полному раскрытию социальных связей. Будучи вначале лишь простыми связями в рамках родо-племенпых отношений, социальные связи в докапиталистических формациях перерастают их рамки, оставаясь тем не менее натуральными по своей сути, что определяло преобладание обособленности над связью одного района или региона страны от другого, а также обособленность стран друг от друга. Капитализм разорвал прежнюю замкнутость как в национальном, так и в интернациональном масштабе, взяв за это непомерно высокую плату — дегуманизацию и отчуждение всех социальных связей в обществе. Однако превращение изолированных обособленных стадий исторического развития в единый мировой процесс определило единство социальных законов всемирного социального развития. И если начало интернационализации общественной жизни кладет капитализм, то «социализм целиком интернационализирует ее» ⁶⁶.

Благотворное влияние социализма на развитие процессов мирового развития определяется тем, что чем прогрессивнее

249

общественно-экономическая формация, тем больше разнообразных социальных связей становится достоянием интернационального сообщества народов. Осознание великого единства человечества, которое грядет с наступлением коммунизма, образно выразил советский писатель М. А. Шолохов при вручении ему Нобелевской премии: «Человечество не раздроблено на сонм одиночек, индивидуумов, как бы плавающих в состоянии невесомости... Гигантские слои населения земли движимы едиными стремлениями, живут общими интересами, в гораздо большей степени объединяющими их, нежели разъединяющими... Отсюда проистекает все» ⁶⁷.

С победой коммунизма сущность человеческого общества завершит раскрытие своего содержания. Универсальный характер производительных сил и производственных отношений, всех определений гуманизированной личности определит универсальность коммунистических социальных связей, их гуманистический характер и человеческую сущность.

7. Методологическая роль категорий «связь»

и «обособленность» в социально-экономической практике

советского общества

Выдвигаемая партией задача ускорения социально-экономического развития страны требует анализа непосредственной взаимосвязи ускорения научно-технического прогресса и совершенствования планирования и управления как решающих факторов и рычагов интенсификации экономики, создания целостной системы хозяйствования и управления, позволяющей полнее реализовать возможности социализма. Одним из путей решения этой задачи, отмечается в новой редакции Программы КПСС, является повышение эффективности централизованного начала в управлении и планировании при одновременном активном повышении роли основного производственного звена — объединений и предприятий, расширении их прав и хозяйственной самостоятельности, усилении ответственности и заинтересованности в достижении высоких конечных результатов ⁶⁸.

Исходным пунктом познания законов, действующих при социализме, выступают методологические принципы системного анализа, разработанные основоположниками марксизма-ленинизма. В соответствии с ними задача научного познания состоит в том, чтобы познать и всесторонне раскрыть глубинные сущностные связи в системе производственных отношений, адекватно отразить их в системе категорий и законов, показать пути, формы и методы наиболее полного и

250

эффективного их использования. В этом плане весьма важным представляется выяснение вопроса о методологической значимости категорий «связь» и «обособленность в становлении целостной системы хозяйственного механизма, предполагающей достижение органического единства и взаимосвязи базисных и надстроечных элементов, объективного и субъективного в структуре планового управления экономикой.

Для теоретического обоснования перехода общества к новой форме целостности следует учесть положение К. Маркса о том, что «органическая система как совокупное целое имеет свои предпосылки и ее развитие в направлении целостности состоит именно в том, чтобы подчинить себе все элементы общества или создать из него еще недостающие ей органы. Таким путем система в ходе исторического развития превращается в целостность» ⁶⁹. Творческое применение категорий «связь» и «обособленность» к данному процессу становления общества как качественно новой социальной целостности позволяет, на наш взгляд, глубже раскрыть противоречие между единством народного хозяйства как целого и относительной экономической обособленностью его первичных звеньев. Это противоречие лежит в основе процесса и на современном этапе ускорения строительства социализма в нашей стране является одним из важнейших источников развития.

В методологическом плане следует признать, что в системе социалистических производственных отношений существует ряд социальных элементов, обладающих относительной экономической обособленностью. К ним относятся не только предприятия и объединения, как обычно принято считать, но и обособление самого производства, средств производства, предметов потребления, в обособленной форме выступает труд отдельных работников и трудовых коллективов. Именно в трудовых коллективах, отмечается в решениях XXVII съезда КПСС, должна сосредоточиваться вся оперативно-хозяйственная работа на местах. В структуре обособленного следует также учитывать наличие различных его форм: крупных, средних и мелких предприятий. При рациональном их сочетании и взаимодействии хорошо оснащенные мелкие предприятия имеют ряд преимуществ. Они способны быстрее и гибче вводить новую технологию, оперативнее реагировать на изменения спроса, лучше использовать свободные трудовые ресурсы, особенно в малых городах ⁷⁰.

Обособленность — философская категория и носит исторически обусловленный характер. Проявляется это в том,

251

что в условиях частнособственнического способа производства механизм связи между обособленными товаропроизводителями и обществом в целом подчинен закону прибавочной стоимости, характерными чертами которого является наличие стихийности, конкуренции, неупорядоченности. Обособленное приобретает здесь абсолютный характер, оно может быть вытеснено в результате конкуренции из структуры общественного производства, что ведет к тяжелым социальным последствиям для непосредственных участников производства: увеличению безработицы, сокращению занятости, уменьшению реальной заработной платы, снижению жизненного уровня и т. д.

При социализме обособленность носит относительный характер, поскольку существует в системе единого планово-регулируемого народного хозяйства, основанного па общественной собственности на средства производства и предполагающего кооперацию труда в масштабе всего общества. В отличие от капиталистических производственных отношений обособленность в условиях социализма существует не наряду с обобществлением, не на его основе, а как внутренне присущий ему атрибут. Обобществление и обособление, следовательно, являются необходимыми противоположными сторонами единого целостного социально-экономического механизма социалистического общества и без выявления их взаимосвязи нельзя понять и специфику производственных отношений социализма на современном этапе развития.

В частности, противоречие между обществом и личностью, между общественными интересами и индивидуальными вытекает из самой природы обособленного. Известно, что в масштабах общества производственная деятельность каждого отдельного хозяйственного звена направлена на обеспечение потребностей общественного воспроизводства. Однако в силу того, что каждый производственный коллектив осуществляет свою деятельность в определенной степени экономически обособленно, он и воспроизводит себя как относительно обособившаяся часть общественного воспроизводства⁷¹. В методологическом отношении из этого можно сделать вывод о том, что при социализме (и коммунизме) всегда будет противоречие между личным и общественным, между предприятием и обществом. Это важно отметить еще и потому, что в философской и экономической литературе нередко взаимоотношения между личностью и обществом понимаются только как гармоничные, характеризующиеся полным единством интересов. Это не совсем так. Обособленность предприятий, коллективов, индивидуумов предпола-

252

гает наличие их особых интересов, непосредственно не совпадающих с общественными и вступающих с последними в противоречие.

Противоречивость интересов выступает здесь как проявление и результат относительной экономической обособленности. Это противоречия как между самими относительно обособленными звеньями, так и между ними и обществом. Разумеется, эти противоречия не носят антагонистический характер, хотя на определенных этапах развития они могут приобретать острые и даже конфликтные формы. В целом же их разрешение носит планомерный, сознательный характер. Особенно велика в этом роль управления. «Оно призвано,— как отмечается в новой редакции Программы КПСС,— обеспечить оптимальное сочетание личных интересов, интересов трудовых коллективов, различных социальных групп с общегосударственными, общенародными интересами и таким образом использовать их как движущую силу роста экономики» ⁷².

В новых условиях перестройки экономики и всего народного хозяйства на интенсивный путь развития одним из наиболее эффективных способов разрешения противоречий между общественными, коллективными и личными интересами является хозяйственный расчет. Методологически неправомерно было бы рассматривать последний только как результат и продукт обособления. В то же время нельзя полагать, что хозрасчет выступает лишь как субъективная форма разрешения противоречий. В действительности он выражает объективную и необходимую связь между обособлением и обобществлением, между общественными и личными интересами. Другими словами, хозрасчет — это такой способ связи противоположных сторон, который является выражением их единства и в то же время выступает средством их разрешения, источником развития. Он на деле подчиняет всю деятельность человека общественным потребностям, ориентирует на повышение эффективности и качества, ведет к ускорению научно-технического прогресса, стимулирует интересы и потребности работников в результатах труда, развивает инициативу и социалистическую предприимчивость в каждом звене народного хозяйства.

Категория обособленного, отражая существование относительно обособленных структурных звеньев в рамках целостного народного хозяйства, позволяет и расширить представления о структуре интересов в социалистическом обществе, отойти от трехзвенной схемы — общественные, коллективные и личные интересы. В реальной действительности существуют интересы отраслей, регионов, ведомств,

253

социальных групп, различных хозяйственных комплексов. Это отличительная черта и неотъемлемое свойство социалистической ступени обобществления производства и, следовательно, в практическом отношении важнейшей социально-экономической проблемой социализма является проблема их взаимосвязи, то есть согласования, сочетания, увязки интересов. Практика показывает, что преувеличение роли интересов отдельных обособленных звеньев ведет к ведомственности, игнорированию общественных интересов, снижению эффективности производства в масштабах страны в целом. Поэтому от умения согласовывать эти интересы, управлять и руководить ими зависят в конечном счете эффективность хозяйственного механизма и степень его совершенства.

В методологическом отношении важно подчеркнуть, что планомерный характер деятельности каждого обособленного звена и общества в целом не исключает элементов стихийности и случайности в их функционировании. На практике это зачастую проявляется в невыполнении плановых заданий, получении не тех результатов, которые предполагались, возникновении непредвиденных ситуаций и т. д. Причины, обусловливающие наличие элементов стихийности и неупорядоченности в системе взаимосвязи обособленного и обобществленного, могут быть различными. Это и недостаточный уровень познания законов и закономерностей общественной жизни, и преувеличение или игнорирование момента самостоятельности обособленного в структуре общественных связей, и субъективно-волевой, административный подход в использовании объективно действующих законов, что приводит к возникновению несоответствий и диспропорций, искажению стимулов и интереса к труду, нарушениям в сфере распределения и потребления.

Представляет интерес и вопрос об объективных границах самостоятельности обособленного. Связан он с понятием меры. Мера самостоятельности обособленного в экономическом и юридическом отношении определяется нормативами, устанавливаемыми государственными органами. В решениях XXVII съезда КПСС отмечается, что «деятельность объединений и предприятий будет все более регулироваться экономическими нормативами длительного действия, открывающими простор инициативе и творчеству трудовых коллективов» ⁷³. Введение ряда новых нормативов предполагает существенные изменения и в самой технологии планирования, которая должна ориентироваться, как отмечалось, на реализацию потребностей обособленных звеньев, на качественные результаты их деятельности. Ориентация на потребности означает реализацию связей между различными

254

видами обособленного, то есть реализацию хозяйственных, торговых, экономических договоров и соглашений. Выполнение договорных обязательств означает, что, реализуя свои собственные потребности, каждое обособленное звено тем самым реализует и потребности общественные. Следовательно, в технологии плана как раз и должна быть заложена возможность реализации этих связей. Такой подход позволит раскрыть действительные потенциальные возможности каждого обособленного звена, его резервы, развить творческую самостоятельность, повысить эффективность хозяйствования.

В этих условиях перевыполнение плана перестает быть самоцелью. Оценка деятельности предприятия осуществляется по только ему присущим потенциальным возможностям. Подобный метод управления и организации связей между предприятиями и внутри их уже находит свое воплощение в практике, правда, большей частью в экспериментальном порядке.

В целом и теоретически, и практически становится очевидным, что современный уровень развития производительных сил социализма ведет, с одной стороны, к дальнейшему обобществлению производства, централизации управления, с другой — к развитию творческой инициативы, самостоятельности, использованию внутренних возможностей и резервов каждого относительно обособленного звена. В этом процессе, в самом механизме его функционирования и организационных формах следует предусмотреть элементы самоорганизации, которые своевременно реагировали бы на появление новых потребностей, вели к изменениям в их структуре, оказывали воздействие на включение в производство новых достижений науки и техники. Кроются эти элементы прежде всего в особенностях интересов и потребностей общества, коллектива, личности. Их выявление и анализ — предмет специального исследования. Наличие элементов саморегулирования упрощает систему связи и управления в структуре хозяйственного механизма, делает излишним всевозможные согласования и увязки по каждому частному вопросу. «Сознательно же запрограммированная обществом реакция хозяйственных звеньев на отклонение от плановых норм позволила бы усилить эффективность воздействия соответствующих рычагов на рациональное использование ресурсов и более полное удовлетворение общественных потребностей с наименьшими затратами и в более короткие сроки» ⁷⁴.

Понятие самоорганизации, лежащее в основе быстро прогрессирующей науки — синергетики, должно занять надле-

255

жащее место и в анализе социальных связей и отношений. Оно является необходимым при исследовании функционирования любой сложной системы как на органическом, так и па социальном уровне. Ясно, что в условиях социализма наличие элементов саморегулирования не означает стихийности и не подменяет планового управления рыночным механизмом.

Становление качественно нового состояния советского общества как единого целостного организма возможно на основе ускорения социально-экономического развития страны. Это предполагает усложнение связей между всеми структурными элементами общества, ускорение изменений в науке и технике, ведет к динамизму общественных и личных потребностей, усилению элементов саморегулирования и совершенствованию экономических методов хозяйствования.

Глава VI

МИРОВОЗЗРЕНЧЕСКОЕ

И МЕТОДОЛОГИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ

КАТЕГОРИЙ «СВЯЗЬ» И «ОБОСОБЛЕННОСТЬ»

ДЛЯ РЕВОЛЮЦИОННОЙ ПРАКТИКИ

1. Категории «связь» и «обособленность» как категории практического мироотношения

Мировоззрение, являясь способом практически-духовного освоения мира, предполагает наличие в своей структуре определенных всеобщих, категориальных элементов, функционирование которых обеспечивает адекватное действие по преобразованию социальной и природной реальности. Категории «связь» и «обособленность» являются одними из этих элементов. С учетом того, что главными компонентами мировоззрения являются человек и мир, то есть связи человека и мира и обособленность их друг от друга, становится ясно, что данные категории играют важную роль при определении одной из существенных характеристик мировоззрения как формы духовно-практического освоения действительности. Наряду с этим в каждом из глобальных элементов мировоззренческого отношения можно усмотреть целую сеть более частных форм связи и обособленности между составляющими их компонентами. В «Немецкой идеологии» различаются два главных типа связи как формы проявления деятельностного характера человеческого мироотношения — производство и общение как связь человека и внешней природы и связь между людьми. В обоих случаях человек выступает активным, подвижным элементом связи.

Будучи активным элементом системы человек — природа, человек определяет уровень и форму вовлечения в сферу своего мироотношения тех или иных природных связей. Он как бы аккумулирует всю совокупность природных связей, которые выстраиваются в определенную иерархию, которую замыкает связь между людьми. Этот момент единства всех типов связей, опосредующих отношения человека и мира, можно назвать технологией в широком смысле этого слова. Именно технология, как отмечал К. Маркс, раскрывает активное отношение человека в природе '. В своей совокупности различные типы механических, физических, химических, биологических связей вовлекаются в общий круговорот и взаимодействие человека и мира в качестве материального

                                              257

фундамента, базиса всей человеческой жизни. Они служат комплексным основанием для дальнейшего развития и совершенствования сугубо человеческих черт и признаков ми-роотношения, выражают в равной мере как выделение человека из природы, так и «погружение» его в нее.

Вовлекая природные типы связи в сферу технологического, практического мироотношения, человек начинает выступать по отношению к ним как надприродная сила, разрушающая привычные естественные условия реализации этих связей и подчиняющая их человеческим потребностям, которые имеют опосредованную связь с природными факторами. Наряду с этим выделение человека из природы как некоторой «сверхприродной» силы осуществляется при «погружении» человеческого «ума» в природу, в процессе которого осуществляется выход человеческого мозга за пределы, определенные чисто физиологической границей его функционирования. «Природа не строит ни машин, ни локомотивов, ни железных дорог, ни электрического телеграфа, ни сельфакторов, и т. д. Все это — продукты человеческого труда, природный материал, превращенный в органы человеческой воли, властвующей над природой, или человеческой деятельности в природе. Все это — созданные человеческой рукой органы человеческого мозга, овеществленная сила знания» ².

Природные связи, став продолжением, овеществлением человеческого ума, приобрели в этом контексте новое значение, делающее их принципиально отличными от таких же природных связей, «оставшихся» неочеловеченными. Это существенное отличие проявляется в том, что, будучи объединены в те или иные технологические целостные системы, не имеющие, естественно, места в самой природе, природные связи приобретают в этом новом совокупном оформлении принципиально новое звучание и новую форму проявления. «Технология выступает коллективно выработанной формой (методом) трансформации вещества природы в предметности человеческих потребностей, цели и средства жизнедеятельности. Она (технология) выражает материально-предметную, творчески преобразовательную связь целе-полагающей деятельности человека и вещества природы в формах общественной практики»³. Однако в отличие от машины технология представляет «не просто конкретную обработку конкретного вещества природы, а выражает общую связь отдельных актов обработки данного вещества в целостный процесс. Отсюда технология — это не машина в собственном смысле слова, а связь машин, выстроенная по целям деятельности субъекта» ⁴.

258

Вместе с тем, поскольку «технология выражает всеобщие социально-практические механизмы трансформации природных закономерностей в предметные формы человеческой деятельности и культуры» ⁵, решающее значение в этой трансформации принадлежит социальным связям. «Так как человеческая сущность является истинной общественной связью... людей, то люди в процессе деятельного осуществления своей сущности творят, производят человеческую общественную связь, общественная сущность которой не есть абстрактно-всеобщая сила, противостоящая отдельным индивидам, а является сущностью каждого отдельного индивида... его собственным наслаждением, его собственным богатством. Поэтому указанная истинная общественная связь возникает не вследствие рефлексии, она выступает как продукт нужды... индивидов, т. е. как непосредственный продукт деятельного осуществления индивидом своего собственного бытия» ⁶. Что же касается обособления, то «эпоха, которая порождает... точку зрения обособленного одиночки,— есть как раз эпоха наиболее развитых общественных (с этой точки зрения всеобщих) связей. Человек есть в самом буквальном смысле... не только животное, которому свойственно общение, но животное, которое только в обществе и может обособляться»⁷. Большое значение социальных связей состоит в том, что они не только фиксируют характер взаимоотношений людей⁸, но и определяют всю систему их взаимодействий, характер их жизнедеятельности. Кроме того, сам процесс выделения природных связей и последующее включение их в сферу очеловеченного мира определяется спецификой социальных связей. Они в определенном смысле являются определяющим фактором очеловечивания природных типов связей.

Поскольку преобразование природы происходит практическим образом, то «человек воздействует на природу не извне», «веществу природы он сам противостоит как сила природы» ⁹, и потому предметная деятельность человека в каждом своем звене связана и опосредована объективными, естественными закономерностями. Человек «пользуется механическими, физическими, химическими свойствами вещей для того, чтобы в соответствии со своей целью применить их как орудия воздействия на другие вещи» ¹⁰.

В общей системе практического мироотношения можно выделить такой элемент, как техника, или технология в узком смысле слова. В ней можно также выделить определенные подуровни: уровень элементов, уровень блоков и узлов, уровень технических устройств и их объединений, уровень конкретно-исторической техники, который выходит к более

                                                         259

общему «общеисторическому» уровню развития техники. Между этими компонентами существует определенная взаимосвязь. В их содержание включены такие типы связей, которые К. Маркс отмечал как «механические», «физические» и «химические» свойства вещей. Они также вовлекаются в общий уровень развития прежде всего социальных связей, предопределяющих формы и типы данного вовлечения.

Необходимость выделения социальных связей обусловлена тем, что развитие технических объектов определяется зависимостью техники от общественных потребностей. Социальные связи техники (в широком смысле слова) проявляются при обозначении технических объектов и их компонентов, при определении необходимости интенсификации или замедления технологических режимов, ритмов, а также при выяснении экологических и экономических характеристик объекта. Биологические связи вовлекаются в общетехнологическое мироотношение в качестве связей тех или иных животных или растительных организмов, которые используются как средства для удовлетворения потребностей людей. При этом технология предстает как оптимизация и интенсификация биоритмов и сезонных изменений животных и растительных организмов. Сугубо биологические связи размножения животных, выполнения ими своих физиологических функций становятся, например, технологией производства мяса и молока. Технология здесь предстает в качестве агротехнологии и зоотехнологии. Наряду с этим процессом дебиологизации естественных связей и превращения животных в простой компонент технологической системы, причем сырьевой компонент, биологические связи включаются в область практического мироотношения с совершенно противоположной стороны — со стороны человека.

Человек как биологическое существо обладает теми же или схожими с животными биоритмами и физиологическими процессами. Это обстоятельство с учетом технологизации животных биологических связей составляет одно из сложных противоречий современного уровня практического мироотношения, разрешение которого видится лишь в далекой перспективе. Низведение «братьев наших меньших» до уровня сырья для промышленной технологии и необходимость формирования гуманистического мировосприятия, включающего любовь ко всему живому,— противоречие, разрешение которого возможно при переходе к биологическому синтезу необходимых для человека продуктов, исключающему обычные биологические циклы. Биологические связи, присущие человеку, во многом социализируются и развиваются в этом

260

новом русле благодаря развитию технологического отношения к миру, ставящего человека в положение контролера и наладчика технологических циклов и выводящего его непосредственно из процесса производства.

Включая в технологический процесс те или иные природные связи, человек преодолевает ограниченность своей биологической организации, технологизирует свои физиологические функции, выполняемые ранее с помощью естественных органов. Происходит, таким образом, технологизация биосвязей человека, однако технологизация, в корне отличающаяся от технологизации биоритмов сельскохозяйственных животных и растений,— человек здесь просто выводится из технологического процесса, а его функции передаются искусственным устройствам, автоматам различного типа. Одной из форм «очеловечивания» технологии и «технологизации» человеческих функций в последнее время является постоянно развивающаяся система электронных контролирующих устройств, роботизация. В рамках развития этих устройств получили дальнейшее развитие функциональные и обратные связи, которые представляют своеобразную копию биолого-физиологических и даже психических форм связи.

Функциональность характеризует такую связь технических устройств, когда необходимо обеспечить зависимость изменений в одном цикле технологического процесса от другого.

Одним из основных типов связи в технологических процессах является обратная связь, предполагающая ответное воздействие управляемого процесса на управляющий орган.

Не менее важную роль в технологическом процессе играют генетические связи. Они определяют зависимость настоящего состояния системы от предшествующих состояний.

Технологизация и «очеловечивание» химических связей, происходящие особенно бурно в связи с развитием научно-технической революции и одного из ее направлений — получение материалов с заранее заданными свойствами,— приводят к углублению познания химических типов связей. Химические связи, представляя важную форму объективных природных связей, опосредующих связь человека и мира, и отчасти совпадающие с самим вплетенным в деятельность преобразовываемым миром, что делает химические связи средством и одновременно предметом труда, составляют предмет широких и многогранных исследований в химической науке ¹².

Не менее важным моментом усиления преобразовывающего момента практического мироотношения является вклю-

261

чение в него различных типов связи физической и механической форм движения материи. Необходимость включения в технологию связи первого типа определена тем, что компоненты технических устройств, подчиненные некоторой последовательности, представляют свойства, полученные в результате сложного процесса преобразования компонентов низших уровней с учетом того качественно нового, что несет в себе рассматриваемый компонент в структурном отношении. Например, соединение управляемого выпрямителя и электродвигателя постоянного тока обеспечивает возможность создания регулятора скорости электропривода производственных механизмов. Показательно, что ни электродвигатель, ни управляемый выпрямитель сами по себе такую функцию выполнить не могут.

Механический тип связи как взаимозависимости количественных определений бытия первым вовлечен в сферу практического мироотношения человека. Механическая технология как преобразование количественных определений бытия и их взаимозависимостей в истории общественной практики очень долгое время имеет решающее значение (сельское хозяйство, обработка сельскохозяйственных продуктов, строительство, мореходство, гончарство, ткачество и др.). Вследствие того что механическая связь непосредственно дана, ряд исследователей склонны считать, что в механике понятие связи является излишним ¹³. Иногда под связью в механике понимают антипод движению, причем движению, представленному в своей простейшей, механической форме как изменение количества. Например, С. М. Тарг дает следующее определение связи: «Все то, что ограничивает перемещение данного тела в пространстве, будем называть связью» ¹⁴.

Мировоззренческие и методологические аспекты категорий «связь» и «обособленность» определяют также стратегию научного поиска — основу совершенствования и развития предметно-практического мироотношения, позволяют решать технические вопросы включения тех или иных форм объективных связей в систему технологического освоения мира.

Для того чтобы целенаправленно вести эксперимент в науке, необходимо осуществлять регуляцию связей, раскрываемых в объекте. Но объект предстает перед исследователем как совокупность множества связей. Таким образом, познавательная трудность, с которой встречается исследователь, заключается в том, что из множества связей необходимо выделить те, которые важны в конкретной познавательной ситуации. Одним из путей выхода из данной проблемной ситуации является расчленение слитных связей.

262

обособление тех или иных природных взаимозависимостей друг от друга.

Из сказанного выше следует, что на уровне технологии практическое отношение человека к миру вовлекает в себя множество природных связей, создает устройства, определяющие форму и способ включения природных связей в систему отношений человека и внешнего мира.

Научному мировоззрению присуще осознание того, что дальнейшее развитие революционно-практического мироотношения невозможно без познания и использования природных связей на различных уровнях движения материального мира. Знание объективных связей позволяет преобразовывать природную действительность, а становление новых социальных связей между людьми позволяет не только отобразить объективные связи в адекватной форме, но и наполнить их гуманным, подлинно человеческим содержанием. Подлинно человеческое отношение к миру возникнет тогда, когда «отношения практической повседневной жизни людей будут выражаться в прозрачных и разумных связях их между собой и природой» ¹⁵. Практика коммунистического строительства в Советской стране свидетельствует о том, что только коммунизм даст новый тип связей людей друг с дру-том и с природой.

2. Категории «связь» и «обособленность» как формы общественного самосознания человека

в комплексе теоретического компонента научного мировоззрения

Как известно, специфика мировоззрения проявляется в том, что оно выступает в двух взаимосвязанных функциях, являясь способом духовно-практического изменения мира и формой общественного самосознания человека. Мировоззрение в своих исторических формах выступало в донаучной, ненаучной и научной содержательной экспликации. Научность мировоззрения определяется включенностью в него всей системы научного знания в качестве фундамента двух названных функций мировоззрения. Отличие научного мировоззрения от донаучного заключается в том, что оно строит свою систему на основе объективно-научных знаний, выраженных в строго определенных и не зависимых от отдельного индивида терминах и понятиях. Конечно, данная строгость не исключает полисемантизм, являющийся предпосылкой для дальнейшего развития научного знания. Однако в отличие от донаучных представлений научное знание выходит за рамки индивидуального опыта, раскрывает

263

в вещах необходимые и закономерные связи, адекватность которых проверяется всей общественной практикой. В совокупности научных понятий находит отражение универсаль-ная бесконечная связь всего со всем.

Донаучные и ненаучные формы мировоззрения можно определить как ступени, позволяющие в конечном итоге приблизиться к отражению всей системы связей, хотя способ выражения этих всеобщих связей в данных типах мировоззрения носил неадекватный и частный характер. Принципиальное отличие научного мировоззрения от ненаучного заключается же не в различном характере выражения всеобщих связей, в обеих формах имеющих объективно-надличностное содержание, а в отличии решения фундаментальных, базисных вопросов, касающихся определения места человека в мире и самого мира. Вследствие этого даже те немногие позитивные моменты понимания фактов, событий, явлений, которые имеют место в ненаучном мировоззрении, при включении их в общую систему ложного «знания» теряют свою позитивность и растворяются на общем фоне неистинных выводов и заключений. Это касается решения таких основополагающих вопросов всякого мировоззрения, как отношение мышления к бытию, сознания к материи. В интересующем нас плане данное мировоззренческое значение основного вопроса философии выступает в качестве признания объективного, материального характера связей в природе и обществе и утверждения возможности установления связи между познающим субъектом и познаваемым объектом в такой форме, когда результатом ее будет возникшее адекватное знание.

В структуре научного мировоззрения можно выделить определенные компоненты, которые при самом общем рассмотрении распадаются на теоретические и внетеоретические элементы мироотношения и самосознания.

Как теоретический компонент мироотношения категории и законы диалектики, система понятий общенаучных и частных дисциплин составляют практически-духовное средство ориентации в преобразовательной деятельности в мире, помогают выявлять и использовать многообразные объективные связи между вещами и явлениями и между ними и человеком. Наряду с этим целый ряд наук составляет теоретический компонент регулятивно-мировоззренческого знания, касающегося совершенствования и развития общественных связей.

В качестве теоретического компонента миропонимания, общественного самосознания, категории и законы диалектики и теоретический компонент прикладных наук выступают в

264

виде средства осмысления места человека в системе объективных связей, позволяют осознать связь индивида с людьми своего ближайшего окружения и обществом в целом. Именно эти связи составляют основу становления самосознания отдельного человека. Индивид достигает самосознания, становясь в многообразные отношения с другими людьми. Данные многообразные отношения фиксируются в научной форме в той или иной общественной науке и дают индивиду ответ на вопрос о подлинном, а не воображаемом его социальном статусе и перспективах развития. Научное мировоззрение тесно связывает самосознание общественного человека (класса, социальной группы) с практически-преобразовательной деятельностью. Раскрывая объективный характер социальных связей, общественные науки, социологическая теория марксизма-ленинизма указывают пути и методы их развития и преобразования. Тем самым они включаются в мировоззренческий комплекс как его общетеоретический компонент, имеющий свою специфику выражения и свои задачи.

Следовательно, научное мировоззрение включает в себя научный компонент, который позволяет адекватно описать все многообразные связи человека и мира, а также связи между людьми и между вещами. Научное мировоззрение дает целостную картину, охватывающую все, что только обладает существованием, мир в его тотальности и целокуп-ности. Весьма точное определение научному мировоззрению дал В. И. Вернадский, который писал: «Именем научного мировоззрения мы называем представление о явлениях, доступных научному изучению, которое дается наукой; под этим именем мы подразумеваем определенное отношение к окружающему нас миру явлений, при котором каждое явление входит в рамки научного изучения и находит объяснение, не противоречащее основным принципам научного искания. Отдельные частные явления соединяются вместе как части одного целого, и в конце концов получается одна картина Вселенной, Космоса, в которую входят и движения небесных светил, и строение мельчайших организмов, превращения человеческих обществ, исторические явления, логические законы мышления или бесконечные законы формы и числа, даваемые математикой... В него входят также теории и явления, вызванные борьбой или воздействием других мировоззрений... оно проникнуто сознательным волевым стремлением человеческой личности расширить пределы знания, охватить мыслью все окружающее» ¹⁶.

Сущностью научного мировоззрения является то состояние взаимосвязанности философии, научных знаний и вне-

265

теоретических компонентов (воли, эмоций, стремлений, мечтаний, ожиданий), когда научные, диалектико-материалистические знания освоены и стали убеждением, превратились в регуляторы жизнедеятельности человека и революционного преобразования действительности.

Необходимо иметь в виду, что в этом процессе целенаправленного изменения действительности человек создает теоретико-методологическую основу своего активного миро-отношения, достоверное представление о мире, его взаимосвязях.

Законы и категории той или иной науки, включаясь в общий процесс миропреобразования, становятся средством или формой этого миропреобразования, дают конкретно-историческую картину мира, составляя из отдельных мозаичных фрагментов совокупную систему знания о мире и положении в нем человека.

Реализацией своей мировоззренческой функции в процессе предметно-практического и духовно-практического освоения мира научное знание демонстрирует свою субъективность, связь с познающим, действующим, переживающим и мыслящим человеком. Теорией мировоззрения является философия, которая призвана «давать (в идеале) научное, объективно-истинное решение мировоззренческих проблем...». Однако «в отличие от других наук, стремящихся максимально элиминировать субъект, его свойства из объекта (из знания об объекте), философия полагает в качестве главного предмета исследования отношение (теоретическое и практическое) субъекта к объекту» ¹⁷. Вследствие этого философия как теория мировоззрения должна включать субъективный момент (теоретический и практический) всех наук, описывающих и объясняющих мир и место в нем человека, выяснять, какую конкретную форму принимает субъект-объектное отношение в той или иной науке или создаваемой ею картине мира. В своей целостности данное знание общих и частных моментов мироотношения предстает как конкретно-исторический срез всеобщего развивающегося отношения человек — мир. Это знание является не простым набором безотносительных для человека сведений и данных о том или ином природном явлении. Оно переводится в плоскость явления «для человека», «от человека», «против человека» и т. д. В этом смысле оно начинает выступать в виде общественного самосознания, то есть знания о том, в каких всеобщих, частных и особенных связях находится человек в мире и какое значение они имеют для него. В структуре этого общественного самосознания можно выделить определенную иерархию уровней, «картин» мира,

266

среди которых философская выступает в качестве некоторой интегрирующей, систематизирующей формы общественного самосознания.

Самосознание само по себе также составляет предмет философско-теоретического исследования, поэтому оно необходимо должно разделяться на самосознание как интегрирующий момент всякого мироотношения и на самосознание как компонент всякого мироотношения. Кроме того, в данном процессе самосознания собственно субъект постоянно «уходит» в бесконечность, поскольку знание о самом субъекте, безотносительно к объекту, невозможно. Субъект есть субъект только в отношении к объекту, а знание этого отношения есть прерогатива научного знания, входящего в общий мировоззренческий комплекс. Вследствие этого «неуловимость» субъекта предстает лишь кажущейся, види-мостной неуловимостью, ибо «человек — это мир человека...» ¹⁸ и именно в своем мире человек и раскрывает себя как человек.

Систему всеобщих определений мироотношения как человеческого отношения к своему собственному миру и как миру, вовлеченному в орбиту деятельности человека, раскрывают прежде всего научная философия, диалектический материализм. Раскрывая суть положения о материалистической диалектике как учении о системе всеобщих связей, М. А. Булатов отмечает, что в понятии связи содержатся такие стороны, как многообразие и единство, которые существуют в отношении взаимодополнения. Единство многообразия и общности ведет к определению понятия связи как «синтетического (соединяющего) единства многообразия» ¹⁹. «Как и множество вещей и их свойств, множество связей реального и духовного мира неисчерпаемо. Из определения связи видно, что соединение (синтезирование) элементов предполагает определенное единство их содержания. В зависимости от характера этого содержания будет изменяться характер синтеза. Ясно далее, что философия вообще и диалектика в частности не могут изучать все эти связи» ²⁰.

Предметом философского исследования и являются связи диалектического и всеобщего плана, а именно — связи и взаимопереходы между противоположными сторонами и тенденциями объективной действительности, зафиксированные во всеобщих законах материалистической диалектики. Различение в них онтологического, гносеологического и логического аспектов дает картину взаимоперехода и связей противоположностей в объективном (природном и социальном) мире, в отношениях между субъектом и объектом в

267

рамках общей теории отражения и, наконец, между отраженными формами в сознании людей, их мышлении. В каждом из законов диалектики можно обнаружить «основные формы связи» — это переход, отражение и развитие. Поэтому диалектика как учение о всеобщих связях слагается, по мнению М. А. Булатова, из ряда теорий: 1) теории перехода (ее принцип — закон перехода количественных изменений в качественные, и наоборот); 2) теории отражения (учения об объективных формах отражения); 3) гносеологии (учения о закономерностях отражения в познавательном процессе); 4) теории рефлексии (учения об отражательной, соотносительной природе понятий, отражающих действительность); 5) теории развития²¹.

С соображениями М. А. Булатова в целом можно согласиться, хотя некоторые моменты требуют уточнения.

Все формы всеобщих связей — взаимозависимость, взаимопереход, единство, преемственность, взаимоотражение — фиксируются в форме системы законов и категорий диалектики, которые в процессе реализации своей методологической функции конкретизируются в более частные формы.

Разрабатывая предметный аспект развития многообразных связей человека и мира, наука входит в состав мировоззренческих установок не только с этой стороны. В общем своем движении и развитии все науки дополняют, развивают и конкретизируют, уточняют и совершенствуют социальные и природные связи в их всеобщей форме выражения. В этом проявляется их важнейшая мировоззренческая функция, ибо они выступают в данном случае средством отражения места человека в мире и его отношения к миру, равно как и самим средством практически-духовного освоения действительности.

Наука как форма развития объективного знания всегда вплетена в систему смысложизненных ориентиров, жизнь эпохи и вследствие этого всегда несет в себе элемент общественного самосознания. Основываясь на принципах диалектического материализма как теории мировоззрения, научное знание о различных типах связей в мире формирует представление о связи и обособленности как об итогах развития общественной практики, революционно-преобразовательного действия пролетариата, развития философии, науки, как выражении социального прогресса, движении общества к коммунизму.

268

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Разработка категориального аппарата материалистической диалектики (мощного инструмента познания и преобразования действительности) представляет одну из важнейших задач развития философской науки. Ее история демонстрирует нам плодотворную и содержательную работу в направлении вычленения из состава мыслительной деятельности, языка, форм практики того логико-содержательного «остова», на котором держится предметно-содержательная сторона наших знаний и деятельности. Пребывая в обыденном и научном знании в синкретическом единстве, всеобщие и предметно-содержательные стороны мышления, взаимодействуя, обеспечивают поступательность развития наших знаний. Однако сознательное, целенаправленное приращение знания предполагает доскональное изучение всеобще-необходимых элементов мышления — категорий. В этом направлении в результате философского рефлексирования в прошлом были сформулированы философские понятия, даны определения тем или иным категориям или категориальным парам. Дефиниция категориальных структур позволила раскрыть внутреннее содержание категорий, поскольку каждая категория, получив «отсвет» в системе других категорий, приобретает в этой подвижной системе некоторое всеобщее теоретическое содержание. С помощью такой процедуры мы ясно осмысливаем содержание категорий.

Однако сам процесс выделения категорий из предметного содержания при ближайшем осмыслении оказывается внутренне противоречивым. С одной стороны, анализ предметного материала требует предварительного знания того, какая категория выступает целью научного поиска. Всеобщая категориальная форма предшествует различным конк-ретизациям, предметно выраженным формам своего проявления. С другой стороны, анализ предметного материала без достаточно ясного понимания того, каков все же предмет нашего анализа, то есть без знания того, какую же

269

всеобщую форму мы хотим исследовать, также не может быть плодотворным. Налицо противоречивая гносеологическая ситуация — здесь знание категории в ее богатстве невозможно без знания предметных форм ее манифестации, а вычленение из предметного содержания категории требует знания о ней как предварительного условия познания.

Учитывая данное противоречие, авторы настоящей монографии исходили из убеждения, что только анализ живого, содержательного, предметного движения категориальных форм в ходе реального развития научного и мировоззренческого сознания может дать эффективный метод обнаружения собственно категориального содержания в их составе. В то же время исследование категорий «связь» и «обособленность» в составе предметного материала сочетался с применением рефлексированного знания о данных категориях, полученного в ходе развития философского знания, на исторически конкретных этапах развития которого представления о связи и обособленности получали некоторую общетеоретическую дефинитивную завершенность.

Следовательно, для достижения поставленной цели важно было сочетать исторический метод и метод восхождения от абстрактного к конкретному. Исходя из этих методов в монографии предпринята попытка такого развития содержания философского знания, которое отвечало бы современным требованиям, заключающимся в «повышении культуры философских исследований», учете специфики познавательного подхода философии к миру, где «в равной мере неприемлемы как игнорирование этой специфики», «так и отрыв философских исследований от развития всего комплекса научных знаний» '. Целью всего исследования являлось воссоздание конкретно-всеобщей картины функционирования категорий «связь» и «обособленность» в ее целостности.

Результатом этого явилось, во-первых, устранение или, во всяком случае, уменьшение многозначности понимания рассматриваемых категорий, проистекающей из возможности привлечения в качестве аргументов для той или иной точки зрения материала различных областей знания и различных периодов его развития. Авторы попытались показать на фактическом материале, как, в каком направлении и с какими особенностями происходило развитие представлений о связи и обособленности под влиянием факторов общественно-исторического порядка.

Во-вторых, объективное содержание категорий «связь» и «обособленность» предстало в виде изменяющегося, а не раз и навсегда данного. Иначе говоря, эти категории в их

270

онтологическом аспекте выступают как социально-исторически детерминированные «срезы» действительности.

В-третьих, анализ данных категорий в социальном плане показал, что они выступают и формами собственно практической деятельности, общения как условия развития человеческой цивилизации в целом.

Наконец, в-четвертых, анализ содержания категорий связи и обособленности ведет к мысли о том, что для обнаружения и осознания всего богатства этого содержания (впрочем, это справедливо по отношению ко всем категориям) лишь гносеологический, а тем более сциентистский подходы явно недостаточны. Только движение рефлексии к собственным практическим основаниям может быть условием ее конкретности и продуктивности. Материал, поставляемый наукой в основу категориального синтеза в качестве своего необходимого компонента, должен содержать рефлексию своих практических, культурных, мировоззренческих оснований. В противном случае он ничего не даст для обогащения содержания ни философии, ни самой науки.

Именно единство логико-гносеологического, онтологического, социально-исторического и мировоззренческого аспектов исследования категорий «связь» и «обособленность» составило методологическую основу настоящей монографии. Комплексность исследования авторы стремились дополнить историзмом рассмотрения, ибо анализ категорий без соблюдения этих моментов не может оказаться плодотворным.

Естественно, что авторы ясно осознают невозможность исчерпывающего исследования категорий «связь» и «обособленность» в рамках одной монографии. Понимая это обстоятельство, мы стремились наметить основные типологические формы функционирования категорий связи и обособленности, определить те магистральные направления, в русле которых возможно дальнейшее углубленное исследование поставленных в данной монографии проблем.

271

ПРИМЕЧАНИЯ

Введение

¹  Материалы XXVII съезда Коммунистической партии Советского Союза.— М., 1986.— С. 167.

²  Материалы Пленума Центрального Комитета КПСС, 25—26 июня 1987 года.- М., 1987.- С. 12.

³  Маркс К., Энгельс Ф. Соч.— 2-е изд.— Т. 20.— С. 343.

⁴  Новинский И. И. Понятие связи в марксистской философии.— М., 1961.

⁵  Маркс К., Энгельс Ф. Соч.— 2-е изд.— Т. 20.— С. 36.

⁶  Парнюк М. А. Принцип детерминизма в системе материалистической диалектики.— Киев, 1972.— С. 5—39; Чусовитин А. Г. Диалектика взаимодействия и отражения. Новосибирск, 1985.— 176 с; Шлях-генко С. Г., Бушуева Н. А. Принцип всеобщей связи и направление развития // Проблемы диалектического материализма.— Л., 1974.— Вып. 1; Булатов М. А. Деятельность и структура философского знания.— Киев, 1976.— С. 108—127; Райбекас А. Я. Вещь, свойство, отношение как философские категории.— Томск, 1977.— 244 с; Жуков И. А. К вопросу определения категории «связь» // Проблемы развития системы категорий марксистской философии.— Челябинск, 1982.— С. 136—139; Вдовиченко Г. Г. Проблеми структури в теорп вщобра-ження // Фшос. пробл. сучас. природознавства.— 1969.— Вип. 16—17; Уемов А. И. О диалектическом понимании связей между явлениями// Филос. науки.— 1958.— № 1.— С. 66—78; Федоров В. П. Принцип всеобщей связи, единства и целостности мира в конспектах В. И. Ленина «Философские тетради» и его значение для современности//Вестн. Ленингр. ун-та. Экономика. Философия. Право.—1982.— № 17,— Вып. 3.— С. 35—41; Туркин Л. П. Принципы диалектического материализма : Единство мировоззрения и метода.— Красноярск, 1984.— С. 85-107.

⁷  Курило Л. П. Категоргя взаемодп в матер1ал1стичшй д1алекти-щЦ Пробл. фшософи,— 1966.— № 2; Разумовский О. С. О развитии понятий связи в марксистской философии и физике // Методол. пробл. науки.— 1973.— Вып. 1; Шалаев В. К. Принцип всеобщей связи и форма периодической системы Д. И. Менделеева // Вестн. Моск. ун-та. Философия.— 1973.— № 6; Курбанов Р. О. Развитие категории взаимодействия в научном познании // Материалистическая диалектика и ча • стные науки.— Л., 1976; Курбанов Р. О. Категория взаимодействия в философии и физике.— Баку. 1983.— 184 с; Карасев И. М. К вопросу о статусе принципа дальнодействия // Новые философские вопросы физики.— М., 1977; Чумачев В. К. Содержание категории «социальное взаимодействие».— М., 1977.— Вып. 2; Зенин С. В. Философский анализ развития химических видов взаимодействия : Автореф. дис. ... канд. филос. наук.— М., 1977.— 22 с; Кирилюк А. С. К вопросу о соотноше-

272

яии категорий «взаимодействие» и «активность» // Пробл. философий-.—-1977.— Вып. 42.— С. 119—126; Князев В. Н. Материальные взаимодействия и теория относительности // Философские проблемы современного естествознания.— М., 1977; Князев В. II. О роли принципа взаимодействия в научном познании // Диалектический материализм и философские проблемы современного естествознания.— М., 1982.— С. 52— 61; Мамедов И. М. Глобальные аспекты экологического взаимодействия//Вопр. философии, 1981.—№ И.— С. 74—83; Омелъченко Н. В. Проблема соотношения отражения и взаимодействия // Проблемы методологии научного познания.— М., 1981.— С. 29—33; Соркин Л. Е. Взаимодействие как категория материалистической диалектики: Автореф. дис. ... канд. филос. наук.— М., 1970.— 21 с; Сарсенов Р. Т. Общие и специфические взаимодействия // Филос. науки.— 1975.— Вып. 7.

⁸  Роль принципа конкретности в современной науке.— Алма-Ата, 1Й76.— 381 с; Оруджев 3. М., Мостовая Н. Ф. Практика и проблема всеобщности и необходимости логических связей // Вести. Моск. ун-та. Философия.— 1976.— № 5; Оруджев 3. М., Мостовая Н. Ф. Практика и проблема всеобщности и необходимости логических связей // Там же.—1977.—№ 1; Мухамедов А. X. К вопросу о парадоксах связей // Филос. науки.— 1973.— № 4; Табакове Ю. В. О методологической роли единичного, особенного и всеобщего в понимании взаимодействия // Диалектический материализм и философские проблемы естественных наук.— М., 1979.— Вып. 1.— С. 57—65; Шептулин А. П. Всесторонность рассмотрения как принцип диалектического метода познания//Наука и познание.— М., 1983.— С. 42—47; Вагир-заде Э. А. Всесторонность рассмотрения как принцип диалектической логики : Автореф. дис, ... канд. филос. наук.— Киев, 1982.— 18 с.

⁹  Тагиев А. Преемственность как всеобщая форма связи//Учен, зап. Азерб. ун-та. История и философия.— 1974.— № 5; Бородкин Ф. М. Коэффициенты зависимости и коэффициенты влияния // Математические методы в социологии.— Новосибирск, 1974; Трофимов В. П. Измерение взаимосвязей социально-экономических явлений.— М., 1975.— 151 с; Песенко В. Н. Общественные связи и отношения.— Ростов н/Д, 1978.— 156 с; Кемеров В. Е., Некрасов С. И., Первлыгина Е. В. Всеобщность и совместимость как характеристика социальной связи // Социальная диалектика в категориях исторического материализма.— Свердловск, 1980.—С. 63—70.

¹⁰  Родионова Е. А. Общение как условие формирования личности// Психология формирования и развития личности.— М., 1981.— С. 177— 197; Злобин А. А. Понятие «сотрудничество» в системе категорий теории международных отношений // В. И. Ленин и диалектика современных международных отношений.— М., 1982.— С. 22—37; Знак 3. В. Потребности и интересы в их взаимосвязи // Проблемы методологии познания природных и социальных явлений.— М., 1984.— С. 138—145; Кутырев В. А. Проблемы взаимодействия социологического и гуманитарного познания.— М., 1984.— С. 26—32.

¹¹  Маркарян Э. С. О концепции локальных цивилизаций.— Ереван, 1962; Артановский С. Н. Исторчиеское единство человечества и взаимное влияние культур.— М., 1967; Коган М. Э. Роль межличностных коммуникаций и национальных ориентации при передаче этнической культуры // Изучение преемственности этнокультурных явлений.— М., 1980.— С. 5—14; Киселева М. С. Социально-экономические основания индивидуализма в капиталистическом типе культуры // Методологические вопросы исследования современных общественных процессов.— М., 1981.— С. 134—142; Зимогляд В. Я. Взаимосвязь-

18'/₂ 7-3307

273

общего и регионально особенного в социалистическом образе жизни,// Вести. Харьк. ун-та.— 1984. № 259.—С. 11—17.

¹²  Байлук В. В. Принцип связи и принцип детерминизма // Категории диалектики.— Свердловск, 1977.— Вып. 6; Марков Ю. Г. Функциональный подход и современная наука//Вопр. философии.— 1981.— № 8.— С. 148—156; Богданов В. А. Системные взаимосвязи личностных свойств // Вестн. Ленингр. ун-та.— Экономика. Философия. Право.—Л., 1984.— Вып. 4, № 23.—С. 59—68; Ималиева Р. М. Природа связи и формы ее проявления.— Ташкент, 1985.—105 с.

¹³  Балабан А. Н. Критический анализ методологических принципов «философии всеединства» : Автореф. дис. ... канд. филос. наук.— Киев, 1977; Князев В. Н. К критике позитивистского понимания категории взаимодействия // Диалектический материализм и проблемы современного естествознания.— М., 1980.— С. 38—46; Ващекин И. П. К критике буржуазных концепций информационной деятельности // Филос. науки.— 1983.— № 1.— С. 150—154.

¹⁴  Маркс К., Энгельс Ф. Соч.— 2-е изд.— Т. 3.— С. 439—441.

¹⁵  Там же.— Т. 20.— С. 20.

¹⁶  Заявление Генерального секретаря ЦК КПСС М. С. Горбачева по советскому телевидению от 18 августа 1986 года // Правда.— 1986.— 19 авг.

¹⁷  Маркс К., Энгельс Ф. Соч.— 2-е изд.— Т. 46.— Ч. 1.— С. 21. 1⁸ Там же.—С. 18.

¹⁹  Крымский С. В., Кузнецов В. И. Мировоззренческие категории в современном естествознании.— Киев, 1983.— С. 10.

²⁰  Материалы XXVII съезда Коммунистической партии Советского Союза.— С. 104, 105.

Глава I

¹  В этой главе развиваются идеи, изложенные автором в кн.: Пар-нюк М. А. Принцип детерминизма в системе материалистической диалектики.— Киев, 1972.— С. 5—39.

²  Ленин В. И. Поли. собр. соч.— Т. 29.— С. 311.

³  Вернадский В. И. Биосфера // Избр. соч. : В 6 т.— М., 1960.— Т. 5.— С. 14.

⁴  Вернадский В. И. Избранные труды по истории науки.— М., 1981.- С. 33.

⁵  Например, Г. Герц следующим образом определял понятие связи в механике: «Между некоторым количеством материальных точек существует связь, если па основании знания части компонент перемещений этих точек можно высказать суждение об остальных компонентах» (Герц Г. Принципы механики, изложенные в новой связи.— М., 1959.—С. 93).

⁶  Маркс К., Энгельс Ф. Соч.— 2-е изд.— Т. 20,— С. 369. Здесь можно назвать последнюю попытку в истории античной философии в лице древнегреческого философа Посидопия (ок. 135—50 г. до н. э.) создать умозрительную концепцию всеобщей связи всех вещей — о «всемирной симпатии», одушевляющей природу. Вселенная Посидопия — живой организм, каждая часть которого наделена чуткостью к судьбам других частей (См.: Культура Византии : IV—первая половина VII в.— М., 1984.— С 48—49). '

⁷  Маркс К., Энгельс Ф. Соч.— 2-е изд.— Т. 20.— С. 544.

⁸  «...Плюралистический мир более похож на федеративную республику, чем на империю или королевство... С точки зрения плюрализма вещи реально существуют в форме каждого индивидуального

274

или раздельно» (Джемс У. Вселенная с плюралистической точки зрения.—М., 1911.—С. 177—179).

⁹  Ленин В. И. Поли. собр. соч.—Т. 29.—С. 203.

¹⁰  Гумбольдт А. Космос— М., 1966.— Ч. 1.— С. 11, 31.

¹¹  См. различные определения категорий связи: Связь — «это зависимость одного явления от другого в каком-либо отношении» (Спир-кин А. Г. Курс марксистской философии.— М., 1966.— С. 122). «Связь есть такое отношение, в котором те или иные изменения одного явления необходимо сопровождаются теми или иными изменениями другого явления» (Марксистско-ленинская философия.— М„ 1964.— С. 139). «Связью является такое отношение между двумя явлениями, когда изменение одного из них предполагает определенное изменение другого, когда тому или иному изменению в одном соответствуют те или иные изменения в другом» (Шептулии А. П. Система категорий диалектики.— М., 1967.— С. 172—173). «Связь — это всякая форма обусловленности и зависимости явлений» (Мелюхин С. Т. Материя в ее единстве, бесконечности и развитии.— М., 1966.— С. 89). «Под связью имеется в виду такое отношение, в котором изменение одной из его сторон (признака, элементов и т. д.) является необходимым и достаточным условием изменения другой ее стороны» (Суворов Л.И. Материалистическая диалектика.— М., 1980.—С. 43). Определение связи как «взаимных отношений между кем — чем-либо» не раскрывает ее особенности, ибо оно очень широкое (См.: Словарь современно,'о русского литературного языка.— М., 1962.— Т. 13.— С. 463);

Подобные определения связи см. еще: Уемов А. И. Вещи, свойства и отношения.— М., 1963.— С. 50—51; Уйомов А. I. Вщношення i зв'язок // Фшос. думка.— 1969.— № 3. Федотов В. П. Принцип всеобщей связи, единства и целостности мира в конспектах В. И. Ленина «Философские тетради» и его значение для современности // Вести. Ленингр. ун-та. Экономика. Философия. Право.— 1982.— Вып. 3, № 17 — С. 35—41; Вушуееа И. А. Принцип всеобщей взаимосвязи в диалектическом материализме : Автореф. дис. ... канд. филос. наук.— Л., 1975.— 15 с; Шляхтенко С. Г., Вушуееа II. А. Принцип всеобщей взаимосвязи и направление развития // Проблемы диалектического материализма.— Л., 1974.— Вып. 1.— С. 11—26; Налетов И. 3. Категория связи в естественно-научном познании : Автореф. дис. ... канд. филос. наук.—М., 1971.—25 с; Салонов Е. Ф. О диалектическом и натурфилософском понимании всеобщей связи // Материалистическая диалектика и частные науки.— Л., 1976.— С. 3—10; Шляхтенко С. Г., Вушуееа Н. А. Абсолютность и относительность принципа всеобщей взаимосвязи//Там же.— С. 11—31; Имамалиева Р. М. Природа связи и формы ее проявления.— Ташкент, 1985.— 104 с.

¹²  Гегель Г.-В.-Ф. Соч.— М., Л., 1930.—Т. 1.—С. 226.

¹³  Гегель Г.-В.-Ф. Работы разных лет.— М., Л., 1971.—Т. 2.— С. 103—104.

¹⁴  Маркс К., Энгельс Ф. Соч,- 2-е изд.—Т. 26.— Ч. 3,-С. 145—146.

¹⁵  Там же.— Т. 13.— С. 497—498.

¹⁶  Холум Дж. Молекулярные основы жизни.— М., 1965.— С. 59.

¹⁷  Маркс К., Энгельс Ф. Соч.— 2-е изд.— Т. 23.— С. 43.

¹⁸ Гегель Г.-В.-Ф. Паука логики // Соч.— Т. 5.— С. 581—582.

¹⁹ Там же.—С. 585; Данэм Г. Гигант в цепях.—М.. 1958.—С. 122.

²⁰ Ленин В. П. Поли. собр. соч.— Т. 42.— С. 289—290.

²¹ Глубокий анализ данного вопроса в области товарных отношений дает К. Маркс. Товар в одном отношении есть потребительная стоимость, а в другом он есть пе потребительная стоимость. Поскольку тсвар для его владельца выступает меновой стоимостью, то тем самым не выступает для него потребительной стоимостью. Быть для

                                          ²⁷⁵

товара по отношению к его невладельцу потребительной стоимостью зпачит не быть для пего меновой стоимостью. Вместе с тем товар должен быть потребительной стоимостью, чтобы стать меновой стоимостью, и, наоборот, товар должен быть меновой стоимостью, чтобы стать потребительной стоимостью (Маркс К., Энгельс Ф. Соч.— 2-е изд.— Т. 13.— С. 28—29).

²²  При реакциях окисления, например, свойство кислорода мало растворяться в воде отступает на задний план. По отношению к поваренной соли вода проявляет себя как растворитель. При этом не имеет особого значения то, что она кипит при 100 °С. Но вступив во взаимоотношение с источником тепла, вода при 100 °С превратится в пар. На этот процесс никакого влияния не окажет способность воды быть растворителем поваренной соли.

²³  Бор П. Атомная физика и человеческое познание,— М., 1961.— С. 18—147.

²⁴  Ленин В. И. Поли. собр. соч.— Т. 29.— С. 190.

²⁵  Там же.— С. 202—203.

²⁶  Маркс К., Энгельс Ф. Соч.—2-е изд.—Т. 23.—С. 67.

²⁷  Вопрос о «носителе взаимосвязи», о субстрате отношения на этом уровне познания не возникает, поскольку бытие не расчленяется на внешнее и внутреннее, явление и сущность, опосредуемые и опосредующие факторы. Поэтому нет основания обвинять тех авторов, которые этот вопрос не рассматривают, в абсолютизации взаимосвязи и отношения и в том, что они при этом якобы опираются на субъективно-идеалистические течения. Абсолютизация взаимосвязи реализуется тогда, когда она не соотносится с обособленностью (отделенностью, изолированностью) как своей противоположностью (Бушуева Н. А. Принцип всеобщей взаимосвязи в диалектическом материализме : Автореф. дис. ... канд. филос. наук.— Л., 1975.— С. 3).

²⁸  Конечное и бесконечное.— Киев, 1982.— С. 110—122; Прерывное и непрерывное.— Киев, 1983.— С. 161—173; Пространство и время.— Киев, 1984.—С. 87—95; Сущность и явление.—Киев, 1987.—С. 66— 84; Dialekticke protirecienie // Jadro dialektiky M. A. Parnuk—J. Cou-fal a Kol.- Bratislava, 1985.— S. 11—30.

²⁹  Ленин В. И. Поли. собр. соч.— Т. 29.— С. 97.

³⁰  Ильенков Э. В. Диалектическая логика.— М., 1974,—С. 256.

³¹   «Связь потому и является связью вещей, что она как бы компенсирует различие и приводит к целостности. Различие в вещах может принимать самые разнообразные формы... В соответствии с этим разнообразием различий в вещах возникают и бесчисленные формы их связей» (Овчинников Н. Ф. Принципы сохранения.— М., 1966.— С. 288).

³²  Гегель Г.-В.-Ф. Наука логики.—М., 1970.—Т. 1 — С. 175.

³³  «Экономика межотраслевых связей занимается количественным анализом взаимозависимости производящих и потребляющих единиц в современной экономике» (Ченери XT, Кларк П. Экономика межотраслевых связей.—М., 1962.—С. 23).

³⁴  Чуправ А. А. Основные проблемы теории корреляции.— М., 1963; Лукомский Я. И. Теория корреляции и ее применение к анализу производства.— М., 1961.— 375 с; Даймонд С. Мир вероятностей.— М., 1963.- 154 с.

³⁵  Ленин В. И. Поли. собр. соч.— Т. 29.— С. 162.

³⁶  Глушков В.М. О кибернетике как науке//Кибернетика, мышление, жизнь.— М., 1964.— С. 53.

³⁷  Маркс К., Энгельс Ф. Соч.—2-е изд.—Т. 21.—С. 304.

³⁸ Там же.- Т. 20.- С. 595-596.                                             

276

³⁹ Фурман А. Е., Ливанова Г. С. Круговороты и прогресс в развитии материальных систем.— М., 1978.— 207 с; Марков Ю. Г. Со-, циальная экология.— Новосибирск, 1986.— С. И—24.

⁴⁰  «В основе цельности географической оболочки Земли в итоге лежит обмен веществ и энергии между всеми компонентами этой оболочки, а равно и между географической оболочкой в целом и «внешним миром» (мирозданием на внешней границе и подкорковыми массами на внутренней)» (Григорьев А. А. Закономерности строения и развития географической среды.— М., 1966.— С. 185).

⁴¹  Степанов В. Н. Круговорот энергии и веществ и изменение природы земли // Вопр. философии.— 1866.— № 6; Динамическое равновесие человека и природы.— Минск, 1977.— С. 197—213; Забелин И. М. Физическая география в современном естествознании.— М., 1978.— 385 с.

⁴²  Вернадский В. И. Избранные сочинения : В 5 т.— М., I960.— Т. 5.- С. 14.

⁴³  Чижевский А. Л. Земное эхо солнечных бурь.— М., 1973.— С. 21

⁴⁴  Там же.— С. 35.

⁴⁵  Сидякин В. Т., Темуръянц Н. А., Микеев В. В., Владимирский В. М. Космическая экология.— Киев, 1985.— 176 с.

⁴⁶  Вернадский В. И. Химическое строение биосферы Земли.— М., 1965.— 325 с; Сауков А. А. Геохимия.— М., 1966.— 487 с.

⁴⁷  Перельман А. М. Геохимия ландшафта.— М.. 1966.— С. 13.

⁴⁸  Там же.— С. 51.

⁴⁹  «Чем больше мы всматриваемся, тем больше находим связей между живыми существами и, наконец, понимаем, что ни одно из них не может жить без других, как не может жить отрезанный палец. Ни один организм не обладает действительной автаркией. Условия, необходимые для жизни каждого организма, создаются жизнедеятельностью других организмов... Происходящий в биосфере круговорот веществ, энергии и особей осуществляется при участии всех населяющих ее организмов и стабилизирован в такой мере, что обеспечивает длительное существование жизни на Земле. Другими словами, жизнь организована в планетарном масштабе. Все живые существа — части одного целого, гигантской совокупности живых существ, живого покрова Земли» (Беклемишев В. Н. Об общих принципах организации жизни // Бюл. Моск. о-ва испытателей природы,— 1964.— Т. 19, вып. 2.— С. 25—26).

⁵⁰  «Наблюдения и открытия звездных ассоциаций показывают, что материя обладает никогда не утрачиваемой способностью к концентрации энергии и превращению одних форм движения в другие» (Базаров И. П. Термодинамика.—М., 1961.—С. 83). См. также Всех-святский С, Казютинский В. Рождение мира.— М., 1961.— С. 159 — 171; Лаберенн П. Происхождение миров.— М., 1957.— С. 150—189; Гвай И. И. О малоизвестной гипотезе Циолковского.— Калуга, 1959.— 247 с; Гвай И. И. К. Э. Циолковский о круговороте энергии.— М., 1957.— 79 с; Ощепков К. П. Жизнь и мечта.— М., 1984.— 320 с.

⁵¹  Конечное и бесконечное.— С. 121—122.

62 Маркс К., Энгельс Ф. Соч.— 2-е изд.— Т. 20.— С. 362.

⁵³  Там же.— Т. 23.— С. 188.

⁵⁴  Там же.—Т. 20.—С. 392.

⁵⁵  Гегель Г.-В.-Ф. Наука логики.— М., 1971.— Т. 2.— С. 67.

⁵⁶  Ленин В. И. Поли. собр. соч.— Т. 29.— С. 229.

⁵⁷  Демин В. II. Принципы материалистической диалектики в научном познании.— М., 1979.— С. 140—160; Жбанкова И. И. Философские принципы в научном познании.— Минск, 1974.— С. 123^-243.

⁵⁸  Ленин В. И. Поли. собр. соч.— Т. 29!— С. 92, 103, 143.

277

⁵⁹ Маркс К., Энгельс Ф. Соч.— 2-е изд.— Т. 20.— С. 343. ^ео Там оке.— С. 22.

⁶¹  Ленин В. И. Поли. собр. соч.— Т. 26.— С. 55.

⁶²  Шляхтенко С. Г., Бушуева Н. А. Принцип всеобщей связи и направление развития // Проблемы диалектического материализма.— Л., 1974.— Вып. 1.— С. 23.

⁶³  Заглавии В. В. Глобальные проблемы и социальный прогресс человечества // Марксистско-ленинская концепция глобальных проблем современности.— М., 1985.— С. 6.

⁶⁴  Маркс К., Энгельс Ф. Соч.— 2-е изд.— Т. 46.— Ч. 1.— С. 387.

⁶⁵  Гудожник Г. С. Научно-техническая революция и экологический кризис.— М., 1975; Максимов И. М., Плетпиков Ю. К. Современная экологическая ситуация и будущее человечества // Филос. науки.— 1975.— № 5; Ф1лософсъко-соц1олог1чн1 проблеми сучаспо! науково-тех-Hi4Ho'i революцп.— К., 1976.— С. 33; Фаддеев Е. Т. Проблема экологического производства /'/ Философские проблемы глобальной экологии.— М., 1983; Гудожник Г. С. Глобальные проблемы и развитие мировой цивилизации // Марксистско-ленинская концепция глобальных проблем современности.— М., 1985.— С. 74—78; Фаддеев Е. Т. К вопросу об экологическом производстве//Там же.— С. 310—312; Марксистско-ленинская теория исторического процесса : Исторический процесс: диалектика современной эпохи.— М., 1987.— С. 327—414.

и Маркс К., Энгельс Ф. Соч.—2-е изд.—Т. 26.—Ч. 2.—С. 115.

⁶⁷  Там же — Т. 46.— Ч. 2.— С. 208.

⁶⁸  Там же.— Т. 24.— С. 141.

⁶⁹  Кюри Ж. Избранные труды.— М., 1957.— С. 518.

⁷⁰  Бунге М. Причинность,— М., 1962.— С. 121.

⁷¹  Докучаев В. В. К учению о зонах природы // Соч.— М.; Л., 1951.- Т. 6.- С. 399.

⁷²  Михова И. Към въпроса за всеобщата връезка.— София, 1959.— Т. 4.—С. 191.

⁷³  Циолковский К. Э. Научно-фантастические произведения.— Тула, 1986.— 448 с; Идеи Циолковского и современные научные проблемы.—М., 1984.— 232 с; Проблема поиска жизни во Вселенной.— М., 1936.__249 с.

⁷⁴  Маркс К., Энгельс Ф. Соч.— 2-е изд.— Т. 21.— С. 304.

⁷⁵  Там же.— Т. 46.— Ч. 1.— С. 105.

⁷⁶  Там же.— С. 103.

⁷⁷  Там же.—Т. 3,—С. 44—45. См. также: Егоров В. К. История есть смена поколений.— М., 1986.— 255 с.

⁷⁸  Калесник С. В. Основы общего землеведения.— М., 1955.— С. 6, 452; Калесник С. В. Проблемы физической географии // Избр. труды.—Л., 1984.—288 с; Григорьев А. А. Закономерности строения и развития географической среды.— М., 1966,— С. 181.

⁷⁹  Акад. Л. С. Берг так определяет ландшафт: «Географический ландшафт есть такая совокупность, или группировка, предметов и явлений, в которой особенности рельефа, климата, вод, почвенного и растительного покрова и животного мира, а также, до известной степени, деятельности человека сливаются в единое гармоническое целое, типически повторяющееся на протяжении данной зоны Земли» (Берг Л. С. Физико-географические (ландшафтные) зоны СССР.— Л., 1938.—Ч. 1.—С. 11; см. также: Берг Л. С. Предмет и задачи географии//Избр. труды.-М., 1958.-Т. 2.-С. 115-116).

⁸⁰  Вернадский В. И. Биосфера//Избр. сочинения.—М., 1960.— Т. 5.- С. 23.

⁸¹ Сукачев В. Н. Основные современные проблемы биоценологии // Журн. общ. биологии.— 1965.— Т. 26.— № 3.— С. 252.

278

⁸⁸ Это прежде всего абиотические компоненты — атмосфера, горные породы, минеральная часть почвы, вода. Затем продуценты (авто-трофные организмы) — зеленые растения и те бактерии, которые создают органическое вещество из минералов путем использования солнечной энергии или химических процессов. Далее, консументы (гетеротрофные организмы) — это животные и паразитические высшие растения, которые питаются готовым органическим веществом и переводят его в другие формы. И наконец, редуценты (также гетеротрофные организмы) — главным образом бактерии и грибы, разрушающие живое или мертвое органическое вещество и переводящие его в минеральное вещество.

⁸³  Подробнее об этом см.: Сукачев В. Н. Структура биогеоценозов и их динамика // Структура и формы материи.— М., 1967.— С. 560—577.

⁸⁴  Забелин И. М. Физическая география и паука будущего.— М., 1970.— 76 с.

⁸⁵  Маркс К., Энгельс Ф. Соч.— 2-е изд.— Т. 20.— С. 495—496.

⁸⁶  Там же.— С. 569.

⁸⁷  См., напр.: «В больших системах, со многими повторяющимися частями, немногочисленными непосредственными воздействиями и ограниченным количеством соединений, свойства обычно проявляются в локализованной форме. Иными словами, свойство возникает лишь у немногих переменных, и наличие (или отсутствие) его у этих переменных не определяет наличие или отсутствие этого свойства у других небольших множеств переменных» (Эшби У. Р. Введение в кибернетику.—М., 1959.—С. 102).

⁸⁸  Маркс К., Энгельс Ф. Соч.— 2-е изд.— Т. 12.— С. 709. ⁸⁸ Там же.— С. 710.

⁹⁰  Предметом кибернетики Г. Гриневский считает все относительно обособленные системы в их информационных связях (Гриневский Г. Кибернетика без математики.—М., 1964.— С. 35).

⁹¹  Пригожий И. Введение в термодинамику необратимых процессов.— М. ; Л., 1961.— 127 с; Писынский А. Г. Биофизическая химия.— М., 1963.—С. 79—121.

⁹²  «Любой организм или любая его клетка живут, существуют только тогда, когда через них непрерывным потоком из внешней среды и во внешнюю среду проносятся все новые и новые частицы вещества и связанной с ними энергии» (Опарин А. И. Возникновение жизни на Земле.—М., 1957.—С. 307).

⁹³  Сент-Дъерди А. Введение в субмолекулярную биологию.— М., 1964.-С. 117.

⁹⁴  Маркс К., Энгельс Ф. Соч.— 2-е изд.— Т. 12.— С. 709—714.

⁹⁵  Об одном из аспектов обособленности живого В. И. Вернадский писал: «Автономность живых организмов является выражением того факта, что термодинамическое поле, им свойственное, обладает совершенно иными параметрами, чем те, которые наблюдаются в биосфере. В связи с этим организмы — многие очень резко — удерживают свою температуру в среде другой температуры, имеют свое внутреннее давление. Они обособлены в биосфере, и ее термодинамическое поле имеет для них значение только в том смысле, что определяет область существования этих автономных систем, но не внутреннее их поле» (Вернадский В. И. Биосфера//Избр. сочинения.— Т. 5.— С. 57). И. П. Павлов по этому вопросу писал: «Как часть природы каждый животный организм представляет собой сложную обособленную систему, внутренние силы которой каждый момент, покуда она существует как таковая, уравновешиваются с внешними силами окружающей среды» (Павлов И. П. Естествознание и мозг//Поли. собр. соч.— Т. 3,— Кн. 1.— М. ; Л., 1951.— С. 124—125).

279

⁹⁸ Амбарцумян В. А., Казютинский В. В. Метагалактика и Вселенная // Структура и формы материи.— М., 1967.— С. 360.

⁹⁷  Прилюк Ю. Д. Проблема общения в историческом материализме.— Киев, 1985.— 192 с; Колеватов В. А. Социальная память и познание.— М., 1984.— 143 с.

⁹⁸  Маркс К., Энгельс Ф. Соч.— 2-е изд.— Т. 6.— С. 441.

⁹⁹  Там же,—Т. 46.—Ч. 1.—С. 100—101.

¹⁰⁰  Там же.— Т. 47.— С. 285.

¹⁰¹  Там же.— Т. 23.— С. 333—347.

¹⁰²  Там же.—Т. 26.—Ч. 1.—С. 419.

¹⁰³  Там же.—Т. 46.—Ч. 1.— С. 190—191.

¹⁰⁴  Там же.— С. 214.

¹⁰⁵  Там же.— Т. 12.— С. 736.

¹⁰⁶ Артановский С. Н. Историческое единство человечества и взаимное влияние культур // Учен. зап. Ленингр. пед. ин-та им. А. И. Герцена.— 1967.— Т. 355.

¹⁰⁷ Ленин В. И. Поля. собр. соч.— Т. 23.— С. 318.

¹⁰⁸ Маркс К., Энгельс Ф. Соч.— 2-е изд.— Т. 3.— С. 54.

¹⁰⁹  «Человечество,— пишет он,— пустое слово... Вместо монотонной картины иинейнообразной всемирной истории, держаться за которую можно только закрывая глаза на подавляющее количество противоречащих ей факторов, я вижу феномен множества ложных культур, с первобытной силой вырастающих из недр породившей их страны, к которой они строго привязаны па всем протяжении своего существования, и каждая из них налагает на свой материал — человечество — свою собственную форму, и у каждой своя собственная идея, собственные страсти, собственная жизнь, желания и чувствования и, наконец, собственная смерть» (Шпенглер О. Закат Европы.— М.; Пг.— 1923,—Т. 1.—С. 20).

¹¹⁰  Подробный анализ этих концепций см.: Араб-Оглы Э. А. Концепция исторического круговорота // Исторический материализм и социальная философия современной буржуазии.— М., 1960,

¹¹¹  Овчинников Н. Ф. Принципы сохранения.— М., 1966.— С. 70.

¹¹² Ленин В. И. Поли. собр. соч.— Т.. 26.— С. 241.

¹¹³ Там же.— Т. 42.— С. 290.

¹¹⁴ Маркс К., Энгельс Ф. Соч.— 2-е изд.— Т. 12.— С. 714.

¹¹⁵ Там же. Т. 20.—С. 494.

¹¹⁶  Там же.—С. 343.

¹¹⁷  Этот термин употреблял В. И. Ленин. См., напр.: Ленин В. И. Поли. собр. соч.— Т. 29.— С. 233.

¹¹⁸  Бранский В. Л. Философские основания проблемы синтеза релятивистских и квантовых принципов.— Л., 1973.— С. 79.

¹¹⁹  Сущность огрубления рассматривается С. А. Яновской (Методологические проблемы науки.— М., 1972) и Д. П. Горским (Вопросы абстракции и образование понятий,—М., 1961).

¹²⁰  См., напр.: Марксистско-ленинская философия : Диалектический материализм,— М., 1970.— С. 126.

¹²¹  Тюхтин В. С. Отражение, системы, кибернетика : Теория отражения в свете кибернетики и системного подхода.— М., 1972.— С. 13; Кириллов В. И. Логика познания сущности.— М., 1980.— С. 107.

¹²²  Цехмистро И. 3. Диалектика множественного и единого.— М., 1972.— С. 275.

¹²³  Это понимание основывается на положениях В. И. Ленина (См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч.—Т. 29.—С. 29, 92, 135, 227).

¹²⁴  В «Философских тетрадях» В. И. Ленин рассматривает причинность как момент всемирного взаимодействия (Там же.—С. 143—146).

¹²⁵  Там же.— С. 229.

280

¹²⁸ Мы считаем, что ввиду диалектического характера философских категорий обычное их различие с точки зрения абстрактной всеобщности является неадекватным, односторонним. Основным определением отношений категорий материалистической диалектики являются их движение, взаимопереход, исторически отображающие неисчерпаемое движение материальной действительности.

¹²⁷ Маркс К., Энгельс Ф. Соч.— 2-е изд.— Т. 20.— С. 230.

¹²⁸  Там же.- С. 231.

¹²⁹  Парнюк М. А. Принцип детерминизма в системе материалистической диалектики.— Киев, 1972.— С. 26.

¹³⁰  Маркс К., Энгельс Ф. Соч.— 2-е изд.— Т. 20.— С. 640.

¹³¹  Ленин В. И. Поли. собр. соч.— Т. 29.— С. 227.

¹³²  Парнюк М. А. Принцип детерминизма в системе материалистической диалектики.— С. 29—30.

'³³ Маркс К., Энгельс Ф. Соч.— 2-е изд.— Т. 20.— С. 392.

¹³⁴  Там же.

¹³⁵  Там же.— С. 546.

¹³⁶  Ленин В. И. Полы. собр. соч.— Т. 29.— С. 317.

¹³⁷  Парнюк М. А. Принцип детерминизма в системе материалистической диалектики.— С. 23.

¹³⁸  Жбанкова И. И. Проблема взаимодействия.— Минск, 1971.— С. 19.

Глава II

¹  Социально-исторические и мировоззренческие аспекты философских категорий.— Киев, 1978.— С. 158.

²  Там же.— С. 157.

³  Борискоеский П. И. Древнейшее прошлое человечества.— М., 1980.— С. 82-83.

⁴  Там же.

⁵  Маркс К., Энгельс Ф. Соч.— 2-е изд.— Т. 20.— С. 545.

⁶  Там же.— С. 539.

⁷  Леви-Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении.— М., 1937.- С. 154.

⁸  Там же —С. 11—12.

⁹  Лифшиц М. А. Мифология древняя и современная.— М., 1980.— С. 59-60.

¹⁰  Мифы и сказки Австралии.— М., 1965.— С. 110.

¹¹  Там же.— С. 19—20.

¹²  Там же.— С. 26—28.

¹³  Краткая всемирная история.— М., 1967.— Кн. 1.— С. 10.

¹⁴  Мифы народов мира.— М., 1980.— Т. 1.— С. 422.

¹⁵  Сказки и легенды маори.— М., 1981.— С. 13.

¹⁶  Попович М. В. Образ CBiTy у давшх слов'ян // Ф1лос. думка.— 1980.— № 1.— С. 83.

¹⁷  Тер-Акопян П. Б. К. Маркс и Ф. Энгельс о характере первичной общественной формации // Проблемы истории докапиталистических обществ.— М., 1968.— С. 88.

¹⁸  Файнберг Л. А. Представление о времени в первобытном обществе // Сов. этнография,— 1977.— № 2.— С. 131.

¹⁹  Косвен М. О. Очерки истории первобытной культуры.— М., 1957.-С. 157.

²⁰  Борискоеский П. И. Древнейшее прошлое человечества.— С. 215.

²¹  Попович М. В. Образ свггу у давтх слов'ян//Ф1лос. думка.— 1980.— № 1.— С. 91.

281

²²  Анисимов А. Ф. О наивном реализме первобытных людей// Ежегодник Музея истории религии и атеизма.— М. ; Л., 1959.— Т. 3.— С. 319.

²³  Лифшиц М. А. Мифология древняя и современная.— С. 28.

²⁴  Анисимов А. Ф. Исторические особенности первобытного мышления.— Л., 1971.— С. 63.

²⁵  Маркс К., Энгельс Ф. Соч.— 2-е изд.— Т. 12.— С. 737.

²⁶  Аверинцев С. С. Мифы//Лит. энциклопедия.— М., 1967.— С. 875.

²⁷  Анисимов А. Ф. О наивном реализме первобытных людей // Ежегодник Музея истории религии и атеизма.— Т. 3.— С. 319.

²⁸  Лифшиц М. А. Мифология древняя и современная.— С. 29.

²⁹  Там же.— С. 94.

³⁰  Тахо-Годи А. А. Мифологическое происхождение поэтического языка «Илиады» Гомера // Античность и современность.— М., 1972.— С. 196-215.

³¹  Смирнов С. Н. Диалектика отражения и взаимодействия в эволюции материи.—М., 1974.—С. 279.

³²  Выготский Л. С. Избранные психологические исследования.— М., 1956.- С. 189.

³³  Там же.— С. 169.

³⁴  Там же.— С. 170.

³⁵  Дюркгейм Э. Социология и теория познания//Новые идеи в социологии.— Спб., 1914.— Вып. 2.— С. 51.

³⁶  Леви-Брюль Л. Первобытное мышление.— М., 1930.— С. 47—48.

³⁷  Там же.— С. 150.

³⁸  Блейлер Э. Атеистическое мышление.— Одесса, 1927.— С. 78.

³⁹  Леви-Брюль Л. Первобытное мышление.— М., 1930.— С. 44.

⁴⁰  Там же.

⁴¹  Цит. по: Лурия А. Р. Об историческом развитии познавательных процессов.— М., 1974.— С. 10.

⁴²  Токарев С. А., Мелетинский Е. М. Мифология//Мифы народов мира.— М., 1980.— Т. 1.— С. 13.

⁴³  Роговин М., Леви-Брюль Л. Философская энциклопедия.— М., 1964.- Т. 3.- С. 157.

⁴⁴  Levi-Strauss К. The savage mind.— Chicago, 1966.— P. 51. ⁴⁶ Вундт В. Миф и религия.— Спб., б. г.— С. 182.

⁴⁶  Мифы и легенды Австралии.— М., 1976.— С. 20—21.

⁴⁷  Levi-Strauss К. The savage mind.— P. 51.

⁴⁸  Лурия А. Р. Об историческом развитии познавательных процессов,— С. 11—12.

⁴⁹  Там же.

⁵⁰  Кабо В. Р. Природа и первобытное сознание // Природа.— 1981.— № 8.- С. 88.

⁶¹ Durkheim E. Les formes elementares de la vie religieuse, le system totemique en Australie.— Paris, 1912.— P. 209—210.

⁵²  Золотарев A. M. Родовой строй и первобытная мифология.— М., 1964.- С. 88.

⁵³  Maurice Okro Ene. Emile Durkheim's sociological theory of religion and knowledge.— Heidelberg, 1973.— P. 159.

⁵⁴  Золотарев А. М. Родовой строй и первобытная мифология.-^ С. 91.

⁵⁵  Лурия А. Р. Об историческом развитии познавательных процессов.— С. 3.

⁵⁶  Там же.— С. 67—68.

⁵⁷  Там же.— С. 87.

⁵⁸  Мегрелидзе К. Р. Социология мышления.— Тбилиси, 1973.— С. 306.

282

⁵⁹ Байбурин А. К. Семиотический статус вещей и мифология // Материальная культура и мифология.— 1981.— № 37,— С. 224.

⁸⁰ Косвен М. О. Очерки истории первобытной культуры.— М., 1957.—С. 158.

⁶¹  Леви-Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении.— М., 1937.—С. 111.

⁶²  Токарев С. А. О религии как социальном явлении // Сов. этнография.— 1979.- № 3.- С. 87.

⁰³ Яблоков И. Н. Социология религии.— М., 1979.— С. 107.

⁶⁴  Журн. Моск. патриархии.— 1976.— № 3.— С. 50.

⁶⁵  Там же.- 1957.— № 11.— С. 32.

⁶⁸ Евангелие от Матвея.— Спб., 1909.— С. 12.

⁶⁷  Первое послание Петра//Евангелие.—Спб., 1909.—Гл. 2, 13, 14, 17.

⁶⁸  Вера и разум.- 1911.- № 13.- С. 18.

⁶⁹  Цит. по: Роузентал Ф. Торжество знания.— М., 1978.— С. 190—191.

⁷⁰  Гердер И. Г. Идеи к истории философии человечества.— М., 1977.—С. 14.

⁷¹  Там же.

⁷²  Там же.—С. 16.

⁷³  Там же.— С. 8.

⁷⁴  Там же.— С. 49.

⁷⁵  Там же — С. 72.

⁷⁶  Там же.— С. 112.

⁷⁷  Там же.— С. 117.

⁷⁸  Там же.— С. 184.

⁷⁹  Там же.- С. 134.

⁸⁰  Там же.- С. 45.

⁸¹  Там же.— С. 191.

⁸²  Там же.

⁸³  Ленин В. И. Поли. собр. соч.— Т. 48.— С. 232.

⁸⁴  Кронштадтский И. Мысли христианина : Моя жизнь во Христе.— Спб., 1905.—С. 109.

⁸⁵  Ошеров С. А. -История, судьба и человек в «Энеиде» Вергилия // Античность и современность.— М., 1972.— С. 320.

⁸⁶  Там же — С. 317.

⁸⁷  Там же.— С. 320.

⁸⁸  Аверинцев С. С. Порядок космоса и порядок истории в мировоззрении раннего средневековья // Античность и Византия.— М., 1975.— С. 274.

⁸⁹  Там же.- С. 273.

⁹⁰  Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры.— М., 1972.— С. 32.

⁹¹  Там же.— С. 99—100.

⁹²  Лихачев Д. С. «Слово о полку Игореве» и культура его времени.- Л., 1978.- С. 204.

⁹³  Там же.— С. 205.

⁹⁴  Блок М. Феодальное общество // Блок М. Апология истории.— М., 1973- С. 120.

⁹⁵  Эйкен Г. История и система средневекового миросозерцания.— Спб., 1907.— С. 445.

⁹⁶  Скворцов В. Как шили и работали западноевропейские ремесленники в средние века // Средневековье в эпизодах и лицах.— М., 1941.- С. 36.

⁹⁷  Эйкен Г. История и система средневекового миросозерцания.— С. 457.

283

⁹⁸ Там же.— С. 439.

⁹⁹ Там же.— С. 435.

¹⁰⁰  Там же.— С. 438.

¹⁰¹  Там же.— С. 437.

¹⁰²  Там же.— С. 365.

¹⁰³  Там же.- С. 400.

¹⁰⁴  Там оке.— С. 459.

¹⁰⁵  Там же.— С. 460.

¹⁰⁶  Вайнштейн О. Л. Западноевропейская средневековая историография.— М.; Л.— 1964.— С. 223.

¹⁰⁷  Романская М. М. Механика на средневековом Востоке.— М., 1976.-С. 140-160.

¹⁰⁸  Там же.— С. 161.

¹⁰⁹  Там же.— С. 157.

¹¹⁰  Кузнецов В. Г. Эволюция электродинамики,— М., 1963.— С. 18.

¹¹¹  Громов М. Н. Систематизация эмпирических знаний в Древней Руси // Естественнонаучные представления Древней Руви.— М., 1978.— С. 35.

Глава III

¹  Ленин В. И. Поли. собр. соч.— Т. 29.— С. 85.

²  Маркс К., Энгельс Ф. Соч.—Т. 48.— С. 98.

³  Там же.

⁴  Ленин В. И. Поли. собр. соч.— Т. 29.— С. 474.

⁵  Маркс К., Энгельс Ф. Соч.— 2-е изд.— Т. 23.— С. 195. ⁶-⁷ Ленин В. И. Поли. собр. соч.— Т. 29.— С. 215—216.

⁸  Там же.— С. 160.

⁹  Цит. по: История философии : В 5 т.— М., 1957.— Т. 1.— С. 47—48.

¹⁰  Кузнецов Б. Г. Эволюция картины мира.— М., 1961.— С. 15.

¹¹  Кессиди Ф. X. От мифа к логосу.— М., 1972.— С. 131.

¹²  Лосев А. Ф. История античной эстетики : Ранняя классика.— М., 1963.- С. 106.

¹³  Го Мо-жо. Бронзовый мир.— М., 1959.— С. 18.

¹⁴  Шу Цзин. Глава «Великий закон» // Древнекитайская философия : В 2 т.- М., 1972.- Т. 1.- С. 105.

¹⁶ Радуль-Затуловский Я. Б. Конфуцианство и его распространение в Японии.— М. ; Л., 1947.— С. 42.

¹⁶  История античной диалектики.— М., 1972.— С. 24.

¹⁷  Там же.— С. 49.

¹⁸  Античные философы: Свидетельства и фрагменты.— Киев, 1955.- С. 8.

¹⁹  Цит. по: История философии : В 5 т.— М., 1957.— С. 48.

²⁰  Гегель Г.-В.-Ф. Лекции по истории философии//Соч.—Б. м., 1932.- Т. 9.- С. 130.

²¹  Античные философы : Свидетельства и фрагменты.— С. 65.

²²  Лосев А. Ф. История античной эстетики: Ранняя классика.— М., 1963.— С. 429—430.

²³  Маковельский А. А. Древнегреческие атомисты.— Баку, 1946.— С. 211.

²⁴  Античные философы : Свидетельства и фрагменты.— С. 104.

²⁵  См., напр.: Лифшиц М. А. Вопросы искусства и философии.— М., 1935.- С. 173.

²⁶  Кессиди Ф. X. От мифа к логосу.— М., 1972.— С. 134.

²⁷  Гайденко П. П. Эволюция понятия науки.— М., 1980.—С. 12.

²⁸  Там же.— С. 96.

²⁹  Аристотель. Категории//Соч.: В 4 т.—М., 1978.—Т. 2.—С. 55.

284

¹⁰ Там же.

³¹  Там же.— С. 66.

³²  Джохадзе Д. В. Диалектика Аристотеля.— М., 1971.— С. 175. ⁸³ Аристотель. Метафизика//Сочинения.— Т. 1.— С. 170—171.

³⁴  Аристотель. Об истолковании//Там же.—Т. 2.—С. 80.

³⁵  Там же.— С. 8.

³⁶  Там же.

³⁷  Там же.

³⁸  Маркс К., Энгельс Ф. Соч.—2-е изд.—Т. 20.—С. 367.

³⁹  Данная периодизация средневековья предложена Г. Г. Майоро-сым в кн.: Формирование средневековой философии.— М., 1979.— С. 5.

⁴⁰  Избранные произведения мыслителей стран Ближнего и Среднего Востока.— М., 1961.— С. 85.

⁴¹  Там же.— С. 86.

⁴²  Там же.— С. 87.

⁴³  Там же.— С. 39.

⁴⁴  Там же.—С. 188.

⁴⁵  Там же.— С. 192.

⁴⁶  Там же.— С. 749.

⁴⁷  Там же.

⁴⁸  Там же.— С. 201. ⁴⁵ Там же.— С. 197. ⁵⁰ Там же.— С. 210. ⁶¹ Там же.— С. 502.

⁵²  Маркс К., Энгельс Ф. Соч.—2-е изд.—Т. 20.—С. 348.

⁵³  Копнин П. В. Диалектика как логика и теория познания.— М., 1973.- С. 32.

⁵⁴  Шашкевич П. Д. Эмпиризм и рационализм в философии Нового времени.— М., 1976.— С. 37.

⁵⁵  Маркс К., Энгельс Ф. Соч.—2-е изд.—Т. 20.—С. 384.

⁵⁶  Там же— С. 20

⁵⁷  Там же.

⁵⁸  Там же.— С. 527.

⁵⁹  Там же.— С. 527—528.

⁶⁰  Там же.— С. 516.

⁶¹  Ленин В. И. Поли. собр. соч.— Т. 29.— С. 67.

⁶²  Мотрошилова Н. В. Познание и общество : Из истории философии XVII-XVIII веков.- М., 1969.- С. 115.

⁶³  Шинкарук В. И. Единство диалектики, логики и теории познания.— Киев, 1977.— С. 16.

⁶⁴  Там же.— С. 17.

⁶⁵  Там же.— С. 16.

⁶⁶  Там же.— С. 17.

⁶⁷  Декарт Р. Начала философии//Избр. произведения.— М., 1950.— С. 476.

⁶⁸  История философии : В 5 т.— М., 1957.— Т. 1.— С. 412.

⁸⁹ Маркс К., Энгельс Ф. Соч.— 2-е изд.— Т. 20.— С. 349—350. ⁷⁰ Фейербах Л. А. Изложение, развитие и критика философии Лейбница // Собр. произведений : В 3 т.— М., 1967.— Т. 2.— С. 176. ⁷' Там же.— С. 178.

⁷²  Ленин В. И. Поли. собр. соч.— Т. 29.— С. 69.

⁷³  Ломоносов М. В. Элементы математической химии // Поли. собр. соч.-М. ;Л., 1950.-Т. 1.—С. 79-81.

⁷⁴  Галактионов А. А., Никандров П. Ф. История русской философии.— М., 1961.- С. 78.

⁷⁵  Мотрошилова Н. В. Познание и общество : Из истории философии XVII—XVIII веков.—С. 114.

285

^п Там же.— С. 116.

⁷⁷  Там же — С. 118.

⁷⁸  Там же — С. 119.

⁷⁹ Юм Д. Исследование о человеческом познании // Сочинения: В 2 т.- М., 1965.— Т. 2.- С. 25.

⁸⁰  Там же.— С. 26.

⁸¹  Там же.

⁸²  Дидро Д. Сон Деламбера // Избр. филос. произведения.— М., 1941.-С. 124.

⁸³  Бэкон, Ф. Великое восстановление наук // Соч.: В 2 т.— М, 1971.— Т. 1.— С. 401—402.

⁸⁴  Спиноза В. Письмо Ольденбургу от 20 ноября 1665 г. // Избр. произведения : В 2 т.— М., 1957.— Т. 2.— С. 512.

⁸⁵  Лейбниц Г.-В. Новые опыты о человеческом разуме.— М.; Л., 1936.- С. 316.

⁸⁶  Шинкарук В. И. Единство диалектики, логики и теории познания.—С. 106.

⁸⁷  Кант И. Критика чистого разума // Сочинения.— М., 1974.— Т. 3— С. 157.

⁸⁸  Шинкарук В. И. Единство диалектики, логики и теории познания.— С. 111.

⁸⁹  Там же.

⁹⁰  Там же — С. 120.

⁹¹  Кант И. Критика чистого разума // Сочинения.— Т. 3.— С. 190.

⁹²  Там же.

⁹³  Там же.

^ы Там же.— С. 191.

⁹⁵  Там же.— С. 193.

⁹⁶  Шинкарук В. И. Единство диалектики, логики и теории познания.— С. 126.

⁹⁷  Там же.— С. 137.

⁹⁸  Гегель Г.-В.-Ф. Энциклопедия философских наук.— М., 1975.— С. 159.

⁹⁹  Там же.— С. 115.

¹⁰⁰  Ленин В. И. Поли. собр. соч.— Т. 29.— С. 162.

¹⁰¹  Шинкарук В. И. Единство диалектики, логики и теории познания.— С. 257.

¹⁰² Там же.—С. 258.

¹⁰³  Огурцов А. П. «Философия природы» Гегеля и ее место в истории философии науки // Гегель Г.-В.-Ф. Энциклопедия философских наук.- М., 1975.- Т. 2.— С. 603.

¹⁰⁴  Там же.

¹⁰⁵ Ленин В. И. Поли. собр. соч.— Т. 29.— С. 131.

¹⁰⁶ Цит. по: История философии в СССР.— М., 1968.— Т. 1.— С. 394.

¹⁰⁷ Стратий Я. М. Проблемы натурфилософии в философской мысли Украины XVII в.— Киев, 1981.— С. 22.

¹⁰⁸ Там же.— С. 23.

¹⁰⁰ Там же.

¹¹⁰ Там же.—С. 174.

¹¹¹ Прокопович Ф. Натурфшософ1Я, або ф!зика // Фшос. твори: В 3 т.— К., 1980.- Т. 1.— С. 217.

¹¹² Там же.—С. 239.

¹¹³ Там же.— С. 243.

¹¹⁴ Там же.__q 244.

¹¹⁵ История философии в СССР.—М., 1968.—Т. 2.—С. 79.

¹¹⁶ Котельников С. К. Речь о восхождении паров...—Спб., 1758.— С. 9-10.

286

¹¹⁷ Ловиц Т. Е. Избранные труды по химии и химической технологии.— М., 1955,— С. 129.

¹¹⁸ История философии в СССР.— Т. 2.— С. 81.

Глава IV

¹  Например, лапландцы имеют 20 названий льда, 41 — снега, И — холода, 26 — заморозков и оттепели и т. д. (См.: Очерки развития основпых физических идей.— М., 1959.— С. 12).

²  Токарев С. А. Религия в истории народов мира.— М., 1986,— С. 74.

³  Аверинцев С. С. Вступительная статья к разделу «Античность» // Идеи эстетического воспитания.— М., 1973.— Т. 1.— С. 120—121.

⁴  Рожанский И. Д. Развитие естествознания в эпоху античности.— М., 1979.— С. 98—99.

⁶ Аристотель. Физика.— М., 1936.— С. 5.

⁶  Там же.— С. 25.

⁷  Архимед. Сочинения.— М., 1962.— С. 272.

⁸  Проблема индивидуализации, то есть механизма взаимосвязи всеобщего и единичного, в учениях древних осталась неразрешенной.

⁹  Зубов В. П. Физические идеи древности // Очерки развития основных физических идей.— М., 1959.— С. 73.

¹⁰  Ибн-Сина. Избранные философские произведения.— М., 1980.— С. 228.

¹¹  Рабинович В. Л. Алхимия как феномен средневековой культуры.- М., 1979.- С. 318.

¹²  Там же.— С. 319.

¹³  Там же.—С. 329.

¹⁴  История биологии с древнейших времен до начала XX века.— М., 1972.— С. 39.

¹⁵  Там же.— С. 41.

¹⁶  Ньютон И. Оптика,- М.; Л., 1927.- С. 311.

¹⁷  Там же.

¹⁸  Там же.

¹⁹  Там же.

²⁰  Маркс К., Энгельс Ф. Соч.— 2-е изд.— Т. 20.— С. 351. ²' Там же— Т. 23.— С. 353.

²²  Там. же.

²³  Герцен А. И. Письма об изучении природы.— М., 1946.— С. 20.

²⁴  Вавилов С. И. Исаак Ньютон — М., 1961.— С. 129—130.

²⁵  Кювье Ж. Рассуждения о переворотах на поверхности земного шара.- М.; Л., 1937.— С. 130.

²⁶  Ньютон И. Оптика.— М.; Л., 1927.— С. 292.

²⁷  Там же.— С. 306.

²⁸  Зеель Ф. Строение атома и химическая связь.— М., 1958.

²⁹  Григорьев В. И., Мякишев Г. Я. Силы в природе.— М., 1966.

³⁰  Дюгем П. Физическая теория : Ее цель и строение.— Спб., 1910.- С. 19.

³¹  Наумов Н. П. Экология животных.— М., 1963.— С. 45.

³²  Там же — С. 45—46.

³³  Кузнецов В. И. Эволюция представлений об основных законах химии.— М., 1967.— С. 9—19.

³⁴  Фигуровский Н. А. История химии.— М., 1979.— С. 75.

³⁵  Кузнецов В. И. Эволюция представлений об основных законах химии.- М., 1979.— С. 16-19.

287

³⁶  Столетие теории химического строения.— М., 1961.— С. 49.

³⁷  Толмачев А. И. Основы учения об ареалах.— Л., 1962.—С. 3$—35.

³⁸  Заренков Н. А. Лекции по теории систематики.— М., 1076.— С. 10.

³⁹  История биологии с древнейших времен до начала XX века.— М., 1972.— С. 150.

⁴⁰  Там же.— С. 151.

⁴¹  Маркс К., Энгельс Ф. Соч.— 2-е изд.— Т. 21.— С. 304.

⁴²  История биологии с древнейших времен до начала XX века.— С. 96.

⁴³  Гордеев Д. И. История геологических наук.— М., 1967.— Ч. 1.— С. 228-229.

⁴⁴  Лаплас П. С. Опыт философии теории вероятностей.— М., 1908.— С. 9.

⁴⁵  Никитин Е. П. Метод познания прошлого // Вопр. философии.— 1966.- № 8.— С. 35.

⁴⁶  Маркс К., Энгельс Ф. Соч.— 2-е изд.— Т. 20.— С. 573.

⁴⁷  Эйлер Л. Введение в анализ бесконечных.—М., 1961.—Т. 1.— С. 24.

⁴⁸  Математика, ое содержание, методы и значение.— М., 1956.— Т. 1.— С. 88; Харди Г. X. Курс чистой математики.— М., 1949; Лузин И. Н. Дифференциальное исчисление.— М., 1960.

⁴⁹  Вурбаки Н. Очерки по истории математики.— М., 1963.— С. 251.

⁵⁰  Рузавин Г. И. Философские проблемы оснований математики,— М., 1983.— 302 с.

⁵¹   Тростников В. Н. Конструктивные процессы в математике.— М., 1975.- 255 с.

⁵²  Гносеологический анализ математизации науки.— Киев, 1985.— 132 с.

⁵³  Винер Н. Кибернетика, или управление и связь в животном и машине.— М., 1958.

⁵⁴  Шеннон К. Работы по теории информации и кибернетике.— М., 1963.- С. 243-332.

⁶⁵ См., напр.: Поспелов Г. С, Поспелов Д. А. Исследования по искусственному интеллекту в СССР // Кибернетику — на службу коммунизму.— М., 1978.— Вып. 10.— С. 220—227.

⁵⁶  Украинцев'Б. С. Самоуправляемые системы и причинность.— М., 1972.— С. 32—33.

⁵⁷  Там же.— С. 71.

⁵⁸  Винер Н. Кибернетика, или управление и связь в животном а машине.—С. 125—127.

⁵⁹  Там же.— С. 83.

⁶⁰  Штофф В. А. Моделирование и философия.— М.; Л., 1966.— С. 124.

⁶¹  Оксак А. И. Гносеологический анализ соотношения энтропии и информации // Филос. науки.— 1972.— № 5.— С. 75.

⁶²  Зотин А. И. Термодинамический подход к проблемам развития, роста и старения.— М., 1974.

⁶³  Парнюк М. А. Принцип детерминизма в системе материалистической диалектики.— Киев, 1972.— С. 16.

⁶⁴  Объективная диалектика//Материалистическая диалектика: В 5 т.- М., 1981.— Т. 1.— С. И, 342.

⁶⁵  Кашперский В. И. Соотношение причинности и функциональности в области кибернетических процессов // Актуальные проблемы детерминизма : Материалы Всесоюз. науч. конф,— Тбилиси, 1980,— С 81

⁶⁶ Там же.—С. 82—83.

288

⁶⁷  Анохин П. К. Философские аспекты теории функциопальпой системы // Избр. труды.— М., 1978.— С. 45.

⁶⁸  Анохин П. К. Теория функциональной системы // Успехи фи-зиол. наук.—1970.—Т. 1.—С. 33.

⁶⁹  Эшби У. Р. Введение в кибернетику.— М., 1959.— С. 127—128.

⁷⁰  Каххароеа Ш. Б. Методологическое значение взаимосвязи категорий причинности и функциональной зависимости // Диалектика и научное познание.— Ташкент, 1979.— С. 139.

⁷¹  Там же.

⁷²  Лойфман И. Я. Принципы физики и философские категории.— Свердловск, 1973.— С. 59.

⁷³  Жуков Н. И. Философский анализ проблемы информации : Авто-реф. дис. ... д-ра филос. наук.— Минск, 1973.— С. 15; Сетров М. И. Основы функциональной теории организации.— Л., 1972.— С. 31.

⁷⁴  Кашперский В. И. Об информационном базисе прогноза//Отражение как предвидение.— Свердловск, 1976.— С. 73.

⁷⁵  Жуков Н. И. Общая теория систем и кибернетика в структуре научного знания // Вопр. философии.— 1979.— № 4.— С. 71.

⁷⁶  Жуков Н. И. Философский анализ проблем информации.— С. 4.

⁷⁷  Кашперский В. И. Роль категорий тождества и различия в раскрытии сущности информации // Категории диалектики : Тождество и различие.— Свердловск, 1979.— С. 108—109.

⁷⁸  Афанасьев В. Г., Урсул А. Д. Социальная информация//Вопр. философии.— 1974.— № 10.— С. 63.

⁷⁹  Украинцев Б. С. Процессы самоуправления и причинность // Там же.- 1968.— № 4.— С. 42.

⁸⁰  См. работы Б. В. Ахлибининского, В. А. Штоффа и др.

⁸¹  Шингаров Г. X. Условный рефлекс и проблема знака и значения.— М., 1978.— С. 28.

⁸²  Войшвилло Е. К. Понятие информации и некоторые возможности его применения в анализе развития знания // Ленинская теория отражения и современная наука.— София, 1973.— Т. 1.— С. 327.

⁸³  Кашперский В. И. Информационные аспекты оценки и выбора// Ленинская теория отражения: Ценностные аспекты отражения.— Свердловск, 1977.— С. 53—54.

⁸⁴  Минасян А. М. Категории содержания и формы.— Ростов н/Д, 1962.— С. 250.

⁸⁵  Маркс К., Энгельс Ф. Соч.—2-е изд.—Т. 13 —С. 64—65, 72-74.

⁸⁶  Кузьмин В. Л. Принцип системности в теории и методологии К. Маркса.— М., 1976.— С. 320.

⁸⁷  Кремянский В. И. Методологические проблемы системного подхода к информации.— М., 1980.— С. 5, 86.

⁸⁸  Кашперский В. И. Роль категории тождества и различия в раскрытии сущности информации // Категории диалектики : Тождество и различие.— С. 109.

⁸⁹  Маркс К., Энгельс Ф. Соч.—2-е изд.—Т. 20.—С. 20.

⁹⁰  Лукреций. О природе вещей.—М.—Л., 1947.—С. 131 (II, 1002—1006).

⁹¹  Там же.-С. 93 (И, 347-348).

⁹²  Антология мировой философии.: В 4 т.— М., 1969.— Т. 1.— С. 507.

⁹³  Маркс К., Энгельс Ф. Соч.—2-е изд.—Т. 20.—С. 20.

⁹⁴  Антология мировой философии.— Т. 2.— С. 485.

⁹⁵  Вернадский В. И. Избранные труды по истории науки.— М., 1981.— С. 204.

⁹⁶  Маркс К., Энгельс Ф. Соч.— 2-е изд,— Т. 20,— С. 349. ⁹⁷ Там же.

289

⁹⁸  Ламарп Ж. Б. Философия зоологии.—М.; Л., 1935.— Т./1.—С. 176.                                                                                               

⁹⁹  Маркс К., Энгельс Ф. Соч.— 2-е изд.— Т. 20.— С. 74.           

¹⁰⁰  Там же.— С. 666.

¹⁰¹  Дарвин Ч. Происхождение видов.— Спб., 1896.— С. 81.

¹⁰²  Югай Г. А. Философские проблемы теоретической биологии.— М., 1976.- С. 25.

¹⁰³  Энгелъгардт В. А. Интегратизм — путь от простого к сложному в познании явлений жизни // Философские проблемы биологии.— М., 1973.

¹⁰⁴  Dobzhansky Th. Geneties of the evolutionary process.— New York, 1970.

¹⁰⁵  Малиновский А. А. Пути теоретической биологии.— M., 1969; На пути к теоретической биологии.— М., 1970; Астауров Б. Л. Теоретическая биология и некоторые ее очередные задачи // Вопр. философии.— 1972.— № 2; Методологические аспекты и пути формирования теоретической биологии // Там же.— 1972.— № 3; Фролов И. Т. Методологические принципы теоретической биологии.— М., 1973.

¹⁰⁶  Югай Г. А. Философские проблемы теоретической биологии.

¹⁰⁷  Астаурое Б. Л. Теоретическая биология и некоторые ее очередные задачи // Вопр. философии.— 1972.— № 2.— С. 61.

¹⁰⁸  Сент-Дьерди А. Введение в субмолекулярную биологию.— М., 1964.- С. 123-124.

¹⁰⁹  Haechel E. Generelle Morpliologie der Organismen.— Berlin, 1866.- Bd 1—2.

¹¹⁰  Будыко М. И. Глобальная экология.— M., 1977; Гирусов Э. И. Система «общество — природа».— М., 1976; Камшилов М. М. Эволюция биосферы.— М., 1979; Киселев Н. Н. Объект экологии и его эволюция.— Киев, 1979; Лаптев И. Д. Мир людей в мире природы.— М., 1978; Лось В. А. Человек и природа.— М., 1978; Мамедов Н. М. Экологическая проблема и технические науки.— Баку, 1983; Шварц С. С. Проблемы экологии человека // Вопр. философии.— 1974.— № 9.

¹¹¹  Докучаев В. В. К учению о зонах природы // Соч.— М. ; Л., 1951.— Т. 16.— С. 399.

¹¹²  Берталанфи Л. фон. Общая теория систем : Обзор проблем и результатов // Системные исследования.— М., 1969.— С. 30—31.

¹¹³  Урсул А. Д., Школенко Ю. А. Социально-философские проблемы освоения космоса // Философия. Естествознание. Современность.— М., 1981.- С. 290.

¹¹⁴  Жуков Н. И. Общая теория систем и кибернетика в структуре научного знания // Вопр. философии.— 1979.— № 4.— С. 69.

¹¹⁵  Блауберг И. В., Юдин д. Г. Становление и сущность системного подхода.— М., 1973.— С. 61.

"⁶ Там же.— С. 62.

¹¹⁷  Крушанов А. А. О системных закономерностях развития и их отражении в знании // Эволюция материи и ее структурные уровни: Тез. выступлений к III Всесоюз. совещ. по филос. вопр. естествознания.—М., 1981.-С. 119.

¹¹⁸  Руденко А. П. Теория саморазвития открытых каталитических систем.— М., 1969; Руденко А. П. Эволюционная химия и естественно-исторический подход к проблеме происхождения жизни // Журн. Всесоюз. хим. о-ва.— 1980.— Т. 25 — № 4.

¹¹⁹  Руденко А. П. Эволюционная химия и естественно-исторический подход к проблеме происхождения жизни // Там же,— С. 393.

¹²⁰  Басов Н. Г. Квантовая электроника и философия.— М., 1981.— С. 11, 10.

'²¹ фигуровский Н. А. История химии.—М., 1979.—С. 221.

290

¹²²  Валентность // Большая Советская Энциклопедия. М. 1971. Т. 4.— С. 256.

¹²³  Солопов Е. Ф. Материя и движение.— Л., 1972,— С. 98, 135.

¹²⁴  Гегель Т.-В.-Ф. Философия природы // Энциклопедия' философских наук.— М„ 1975.— Т. 2.— С. 13.

¹²⁵  Гегель Г.-В.-Ф. Работы разных лет : В 2 т.— М., 1970.— Т 1 — С. 307.

Глава V

¹  Материалы XXVII съезда Коммунистической партии Советского Союза.— М., 1986.— С. 137.

²  Ленин В. И. Поли. собр. соч.— Т. 1.— С. 137.

J. Q/M Э/Cfst

⁴  Афанасьев В. Г. Системность и общество.— М., 1980.— С. 202.

⁵  Оруджев 3. М., Мостовая Н. Ф. Практика и проблема всеобщности и необходимости логических связей // Вестн. Моск. ун-та. Философия.— 1977.— № 1.— С. 31.

⁶  Там же.

⁷  Там же.

⁸  Гуревич А. Я. М. Блок и «Апология истории» // Блок М. Апология истории.— М., 1973,— С. 207.

⁹  Ионин Л. Г. Понимающая социология // История буржуазной социологии первой половины XX в.— М., 1979.— С. 298.

¹⁰  Гуревич П. С. Возрожден ли мистицизм? — М., 1984.— С. 184—257.

¹¹  Волгин В. П. Очерки истории социалистических идей.— М., 1975- С. 157.

i² Там же.—С. 169.

¹³  Там же.— С. 170.

¹⁴  Волгин В. П. Развитие общественной мысли во Франции в XVIII веке.— М., 1977.— С. 14.

¹⁵  Маркс К., Энгельс Ф. Соч.- 2-е изд.- Т. 46.— Ч. 1.- С. 100, 101.

¹⁶  Желтова В. П., Дробницкий О. Г. Философия и правосознание // Философия и ценностные формы сознания.— М., 1978.— С. 169.

¹⁷  Маркс К., Энгельс Ф. Соч.— 2-е изд.— Т. 2.— С. 134.

¹⁸  Волгин В. П. Развитие общественной мысли во Франции в XVIII веке — С. 15.

¹⁹  Маркс К., Энгельс Ф. Соч.— 2-е изд.— Т. 46.— Ч. 1.— С. 214.

²⁰  Морелли. Кодекс природы.— М.; Л., 1947.— С. 202.

²¹  Годвин В. О собственности.— М., 1948.— С. 57.

²²  Маркс К., Энгельс Ф. Соч.— 2-е изд.— Т. 20.— С. 18.

²³  Волгин В. П. Развитие общественной мысли во Франции в XVIII веке.— С. 72.

²⁴  Сен-Симон А. Очерк науки о человеке // Избр. сочинения: В 2 т.— М.; Л., 1948.— Т. 1.— С. 190.

²⁶ Там же.— С. 191.

²⁶  Маркс К., Энгельс Ф. Соч.— 2-е изд.— Т. 3.— С. 45.

²⁷  Григорьян Б. Т. Философия и философия истории//Философия и ценностные формы сознания.— М., 1978.— С. 32.

²⁸  Маркс К., Энгельс Ф. Соч.— 2-е изд.— Т. 3.— С. 45.

²⁹  Объективное и субъективное в социальной практике.— М., 1969.— С. 67—69; Категориальные структуры познания и практики.— Киев, 1986.— С. 249.

³⁰  Проблемы социально-экономических формаций.— М., 1975.—-С. 38.

291

⁸¹ Маркс К., Энгельс Ф. Соч.— 2-е изд.— Т. 28.— С. 97.

³²  Там же.

³³  Гердер И. Г. Идеи к философии истории человечества.— М., 1977.-С. 114.

³⁴  Маркс К., Энгельс Ф. Соч.— 2-е изд.— Т. 46.— Ч. 1.— С. 387.

³⁵  Песенко В. Н. Общественные связи и отношения.— Ростов н/Д, 1978.-С. 151.

³⁸ Ленин В. И. Поли. собр. соч.— Т. 24.— С. 124.

³⁷  Там же.

³⁸  Там же.— Т. 23.— С. 150.

³⁹  Маркс К., Энгельс Ф. Соч.— 2-е изд.— Т. 4.— С. 427.

⁴⁰  Там же.— С. 428.

⁴¹   Тарле Е. В. Очерки истории колониальной политики западноевропейских государств.— М. ; Л., 1965.— С. 25.

⁴²  Маркс К., Энгельс Ф. Соч.— 2-е изд.— Т. 4.— С. 427.

⁴³  Современный национализм и общественное развитие зарубежного Востока.— М., 1978.— С. 8.

⁴⁴  Фостер У. Э. У истоков трех Интернационалов.— М., 1959.— С. 37.

⁴⁵  Материалы XXVII съезда Коммунистической партии Советского Союза.— С. 129.

⁴⁶  Духовный мир социализма и идеологическая борьба.— Киев, 1985.-С. 112-122.

⁴⁷  Маркс К., Энгельс Ф. Соч.— 2-е изд.— Т. 1.— С. 383; Ленин В. И. Поли. собр. соч.— Т. 8.— С. 74.

⁴⁸  Бромлей Ю. В. Очерки теории этноса.— М., 1983.— С. 21.

⁴⁹  Баграмов Э. А. Национальный вопрос в борьбе идей.— М., 1982.— С. 38.

⁶⁰  Поршнев Б. Ф. Социальная психология.— М., 1979.— С. 87.

⁵¹  Картунов А. В. Концепции идеологических диверсий и агрессии.- Киев, 1986.- С. 39.

⁵²  Маркс К., Энгельс Ф. Соч.— 2-е изд.— Т. 12.— С. 709. ⁶³ Там же.— Т. 46.- Ч. 1.— С. 99.

⁵⁴  Мотрошилова Н. В. Познание и общество : Из истории философии XVII—XVIII вв.— М., 1969.— С. 135.

⁵⁵  Маркс К., Энгельс Ф. Соч.—2-е изд.—Т. 46.—Ч. 1.—С. 473.

⁵⁶  Moore G. E. Visual Sense-Data // British philosophy in the Mid-Century.— London, 1966.— P. 203—213.

⁵⁷  Passel B. Logical atomism // Contemporary british philosophy.— London; New York, 1953.— P. 357-383.

⁶⁸ Боднар Я. О современной философии США.— М., 1959.— С. 129. ⁵⁹ Сартр Ж.-П. Объяснение «постороннего»//Называть вещи своими именами.— М., 1986,— С. 104.

⁶⁰ Sartr I.-P. L'etre et le neunt.— Paris, 1943.— P. 7.

⁶¹  Ашин Г. К. Современные теории элиты: критические очерки.— М., 1985.- 255 с.

⁶²  Мчедлов М. П. Социализм — становление нового типа цивилизации.- М., 1980.— С. 121-122.

⁶³  Бовин А. П. Политика//Общественное сознание и общественная практика.— М., 1979.— С. 103.

⁸⁴ Там же —С. 115.

⁶⁵  Материалы XXVII съезда Коммунистической партии Советского Союза.-С. 123—128.

⁶⁶  Ленин В. И. Поли. собр. соч.— Т. 23.— С. 318.

⁶⁷  Шолохов М. А. Избранные сочинения : В 8 т.— М., 1975.— Т. 8.— С. 448.

292

⁶⁸ Материалы XXVII съезда Коммунистической партии Советского Союза.— С. 148.

⁸⁹ Маркс К., Энгельс Ф. Соч.— 2-е изд.— Т. 46.— Ч. 1.— С. 229.

⁷⁰  Материалы XXVII съезда Коммунистической партии Советско го Союза.— С. 37.

⁷¹  Черняк В. К. Расширение самостоятельности хозяйственных звеньев // Вопр. экономики.— 1985.— № 12.— С. 28.

⁷²  Материалы XXVII съезда Коммунистической партии Советского Союза.—С. 147.

⁷³  Там же.—С. 149.

⁷⁴  Абалкин Л. И. Диалектика социалистической экономики.— М., 1981,—С. 104.

Глава VI

¹  Маркс К., Энгельс Ф. Соч.— 2-е изд.— Т. 23.— С. 383.

²  Там же.— Т. 46.— Ч. 2.— С. 215.

³  Тарасенко Н. Ф. Социально-мировоззренческий анализ технологии как способа практического отношения человека и мира // Мировоззренческое содержание законов и категорий материалистической диалектики.— Киев, 1981.— С. 100.

⁴  Там же.

⁵  Там же.—С. 110.

« Маркс К., Энгельс Ф. Соч.— 2-е изд.— Т. 42.— С. 23—24.

⁷  Там же.—Т. 12.—С. 710.

⁸  Там же — Т. 23.— С. 188. ⁸ Там же.

¹⁰  Там же — С. 190.

¹¹  Там же.— Т. 20.— С. 35—36.

¹²  Дорфман А. Диамагнетизм и химическая связь.— М., 1961; Кот-трелл Т. Прочность химических связей.— М., 1956; Паулинг Л. Природа химической связи.— М. ; Л., 1947; Пиментел Г., Спратли Р. Как квантовая механика объясняет химическую связь.— М., 1973; Райе О. Электронное строение и химическая связь в неорганической химии.— М., 1949; Спайс Д. Химическая связь и ее строение.— М., 1966; Химическая связь в полупроводниках и термодинамика.— Минск, 1966; Хюккель В. Химическая связь.— М., 1956.

¹³  Коренев Г. В. Роль понятия цели в теории управления движением тел // Кибернетика и современное научное познание.— М., 1976.— С. 44.

¹⁴  Таре С. М. Краткий курс теоретической механики.— М., 1968.— С. 22.

¹⁵ Маркс К., Энгельс Ф. Соч.—2-е изд.—Т. 23.—С. 90.

¹⁶  Вернадский В. И. Очерки по истории современного научного мировоззрения // Избранные труды по истории науки.— М.. 1981.— С. 43.

¹⁷ Практика — познание — мировоззрение.— Киев, 1980.— С. 6.

¹⁸ Маркс К., Энгельс Ф. Соч.— 2-е изд.— Т. 1.— С. 414.

¹⁹  Булатов М. А. Деятельность и структура философского знания.- Киев, 1976.- С. 109.

²⁰  Там же.

²¹  Там же.—С. 125-126.

Заключение

¹ О журнале «Коммунист». Постановление ЦК КПСС//Коммунист.— 1986.— № 12.— С. 5.

ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение..................... 5

Глава 1. Категории «связь» и «обособленность» в диалектическом материализме                                 11

1.  Объективное содержание категории «связь».......       12

2.  Связь как взаимопереходы и круговорот.......       21

3.  Универсальность связи..............       25

4.  Многообразие связей...............       29

5.  Обособленность как противоположность связи......       33

6.  Диалектика связи и обособленности..........       36

7.  Функционирование категорий «связь» и «обособленность» в познании....................       42

8.  Связь и обособленность в системе категорий диалектики. Классификация связей...............       43

9.  Универсальная взаимосвязь категорий диалектики как отражение объективной тотальности...........       49

10. К вопросу о соотношении категорий «связь» и «взаимодействие» ..................... 62

Глава 11. Становление и развитие категорий «связь» Я «обособленность» в донаучных типах мировоззрения              75

1.  Практическая деятельность, социальные отношения первобытного общества и их влияние на отражение объективных связей..................... 75

2.  Социально-исторические детерминанты становления й развития представлений о связи и обособленности в родовом сознании.................... 81

3.  Особенности осмысления объективных связей в мифологическом мышлении.................. 87

4.  Фантастическое отражение связи и обособленности в религиозном мышлении.................100

Глава III. Категории «связь» и «обособленность» в истории философии                                          116

1.  Становление и развитие философских категорий связи и обособленности в процессе практического и теоретического освоения мира..................116

2.  Стихийно-диалектическое решение проблемы связи и обособленности в древней философии...........120

3.  Некоторые позитивные аспекты решения проблемы универсальных связей в средневековой арабской философии . . . 131

4.  Методологическое значение решения проблемы связи и обособленности в метафизическом материализме и развитие естествознания в Новое время............136

5.  Историческое значение трактовки связи и обособленности в идеалистической диалектике.............148

6.  Некоторые естественнонаучные идеи о связи и обособленности в отечественной философской мысли XVII—XVIII вв. 155

Глава IV. Логико-методологические аспекты категорий связи и обособленности. Эволюция представлений о связи и обособленности в истории естествознания               161

1.  Связь как магическое отношение...........162

2.  Натурфилософское понимание связи как универсальной согласованности обособленных явлений.........164

3.  «Однотипная» и «линейная» модели связи и обособленности

в естественнонаучной мысли Нового времени......     171

4.  Выражение отношений связи и обособленности в математике     183

5.  Связь и обособленность в кибернетике........     191

6.  Взаимосвязь и обособленность в биологической науке . . .     201

7.  Утверждение диалектических представлений о связи и обособленности как системности в современном естествознании     214

Глава V. Социально-исторические аспекты категорий «связь» и «обособленность»                                          223

1.  Материалистическое понимание истории и его значение для анализа социальных связей.............223

2.  Социально-исторические детерминанты развития представлений об общественных связях в политическом и правовом сознании и утопической литературе..........226

3.  Диалектика связи и обособленности в становлении всемирной истории...................233

4.  Антинаучный характер представлений о социальных связях

в доктринах буржуазного национализма и космополитизма         237

5.  «Гносеологическая робинзонада» как научно-методологическая абстракция обособленности индивида в буржуазном обществе.....................243

6.  Марксизм-ленинизм о развитии общества как становлении универсальных гуманистических социальных связей . . . 247

7.  Методологическая роль категорий «связь» и «обособленность»

в социально-экономической практике советского общества 250

Глава VI. Мировоззренческое и методологическое значение категорий «связь» и «обособленность» для революционной практики                                  257

1.  Категории «связь» и «обособленность» как категории практического мироотношения...............257

2.  Категории «связь» и «обособленность» как формы общественного самосознания человека в комплексе теоретического компонента научного мировоззрения...........263

Заключение....................269

Примечания....................272

Монография

МИХАИЛ АЛЕКСЕЕВИЧ ПАРНЮК, АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ КИРИЛЮК, ВЛАДИМИР ВИКТОРОВИЧ КИЗИМА и др.

СВЯЗЬ И ОБОСОБЛЕННОСТЬ

 

Утверждено к печати ученым советом кафедры философии АН УССР

Редактор Я. Г. ГРЕСЬКО.

Оформление художника В. М. ФЛАКСА.

Художественный редактор А. В. КОСЯК.

Технический редактор И. Н. ЛУКАШЕНКО.

Корректоры З. П. ШКОЛЬНИК, Л. В. МАЛЮТА.